Девяносто девять (СИ)

— Она хотела победы надо мной, хотела подчинить меня себе, хотела обладать не мной, а командующей. Ей нравилось думать, что днем я отдаю приказы сотням воинов, а ночью она отдает приказы мне.

— Почему ты позволяла ей это?

Она услышала вздох Алисии, тяжелый вздох, говорящий, что и ей нелегко дается этот разговор.

— Думаю, мне так сильно хотелось любви, что было почти все равно, каким образом мне ее будут давать. Думаю, я настолько была уверена, что по-другому и не бывает, что я просто подчинилась и давала ей то, чего она хотела.

Алисия помолчала немного, и добавила:

— А ты — нет.

— Что? — вспыхнула Элайза.

— Ты не подчинилась, не дала ей то, чего она хотела. Она получила только то, что смогла взять силой, и больше ничего.

Первой мыслью Элайзы было: «Какая разница?» Но потом она поняла, что разница есть. Что если она сумела выдержать, сумела не поддаться, сумела не дать Офелии желаемого, то это означает, что чертова сучка забрала не все. Что-то еще осталось, что-то она сумела сохранить, сумела оставить себе.

— Линкольн и Октавия женятся сегодня вечером, — глухо сказала Алисия. — Они попросили меня скрепить их союз. Я прошу тебя остаться и присутствовать при этом. А потом ты вольна поступать так, как считаешь правильным. Если захочешь уйти — я не стану тебя останавливать.

***

Вик предложил помочь ему одеться. Это было так странно: как будто в их жизнь, наполненную мраком, на один день вернулось что-то другое, что-то из прошлого. Вот только в гардеробе Линкольна не нашлось ничего, что сгодилось бы для свадьбы.

— Обалдеть, — сказал Вик, осматривая лежащие в шкафу джинсы, кожаные брюки, короткие куртки и бесконечное количество драных футболок. — Я, конечно, понимаю — апокалипсис, и все такое, но уж один приличный костюм можно было бы сохранить?

Линкольн пожал плечами. Если бы он мог предполагать, что этот костюм понадобится, то, наверное, сохранил бы. Но последние пять лет он думал о чем угодно, только не о любви, не о том, что сумеет встретить кого-то, кто легко и быстро войдет в его сердце и останется там навсегда.

Черт, да он даже плохо помнил, как надо делать предложение! Вчера вечером он просто отвел Октавию в сторону, посмотрел ей в глаза и надел на палец сделанное в кузнице кольцо. Оно было медное и очень маленькое, и пришлось как раз впору.

— Что это, большой и сильный? — испугалась она.

— Хочу, чтобы ты стала моей женой.

«Жена». Еще одно слово, которое в новом мире оказалось как-то не у дел, и, возможно, именно поэтому вызывало столько эмоций. Октавия не стала кричать и бросаться ему на шею, и он был очень благодарен ей за это. Она просто посмотрела на него своим слегка девчоночьим взглядом и сказала:

— Хочу, чтобы ты стал моим мужем.

Командующая согласилась их поженить, и даже поздравила Линкольна, когда он пришел с этой просьбой, но было видно, что мысли ее прочно заняты чем-то другим.

— Как там Элайза? — спросил Линкольн, когда Вик закончил выбирать из имеющихся в наличии штанов самые приличные.

— Все так же. Днем получше, ночью похуже. Сегодня первый раз согласилась выйти из комнаты, и Алисия увела ее за ворота.

Линкольн знал, что Вик по-прежнему каждую ночь проводит на полу у покоев Элайзы. Никто не понимал, зачем ему это, но со временем привыкли и стали относиться с уважением. Стражники даже начали выдавать ему спальник, чтобы он мог хоть ненадолго закрыть глаза.

— Почему ночью похуже?

Вик бросил в Линкольна футболку.

— Потому что ночами она все еще кричит. Уже не так, как раньше, но все равно. Слушай, Линк, давай пройдемся по Люмену — может, у кого-то найдется рубашка? Раз уж ты женишься, то надо сделать это хотя бы не в футболке. И еще: тебе обязательно нужно побриться.

Линкольн внимательно посмотрел на него, но возражать не стал. Задумчиво почесал подбородок, потрогал пальцами щетину и кивнул.

***

— Платье? — засмеялась Октавия. — Шутишь?

