Дело о пропавшем теле

Нет, не буду никуда звонить. Из принципа! Надо верить своим глазам и своим мозгам. Кишковёрт в участке был настоящий. И кровь выглядела вполне настоящей. И руки у китайца тряслись по-настоящему. А если отец нашего китайца ещё жив, и даже сумел как-то уползти к врачу, так у человека имеет место быть дырка в четверть дюйма. Если дырка в четверть дюйма – это не происшествие, тогда что называется происшествием? Конечно, из-за дырки не надо вызывать всю дежурную бригаду из Участка. Есть инструкция: надо просто вызвать следователя. А следователь может добраться до места на велосипеде. Лошадь – не автомобиль, лошадей нельзя гонять туда-сюда. Людей можно гонять, а лошадей – нет. Я снова пытаюсь набрать Кима. «Вы позвонили офицеру Полиции Округа Харрис. В настоящий момент…»

И вообще: чего это я так разволновалась? Ну, облажалась. Запрягли лошадку, прокатились. Попрактиковались запрягать. Лошадь и тарантас – недавняя придумка нашего начальника участка. Он сказал: полицейские автомобили надо экономить. Теперь пикапы будут выезжать только на самые серьёзные происшествия. Купили пару лошадей – повод для искромётных шуток и источник конских какашек. Всё бы хорошо, но полицейские в участке – ещё те «специалисты». Как запрягать лошадь в тарантас не учат даже в конной полиции. Вот и пусть тренируются. А на их шутки можно внимания не обращать: посмеются и отстанут. Мой бортинженер Скотти соорудит какой-нибудь Отражатель Плоских Шуток, всего-то и делов.

Из Полиции меня не уволят, по всякому. Я даже не депьюти, а просто клерк. Какой с меня спрос? Никакой зарплаты, зато и никакой ответственности. Технически, я – просто затычка в органиграмме. Площадь и население Трущоб Шоссе Гаррет по штату требуют не менее трёх депьюти. А в бюджете есть деньги лишь на две с половиной позиции. Тут удачно появилась я, и Отдел HR наколдовал: позиция клерка по работе с документами, на пол-ставки, умножаем на пол-девочки. То, что я не целая девочка, а половинка – сомнений не вызывает. Если на глаз незаметно, легко рулеткой померить. В общем, после всех замеров и умножений оказалось, что моё жалование составляет менее одной пятой от ставки депьюти. Экономия бюджетных средств.

При всём при этом, я не совсем уж чёрная овечка, даже несмотря на цвет кожи. В HR мне сказали: «Ничего, что ты инвалид. Справишься.» Приказ поняла, мэм: справиться! Исполняю! Я всю жизнь с чем-нибудь справлялась, и для моего двадцати одного года возраста, по-моему, совсем нехило.

Когда мне было десять, поставила себе цель прочитать все книжки в школьной библиотеке. Разных книжек там было целых сто сорок девять штук, причём больше половины – унылое дерьмо (но про Шерлока Холмса – до сих пор моя любимая книжка). И ведь прочитала! У библиотекарши чуть крыша не съехала. В Детройте десятилетние дети книг не читают принципиально. Нет, я не гений и не вундеркинд. Среднюю школу закончила кое-как. Выше «удовлетворительно» оценок не было, но при этом – ни одного «неуда». Математику пересдавала четыре раза. Сочинение по английскому писала трижды (Ромео с Джульеттой мне вообще понравились, но за «Гамлета» этого садиста Шекспира надо было медленно пытать до смерти, жаль что он сам помер). Англичанин в конце концов поставил «за нестандартный подход к классике». Историчку я взяла измором. У нее были проблемы с устным счётом, и она просто заколебалась считать мои пересдачи. Однако, повторю это с гордостью: я закончила среднюю школу! Была единственной афро в выпускном классе из пятидесяти белых оболтусов. Чернокожие девочки в Мичигане редко теперь дотягивают и до четвёртого класса, да и белых девчонок в старших классах можно по пальцам одной руки сосчитать. Ах да, приколитесь: в школе я умудрилась не забеременеть, как все мои одноклассницы, и не подсесть на иглу, как тупо сделал мой старший братец, со всеми вытекающими.

