Истории СССР

Инна встретила меня с восторгом и поселила в моей любимой гостинице «Стикле». Фарух попросил репетицию для труппы и мы сразу поехали в оперный театр. Литовцы с радостью встретили наших и проводили их в репетиционный зал. Мы с Инной проехали по городу, посмотрели рекламу, заглянули в кассы. Билетов не было. Это сулило успех. Большой успех. Мы поехали в гостиницу и стали ждать вечера, наслаждаясь уютом.

Приехав за час до гала-концерта, я зашёл к директору оперного театра, чтобы договориться о расчетах. Аренда была мной оплачена заранее. Оставалось получить выручку с билетов и праздновать успех. Директор, хитрый и циничный литовец, развёл руками и сообщил, что ни одного билета не продано. Литовцы то ли не любят балет, то ли не видели рекламы, то ли у них кончились деньги на культурные мероприятия. Не сбавляя темпа речи он стал меня успокаивать и обещал за считанные минуты собрать полный зал своих знакомых, чтобы создать праздничную атмосферу для русских артистов. Инна сидела бледная. Я просил её нанять людей и продавать билеты самостоятельно, а она упиралась и убеждала меня в порядочности этого директора, который к ней очень хорошо относится. Рядом с Инной сидел Андрей в малиновом пиджаке, который тоже к Инне очень хорошо относился. Я своими руками и голосом должен был упросить директора наполнить зал людьми и обворовать меня до нитки. Мне ничего не оставалось. Я это сделал.

Зал был полон, люди висели гроздьями на балконах. Несравненная Ульяна Лопаткина, прелестная Анастасия Волочкова, Юлия Махалина, дуэт Дианы Вишневой и Фаруха Рузиматова танцевали под несмолкающие овации. Что признала Инна, как свой просчёт, это то, что она забыла договориться о корзинах цветов для звёзд мирового балета. Ужин был прекрасным. Все ели с большим аппетитом. Где-то вдалеке ненавязчиво звучало пианино. Мне оставалось выплатить из своего кармана гонорар артистам, чтобы все были довольны гастролями Мариинского балета в Оперный театр Вильнюса. Грустным был только я.

Попрощавшись с Инной, я был счастлив, что удалось забрать в баке свои деньги. В поезде я рассчитался с артистами и закрылся в своём купе, оставив их радоваться своему успеху и благополучному концу. В Пыталово поезд остановился и в вагон вошли русские таможенники. Два псковских нищих мужичка в кепках с зелёными лычками, ничего кроме Пыталово в жизни не видевших. Я сунул им свою декларацию и смотрел в темноту за оконным стеклом. Истошный крик таможенника разорвал ночную тишину вагона

— Сто тысяч долларов?

Изо всех купе вагона высунулись сонные рожи и уставились на меня.

— Пройдёмте!

Они долго вели меня по перрону и затолкали в какую-то собачью будку, которая у них считалась таможней. Один сел на табурет, закурил беломорину и стал пристально смотреть на меня, другой аккуратно пересчитывал деньги.

— А поезд не уйдёт? — Осторожно поинтересовался я.

— Поезд уйдёт, а ты останешься, — равнодушно заключил тот, что курил папироску.

— Точно. Сто тысяч долларов.

Поезд бесшумно тронулся и поехал в Питер.

— А-а-а! — заскулил я, понимая, что они могут взять мои деньги, а меня мёртвого закопать в канаве на окраине Пыталово.

— Номера сличай. Может он фальшак везёт? Так мы его определим в казённый дом.

Таможенник с сухой, изголодавшейся рожей стал сличать номера сотенных долларовых купюр. А я начал молча, про себя, молиться Богу.

К утру они закончили сверку. Фальшивых долларов не обнаружилось. Они отдали мне пачку денег и разрешили идти.

— Спасибо. — процедил я. А как мне теперь добраться до Питера.

— А скоро минский пойдёт. Садись и уёбывай.

Спорить я не стал. Действительно, скоро подошёл минский. Проводница седьмого вагона посадила меня на боковое место за пятьсот рублей. Мне хотелось расцеловать её, как родную мать.