— Господи, Октавия, но это же свадьба! Конечно, нужно платье.

Они сидели на кровати в шатре Рейвен и обсуждали предстоящее. Рейвен злилась, что Октавия ни капли не волнуется: если бы она выходила замуж за Финна, то уже с ума бы сошла от радости, а Октавии как будто все равно: сидит, поджав под себя ноги, почесывает горло под повязкой, и смеется как ни в чем не бывало.

— Почему ты так к этому относишься? Это же событие, разве нет?

Октавия пожала плечами.

— Уничтожение Офелии — событие, наше с Линком бегство из бывшего лагеря — событие. А это… Просто командующая скажет красивые слова, мы поцелуемся, и пойдем в свой шатер, только и всего.

Она сказала это весело и громко, но Рейвен почему-то ей не поверила.

— Ладно, — решила не спорить она. — Все равно ты не можешь выходить замуж в брюках. Это глупо!

— Командующая разрешила мне выбрать что-то из общего склада барахла. Но я не хочу.

— Почему?

И тут же поняла, почему. Октавия не хотела выходить замуж в платье, которое кто-то носил, в платье, в котором кто-то радовался и огорчался, в платье, бывшая владелица которого либо мертва, либо ходит где-то за баррикадой в поисках пищи.

— Тогда давай сходим к портнихе, — предложила Рейвен. — Миллер говорил, что здесь есть несколько: они шьют не бог весть какие наряды, но все же.

— Свадьба вечером, забыла? Никакая портниха не успеет ничего сшить.

За пологом шатра послышались шаги, как будто несколько человек разом решили наведаться в гости. Октавия инстинктивно потянулась за мачете (с недавних пор в Люмене разрешили носить оружие всем жителям), но Рейвен остановила ее, услышав:

— Приветствуйте командующую Нового мира!

Они вскочили на ноги — Октавия быстрее, Рейвен медленнее, и склонили головы перед входящей в шатер командующей. Та жестом отпустила стражу, а еще одним предложила им садиться.

— Что-то случилось? — спросила Рейвен, присаживаясь на краешек собственной кровати.

Командующая покачала головой и, придвинув ногой стул, села на него, откинув назад узкий плащ.

— Я хочу поговорить с вами о будущем, — сказала она, и Рейвен облегченно выдохнула: она боялась, что разговор будет о произошедшем в бункере. — Скоро мы покинем Люмен с тем, чтобы начать построение Нового мира в другом месте, в безопасном месте.

Она помолчала, словно пытаясь сформулировать то, что должна была сказать.

— Я бы предпочла поступить иначе. Отдать военным то, чего они хотят, в обмен на нейтралитет, после чего очистить Лос-Анджелес и остаться здесь. Но…

Снова пауза, и снова тяжелое молчание.

— Но Элайза попросила тебя этого не делать? — насмешливо спросила Октавия. — В этом все дело, да?

— Ты предпочла бы, чтобы я решила иначе, Октавия из Небесных людей? — голос командующей будто в противовес был спокойным и веским. — Ты предпочла бы, чтобы я отдала им Мерфи?

Рейвен показалось, что в этом вопросе звучала надежда. Командующая не могла не понимать, что так все и впрямь было бы проще: отдать Мерфи, получить безопасность, и пускай военные убираются обратно на свои острова и делают что хотят.

— Зачем отдавать Мерфи? — спросила Октавия. — Пусть просто скажет им коды.

Командующая вздохнула.

— Откуда тебе знать, как они используют эти коды, Октавия из Небесных людей? Откуда тебе знать, что они не обратят ракеты против Америки? Предположение Маркуса о том, что они собираются зачищать Бразилию, это всего лишь предположение. Мы не можем быть в этом уверены.

Она посмотрела на Рейвен и продолжила:

— Но я пришла говорить о другом. Нам предстоит пройти около трехсот миль, и это будет тяжелый поход. Не каждый из жителей Нового мира сможет дойти до конца. Но есть те, кого мы должны будем защитить любой ценой.

— Дети.

— Да. Дети Нового мира, один из которых однажды станет следующим командующим. Поэтому я здесь.

Рейвен ничего не понимала, Октавия, похоже, тоже.

— И зачем ты говоришь это нам? Разве мы — достаточная защита?