Истории СССР

Тихое, заслуженное, в прямом смысле завоёванное счастье моих родителей в своей трёхкомнатной квартире неожиданно закончилось через три года. Налетел ураган обывателей, мешочников, хапуг. На втором курсе института авиационного приборостроения я решил жениться. Точно не помню, что мне помутило разум, но не любовь. Скорее всего, я устал каждый день проделывать изнурительное трёхчасовое путешествие на автобусах в институт и обратно. Кроме того, весь день проводить в переходах и переездах с огромной сумкой за спиной с одной халтуры на другую покоя не добавляло. Под эту сурдинку я и затеял жилищную бурю. Хотелось уютной самостоятельной жизни без родительского ока. Честно сказать, родители мои были ко мне так учтивы, так чтили моё эго, что возмущаться и искать свободы, мне было грешно. Но я искал. Мама рыдала в подушку по ночам, папа утешал её как мог. В конце концов, мама сдалась и согласилась разменять свою квартиру, выделив мне жилплощадь в девять квадратных метров. Было несколько условий, которые мне удалось выполнить. Размен жилплощади в те годы был делом не лёгким. В основном из-за слабой информационной базы. Чтобы разменять комнату или квартиру нужно было обратиться легально в городское бюро по обмену жилплощади и тупо ждать у моря погоды. Служащие этого бюро вывешивали твоё объявление величиной с трамвайный билет под стекло своих информационных стендов. На весь город таких стендов, которые никто не читал, было штук десять. Короче говоря — дело гиблое. Год я маялся в ожидании чуда. А потом, нарушая все существующие законы, вывесил своё объявление в нескольких трамваях, курсирующих по нашему району. Поклёвка была быстрой и мощной. Я разменял квартиру родителей на двухкомнатную квартиру у Сосновского лесопарка на берегу пруда в кирпичном доме эпохи Брежнева и комнату девятнадцать метров для себя на бульваре Профсоюзов в доме № 17, в бельэтаже двухкомнатной квартиры. Маме квартира понравилась и она переехала начинать свою новую непривычную жизнь без любимого сыночка. Я был на седьмом небе от счастья. Хоть и добрую, заботливую маму заменила злобная, своенравная соседка по коммунальной квартире Зинаида Ивановна. Была она из сотрудниц ОГПУ и порядок, правильный по её понятиям, блюла строго. Не любила, например, когда мои товарищи, заглянув ненароком на кухню, хватали и проглатывали с её сковороды свежие котлеты. Или, когда помыв руки после посещения мест общего пользования, они заваливались вместо моей комнаты, в соседскую, в которой жила Зинаида Ивановна. Хорошо, если в этот момент она была одета. А если нет? В общем, зацепок было много и жизнь была неспокойной. Однажды Зинаида Ивановна в знак протеста против грохочущей музыки Битлз, вызвала ментов с дружинниками и накрыла в моей комнате антисоветскую еврейскую сходку. Спас положение своим участием, Иосиф Бродский, которого менты приняли за родственника того художника Бродского, который имел честь рисовать портрет самого Ленина. Как-то раз, победив Зинаиду Ивановну в борьбе за места общего пользования и установив в коридоре приглянувшийся жене шкафчик, я вызвал её негодование в свой адрес. Когда жена и тёща толкались на кухне и варили пельмени, Зинаида Ивановна посочувствовала им, что они живут с таким монстром. Жена и тёща сочувственно пожали плечиками и ничего не возразили. Тогда я пропустил момент развода, как пропускают на охоте выстрел по выскочившему из-под ног зайцу. Летом особо не любимые Зинаидой Ивановной гости заходили через окно, выходившее на бульвар, где стояла пеньком телефонная будка. Из окна виднелся Исаакиевский собор и напоминал всем своим величавым видом о вечном, о тщете бытовых перипетий. Новоиспечённая моя жена по условиям законного брака должна была быть прописана на моей жилплощади, но я с этим не торопился. Не по злобе. Просто из-за лени и бурной культурной жизни. Теперь до института, который возвышался на берегу Мойки, было ровно два шага. Вся культурная жизнь Петербурга была передо мной, как на ладони. Я с радостью осваивал пространство родного города и родной страны. Ездил на соревнования, зарабатывая этим спортивную стипендию на сто пятьдесят рублей в месяц, колесил по стране со съёмочными группами киностудии Ленфильм, рискуя своей головой за лишнюю сотню-другую, объехал все предприятия города с лекциями про здоровый образ жизни. Окончив институт, я поступил в аспирантуру института физкультуры, чтобы повысить свою зарплату инженера и поступить на работу в Театральный институт. Четыре года беспечного счастья закончились неожиданно. Родился сыночек по имени Тимофей. Пять лет мы не решались заводить ребёнка по причине неразберихи в наших отношениях, во взглядах на жизнь, да и вообще. Но когда она забеременела, абортов делать больше не разрешили. Ну, вот сыночек и родился. Прописан он с матерью оказался на тот момент у её отца в комнате восемнадцати метров двухкомнатной коммунальной квартиры, куда его выселила его бывшая жена, а моя тогдашняя тёща. Квартирка эта мне была уже хорошо знакома. Я часто ездил туда бить соседа тестя, который перед этим бил его. Сама жизнь новорождённого протекала в моей комнате на бульваре под бдительным оком Зинаиды Ивановны. Она не давала спокойно его мыть, стирать его пелёнки, варить ему еду и кричать по ночам. Очень скоро встал вопрос поиска отдельной квартиры для достойного взращивания подрастающего поколения. Конечно, советские люди мыкались ещё и в худших условия.

