Алла в Стране ЧБ

— А я самый лучший в Стране ЧБ делатель удочек! Если эта вдруг сломается или уплывет! — закончил пятый, который сидел без дела, и еще сильнее выпучил толстые губы, как будто их чем-то накачали, при этом умудрившись растянуть их в длинную улыбку.

Алла едва сдержала смех.

— Ну, а если хоть один из вас не сможет выполнять свою работу? Тогда вы останетесь вовсе без улова?

Человечки недовольно переглянулись. Моргающий человечек недовольно пробурчал:

— Ты ничего не понимаешь в разделении труда. Вот когда будет у тебя свое дело, вот тогда и дели его, а пока не лезь в чужое.

Алла хотела возразить, что у нее, в отличие от них, как раз есть настоящее дело, гораздо более важное. Но промолчала. А человечки предпочли вернуться к прерванному занятию и снова не обращать на нее внимание.

Когда они поймали еще одну рыбку, ей пришлось убедиться, что нулики строгим образом делят добычу. Пройдя все те же ступени их разделения труда до третьего человечка, эта рыбка вместо первого котелка отправилась во второй. Девочка обратила внимание, что рыбка отличается от тех, что плавали в соседнем котелке. Она была головастой, и у нее тоже просвечивали косточки, но белые. А у ранее пойманных толстотелых рыбок — черные.

Снова нанизан был червяк на крючок, и вновь попавшаяся рыбка с черными косточками отправилась в первый котелок. А следующая рыбка попалась с белыми косточками и присоединилась к своей товарке во втором котелке.

Алла заметила, что костра рядом нет. И ничего такого, из чего можно было бы развести огонь.

— Что вы собираетесь делать с рыбой?

— Как что делать? — воскликнули человечки. — Известно что. Рыбным чернобеловарам отнесем. Это уже будет их забота, варить рыбу.

— Чернобеловарам? — удивилась Алла. — А для чего?

— Как для чего?! Белила и чернила варить!

— Белила? — удивилась Алла. — И чернила?

— Какая ты непонятливая, — сердито сказал человечек, корчивший идиотскую мину, на минуту перестав пучить глаза. — Та рыба, которая  попузатей, она поблагороднее, у ней белая кость, из нее белила делают. А та, которая головастая, она попроще, у ней черная кость, из нее — чернила варят. Поняла? Знаешь, сколько я в академии учился, чтобы определять, какую рыбу в какой котелок бросать?

Чтобы не обидеть его, Алла не стала говорить о том, что она и без всякой академии видит, у какой рыбки какая кость, поскольку они все полупрозрачные.

— Я думала, что белая кость и черная кость¹¹ только в переносном смысле говорится, — сказала она.

— Ну, да, в переносном, — согласился человечек. — Как только наловим, сколько нужно, так сразу и переносить будем.

Алла хмыкнула. Похоже, она имела дело с недалеким народцем.

— Да вот беда, — пожаловался «лучший делатель удочек», перестав выпячивать губы, — По черной кости мы план еще в прошлый раз выполнили. А по белой до сих пор нет. Прямо не знаем, как теперь быть. Как отчитываться будем.

— Перед кем?

— Перед Царицей, — шепотом произнес толстогубый «делатель удочек». — Это она решает, из чего белила и чернила добывать. Вот мы рыбу ловим. А другие, к примеру — ворон. Только у них дела не лучше — черных ворон полно, а белые вороны если попадаются, то очень редко.

— Ну, тогда ведь, если сложить вместе ваших рыб и их ворон, средний результат должен получиться примерно одинаковым, разве нет? — предположила Алла.

— Какая ты непонятливая. Тебе же уже сказали про разделение труда. Рыбу — рыбные чернобеловары варят. А ворон — воронные чернобеловары. Да и не только в этом дело. Главное — план. А его ни мы, рыболовы, ни они, вороноловы, по любому не выполняем. А Царице белил и чернил, ой, как много нужно!

— Для чего же?

— Этого мы не знаем. Велено добывать, мы и добываем. Чем больше, тем лучше.