Меня спас ОСКАР. Поездка в Америку на церемонию вручения призов Американской киноакадемии прервала череду банно-прачечных процедур. Это было похоже на отпуск, на заслуженный отдых в санатории Совета министров, на экскурсию в страну линчевания негров и жёлтого Дъявола. Тринадцати часовой перелёт в Лос-Анджелес окончательно убедил меня в том, что живу я теперь в другом измерении. Покачивающийся пол салона авиалайнера стал для меня, как для моряка воздушного океана, родным и привычным. На земле меня покачивало из стороны в сторону. Даже на американской.

Никто не знал, чем закончится этот бал у Золотого тельца. Продолжался он несколько часов к ряду. Сцена и часть зала работали как станки ткацкой фабрики, без остановок и перерыва на обед. Никита несколько раз выходил в фойе и пропускал дозу вискаря. Финал приближался. Публика пребывала в полном изнеможении. Самые острые шутки, от которых зал взрывался пару часов назад, вызывали только рокот приглушённого смеха.

— И ОСКАР за лучший фильм на иностранном языке уезжает в РОССИЮ. ОСКАРА получает режиссёр и продюсер фильма «Утомлённые солнцем» Никита Михалков.

— Зал взорвался аплодисментами так, как будто открыли огромную бутылку Шампанского, как будто, прозвенел будильник и все проснулись, как будто и не было этого изнурительного многочасового марафона выдачи призов, пения, плясок и длинных, трогательных речей.

Никита вскочил с места, схватил за руку Надю и твердым, уверенным шагом пошёл на сцену под оглушительную овацию звёзд мирового кинематографа. Он стоял с ОСКАРОМ в одной руке, Надей, поднятой на другой, и слушал гром рукоплесканий самых обворожительных красавиц и неотразимых киногероев, улыбающихся такими знакомыми ослепительными улыбками.

Великий пост

Прокат «Утомлённых солнцем» по России подходил к концу. Не осталось ни одного уголка нашей огромной обглоданной Родины, где бы мы с Михалковым не побывали с его фильмом. И Сибирь всю объехали, и Дальний Восток. Везде принимали Никиту с таким радушием, что овации в зале переходили в скандирование лозунга «Правь нами, Никита!» и «Никита — Севера твои!» Телекомментатор Киселёв на НТВ подлил тогда масла в огонь, и прослышав про намерения Михалкова баллотироваться в президенты России, сделал с ним большое интервью на эту тему. Михалков убеждал Киселёва, что, по сути, управление страной мало чем отличается от постановки спектакля в театре, а поэтому лучшим президентом будет он, Михалков. Справился же посредственный актёришка Рональд Рейган с ролью президента Соединённых Штатов Америки. Во Владивостоке местный авторитет по кличке Пудель с прицелом на будущее приехал провожать нас на аэродром, остановил самолёт на взлётной полосе, поставив поперёк свой джип и принёс с братками в салон несколько ящиков шампузы. Пока не накачал всех пассажиров за здоровье Никиты Сергеевича, самолёт не тронулся с места. Я уже планировал поездки в Киев, на родину к оператору кинокартины Вилену Калюте и к сценаристу Рустаму Ибрагимбекову в Баку, когда меня вызвал Михалков и сказал, что нужно уважить Ингеборгу Дапкунайте и съездить с картиной к ней в Вильнюс.

Я согласовал с Ингеборгой сроки на начало марта 1996 года и нашёл компанию, которая согласилась нас принять на коммерческих условиях за хороший гонорар. Это были две русские девчонки Инна Точёнова и её подруга Наташа, процветающие на прокате артистов из бывшего СССР в столице независимой Литвы. Планировалось уложиться в два дня с ночёвкой. Прилетели мы под вечер и, забросив вещи в отель, поехали в кинотеатр. Было воскресение. Прощёное воскресение. Последний день масленицы. Улетая из Москвы, Никита расточал объятия и просил прощения у соратников по студии ТРИТЭ. В самолёте решили в чистый понедельник начать новую жизнь, как когда-то в школе с понедельника начинали начисто писать в новую тетрадку.

Ингеборга с Никитой вышли после фильма и долго кланялись на аплодисменты. Внезапно зал притих и в проходе появилась рыдающая старушка с протянутыми руками, ковылявшая к Никите. Зал замер и смотрел на неё. Старушка подошла к сцене и протянула руки. Никита поднял её, как ребёнка на сцену и поцеловал. Ингеборга поднесла к ней микрофон и её рыдания стали слышны всему залу. Потом сквозь слёзы она произнесла сокровенно