Сам я провёл своё детство в подвалах. Но я хотел подняться на достойный человека уровень. Визит в профсоюзные комитеты тех предприятий, где мы с супругой работали как молодые специалисты, поставил все точки над «И». Оказалось, что очередь на жильё в Ленинграде превышает полмиллиона желающих, а темпы строительства дают надежду получить жильё лет через двадцать. Оказалось, что эти сроки могут растянуться на всю жизнь. Я это предвидел и направился в управление жилищно-кооперативного строительства, где за свои деньги можно было построить жильё. Не тут-то было. Там тоже были низкие темпы и недостаток кирпичей. Поэтому и туда ставили в очередь только особо нуждающихся. Тех, у кого жилое помещение было меньше шести метров на человека. И длилось бы ожидание пять-семь лет. Оставался единственный выход — погрузиться в процесс обмена жилплощади с нелегальной доплатой за лишние метры или качество. Можно было бы ещё бросить жену с ребёнком, как сделали многие мои товарищи. И зажить лёгкой и красивой жизнью обеспеченного холостяка. На алименты ребёнку я бы, конечно, попал. Четверть официальной зарплаты. Но я был честным и любящим отцом. Я хотел видеть счастливые лица своего сына с его матерью.

Начался пятилетний обменно-жилищный марафон. Лучшие годы жизни были положены на алтарь семейного счастья, строительства красивого и уютного дома.

Советский народ к середине семидесятых начал понемногу наглеть. Неудовлетворённые работой жилищных агентств по обмену, люди тусовались по вечерам в определённых местах и искали подходящие для обмена варианты сами, лишая государство пошлины с этой деятельности. Менты разгоняли такие толкучки, но люди всё равно рисковали. Рисковал и я. В лучшем случае я мог получить выговор по работе или исключение из аспирантуры. В худшем отсидеть в ментовке пятнадцать суток, выходя каждый день на работу остриженным наголо. Самые злачные обменные толкучки были на Маклина, на Светлане и у Львиного мостика. Туда-то я ходил пять лет по вечерам, когда был свободен от работы, тренировок и съёмок в кино. Чаще всего я туда забегал до или после этих работ. Толкучка собиралась на пару часов, с шести до девяти вечера. Собирались там одни и те же люди, приценивались к своей жилплощади, искали выгодные сделки. Вскоре я стал опытным маклером и вычислял пустышек мгновенно. Но всё-таки определяющим оказалось предельное трудолюбие, когда не ленишься наклониться даже к фальшивке. Она может оказаться золотой.

Первая удача меня поджидала у тестя, Петра Васильевича. Приехав по его зову на очередное избиение его пьяницы-соседа, я понял, что примирить мне их не удастся. Сосед бил тестя по идейным соображениям. За то, что тот полковник ОГПУ в отставке, погубил его отца и миллионы таких же честных сограждан. Я предложил им разъехаться навсегда, разменяв их квартиру. Они оба выдвинули немыслимые претензии, учитывая, что их квартирка находилась в убогой хрущобе на Новоизмайловском проспекте, вдали от метро и транспортных потоков. Но я принял их условия и взялся за размен. Одно обстоятельство было положительным — разъехаться было проще, чем съехаться в отдельную квартиру. Поэтому целая отдельная квартира стоила трёх разных комнат в коммуналках.