Девочка снова посмотрела в котелки, и ей стало невероятно жалко рыбок, тыкающихся в стенки. Она представила, как их будут варить не для того, чтобы утолить голод, а на какие-то белила и чернила, которые, наверняка, можно добыть из чего-то другого. В этой-то черно-белой стране.

— Отпустите их, — попросила она. — И не ловите больше.

— А чем же мы тогда будем заниматься? У нас всеобщая занятость. Царица требует, — шепнул человечек, — чтобы все чем-нибудь занимались, а не болтались без дела. Потому что мы дельники, а не бездельники.

— Ну, я не знаю. Занятий много разных. И труд любой всегда найти можно. А если устал — отдохнуть с интересом. Например, истории рассказывать друг другу. Или книжку почитать...

Человечки испуганно замахали руками.

— Что ты, что ты! Книжки читать нельзя! Это только старик Нуль Молчащий книжки читал. За это и поплатился. А будешь читать, таким же, как он, станешь — врагом наизлейшим.

— Чьим врагом?

— Ясно чьим, — тихо ответил за всех моргающий нулик: — Царицыным.

— Почему же нельзя говорить о ней громко? Почему вы все время только шепчете?

— Не буди лиха, пока тихо! Знаешь? Ну, и из уважения тоже. Мы ее уважаем. Поэтому боимся.

Алла подумала, что пока человечки не возобновили ловлю, надо успевать задать вопросы.

— Вы можете помочь мне? Я ищу своего брата. Он попал в беду. Мне нужно его найти и вернуться с ним домой.

Ее слова не произвели на человечков никакого впечатления.

— Его похитила ваша ЦАРИЦА!

Она намеренно произнесла это имя громко. Нулики задрожали и некоторое время сидели притихшие, словно ждали — не воспоследуют ли какие-нибудь неприятности?

— Если у тебя нет к ней ни малейшего уважения, ты можешь, хотя бы называть ее «ОНА»? — взмолился нулик с выпяченной челюстью.

— То есть, я правильно понимаю, — сказала Алла. — Что если я пообещаю не произносить ее имя громко, вы с большей охотой отнесетесь к моим вопросам?

— Ну, задавай, задавай скорее свои вопросы, раз ты никого не боишься и не уважаешь, недовольно пробурчал нулик.

— Почему вы говорите, что Нуль Молчащий — враг?

— Ясно почему. Потому что слишком много знает! — ответил нулик.

— Что знает?

— Не «что», а «всё». Потому что всё знает! А всезнаек никто не любит. Тем более наша Царица, — добавил он тише.

— Выходит, он должен знать и про моего брата?

— Я же говорю — он всё знает.

— А где он живет?

— Где, где, — проворчал нулик. — Где и должен жить враг!

И человечки запели хором, противными, режущими слух голосами, да вразнобой:

— За толстыми решетками.

— Под крепкими оковами.

— За мощною стеной.

— Врага удержат силою.

— Он сам тому виной!

— Он, что — в тюрьме? — воскликнула Алла.

— Хуже! В местах не столь отдаленных, — и нулик махнул рукой, показывая куда-то.

— А это где? — Алла посмотрела в ту сторону, но там были одни холмы.

— Можешь даже не смотреть. Отсюда не видать.

— Вы же сами сказали — в не столь отдаленных местах¹² .

— Столь не столь, а все-таки отсюда далеко. Он в подземелье у Царицы.

— В подземелье? — ахнула девочка.

Затеплившаяся надежда встретиться со стариком Нулем Молчащим сменилась разочарованием. Как же теперь встретиться с ним, если он «за толстыми решетками, под крепкими оковами...»

— А можно как-нибудь туда попасть?

— Можно. Если совершить государственное преступление.

— Но какое же он совершил преступление, если только лишь читал книжки и много знает?

— А такое — что если ты читаешь много всяких разных книжек, и много всего знаешь, то у тебя на всё будет собственное мнение!

— И в этом его преступление?!

Нулики дружно закивали. Их уши смешно раскачивались. Но Алле было не смешно.

— И что, разве нет больше никого, кто был бы не согласен в чем-то с Ца... — но увидев, как трусливо поник нулик, Алла сжалилась над ним. — Кто не согласен с ней? — закончила она свой вопрос.