После школы я решила, что умирать с голоду в Мичигане мне как-то не хочется. Вместо того, чтобы толкаться в очередях за бесплатным супом, я поступила добровольцем в ВМФ и прослужила больше двух лет. Причём – в зоне активных боевых действий. Грохнула множество врагов Свободы-и-Демократии. Понятия не имею, сколько точно, но много. Когда ты на бронекатере и поливаешь окружающую тебя природу из пулемёта, подсчитывать грохнутых затруднительно. Враги Свободы-и-Демократии мне слегка за своих отомстили: прямое попадание ракетой, моя левая нога отправилась на дно вместе с бронекатером, а я отправилась в Круиз на плавучем госпитале. На следующий день моя правая нога тоже пошла на корм рыбам, а через две недели верхнюю половинку моего тела санитары бодро высадили на тёплый асфальт в гостеприимном порту Галвестон [8]. На венесуэльских врагов американской Свободы-и-Демократии я не в обиде. Война есть война, каждый делает своё дело.

А ещё у меня есть две медали: «Перпл Харт» и «За спасение жизни» [9]. Да, оказывается, я могу не только из пулемёта поливать. Я людей спасала, чёрт возьми! Хотя, тогда случился офигенный ураган, и особого выбора у нас не было. Ким и Тань сделали куда больше чем я, за что справедливо получили по «Медал оф Вэлар» [10]. Хорошо, я согласна, два года и три месяца из пятилетнего волонтёрского контракта плюс «Перпл Харт» за оторванные ноги – это вообще не считается. Любой клоун может получить ракетой по корме и остаться без ног. Но «За спасение жизни» я получила вполне честно, это вам не пересдачи по Истории.

Я снова набираю Кима. «Вы позвонили офицеру Полиции Округа Харрис…» Хитрый Койот улыбается с экранчика телефона, над головой крутятся сердечки. А чего, ты хотела, Дорожный Бегун? И вообще, зачем этот глупый Дорожный Бегун слез с такого великолепного грузового велосипеда? Вполне можно было предаваться грустным размышлениям по дороге домой, пока безымянный парень из Третьего Корейского накручивает педали. А теперь придётся добираться самой. Я натягиваю свои перчатки и залажу на скейт. Сейчас у нас будет маленький «Тур де Франс». Когда я училась в школе, эту фигню непрерывно крутили по телевизору. Президентская программа «Велосипед-2020»: каждому американцу – по велику. Вело-спортивная пропаганда, ага. До Обвала, находились идиоты, которые ездили на великах по горам, а другие идиоты платили, чтобы посмотреть на едущих по горам идиотов. И велики у них были идиотские, совершенно непрактичные: с тоненькими шинами и без багажников. Езда на велосипеде в качестве телевизионного сериала. Приколитесь.

К счастью, мне до дома осталось всего ничего: сто ярдов [11] по бетонке, а потом четыреста по грунтовке. Если бы грунтовки не было, то на скейте и две мили проехать не в лом. Но тут уж ничего не поделать: дорог теперь больше не строят, и даже не ремонтируют старые. Зато у бесхвостой русалочки на скейте будут очень накачанные ручки…

***

Через двадцать минут, бесхвостая русалочка, в жёлтой майке лидера «Тур де Франс», далеко оторвавшись от пелотона, под аплодисменты и крики зрителей, влетает с невероятной скоростью в свой Первый Кореамериканский квартал. И даже почти что не выдохлась! Непрерывные тренировки – залог победы.

У нас, в Трущобах Шоссе Гаррет, практически нет улиц. Есть «дороги» и есть «кварталы». Причём «квартал» – это тоже не совсем верно. Американцам из северных штатов это с ходу не объяснить, но я попробую.

«Квартал» – это примерно так. Если очень сильно сощурить глаза, можно представить себя посреди азиатской деревни пятнадцатого века. Вот бесконечные овощные грядки. Вот водоподъёмное колесо, сейчас его крутят две девушки. Вот проходят крестьяне в конических соломенных шляпах. Вот хижины на сваях и крошечный буддийский храм. Под хижинами копаются в грязи куры и свиньи, а на центральной площади деревни резвятся босоногие ребятишки. Разглядели картину? Теперь если щуриться не так интенсивно, азиатская деревня пятнадцатого века превращается в азиатскую деревню двадцать первого века, со всеми достижениями современной цивилизации: всё описанное выше, но крыши не соломенные, а железные (хотя и основательно проржавевшие), плюс телевизионные антенны и солнечные батареи. Около хижин припаркованы велосипеды (не эти идиотские с тоненькими шинами, а настоящие рабочие лошадки, нагрузить пятьсот фунтов [12] – не проблема).