Пустой мир 3. Короны королей (СИ)

Его новая форма уже давно лежала в шкафчике, доставленная одним из его адъютантов, продолжавшим дежурить снаружи в ожидании того момента, когда барон очнется. Кибернетически измененный и усиленный человеческий организм адъютанта не знал усталости и тревоги, и, как только барон вышел, застегивая последние пуговицы на кителе мундира, монотонно зачитал ему подробный отчет о последних событиях на линии фронта и в оперативном тылу. Неприятной новостью для Эдварда стала потеря связи с отрядом, посланным в Екидехию, но это можно было списать на ослабленные системы связи графства, сильно пострадавшие в ходе длительных сражений. Кроме этого, последние несколько дней в секторе бушевала мощная буря, и электромагнитные вспышки могли вызвать помехи в работе беспроводной связи. Особых поводов для беспокойства пока не было, но Эдвард все равно отдал распоряжение подготовить ударную эскадру для возможного рейда к крепости.

— Мой молодой барон, какова ситуация в центральном штабе? — поинтересовался Эдвард, закрывая лицо дыхательной маской и, откинув полог палатки, закрывавший проход в воздушный шлюз, вышел наружу. Разбитый в предгорье полевой лагерь с госпиталем был лишь частью общей системы поддержания находящихся на передовой за хребтом Карратса войск. Он принимал раненых, особо тяжелых отправляя в тыл, остальных возвращая в строй после операций и лечения, доступного в полевых условиях.

— Командование в состоянии легкой эйфории, — пожал плечами карийский феодал. — Первая крупная победа над Саальтом всем придала уверенности. Весморт уже в открытую называет Дэлая «королем-героем», остановившим вторжение, многие феодалы его поддерживают. Все выглядит так, будто это он выиграл это сражение, а не вы. Ваш успех в ущелье почти никто не вспоминает…

— Это меня нисколько не беспокоит, я всего лишь оказался в нужное время и в нужном месте, — отмахнулся Эдвард, — и не жду, что мне будут петь дифирамбы. Феодалы, как всегда, гораздо больше заинтересованы в политическом весе своих заявлений, чем в том, насколько они весомы в реальности. Хотя забывать об этом не стоит. Квенти, а как складывается ситуация в войсках? Как солдаты все восприняли? Мы понесли серьезные потери там…

— Боевой дух высок как никогда, — ответил Квенти, вроде как усмехнувшись, но под маской этого было не различить. — Солдаты, в отличие от командования, отлично понимают, что произошло. Ваше имя сейчас у всех на устах… — он только развел руками, поражаясь такому противоречию. Эдвард кивнул и уточнил информацию у следовавшего чуть позади адъютанта, тут же доложившего, что тристанские офицеры уже получали извещения от гельских вассалов, бывших на оборонительных рубежах у Ворот в момент атаки гвардии, со словами искренней благодарности за спасение их жизней.

— Пора все это заканчивать, — вздохнул Эдвард, сложив руки за спиной и посмотрев темное небо, где сверкали маячки кораблей, двигавшихся либо на линию фронта, либо возвращаясь оттуда, — если Дэлай хочет стать королем за чужой счет, то следует ему напомнить, что у его подданных могут быть собственные интересы в этой войне. Квенти, могу ли я вам полностью доверять?

— Я поддержу вас в любом случае, — Квенти поднял взгляд от земли и удивленно посмотрел на своего собеседника, — хоть не совсем понимаю, почему вы задаете этот вопрос именно сейчас…

— Потому что сейчас я намереваюсь выполнить данную ранее клятву даже против воли будущего короля, — ответил Эдвард. — Оказавшись на грани жизни и смерти, я внезапно понял, что в последнее время занимаюсь только спасением королевства, и почти забыл том, что у меня еще остались невыполненные обещания, за которые предстоит отвечать перед павшими. Я не смогу их исполнить, если умру, и коль скоро мне все-таки позволили выкарабкаться, больше забывать о них не стану. Вассарий Гельский достаточно натворил, вам не кажется? Пора прекратить эту игру в союзников.

Эдвард уже привычным жестом положил руку на эфес своей шпаги, родового клинка, который его гвардейцы вытащили с поля боя вместе с ним. Привычная тяжесть успокаивала и дарила уверенность. По проходу между рядами одинаковых больших герметичных палаток, где они остановились, мимо них проходили солдаты и обслуживающий войсковой персонал, занятый своими делами и не обращающий внимания на двух феодалов, решивших прогуляться на открытом воздухе. Эдвард смотрел сквозь них, сквозь слои толстых изоляционных тканей, сквозь саму темноту, начинавшуюся сразу за границей света мощных прожекторов, вспоминая недавние видения.

Изабелла, в тот момент казавшаяся такой живой и настоящей, никак не выходила у него из головы. Казалось, что он заново ощутил вкус ее губ, тепло рук, но радость, появившаяся в этот момент, омрачилась ощущением страшной и мучительной тоски от понимания того, что это лишь видение. И все же, она напомнила ему, зачем он впервые вынул из ножен эту шпагу, и первую клятву, которую дал когда-то, точно так же валяясь на хирургическом столе и упорно отказываясь умирать.

— Господин… — Квенти был неприятно удивлен ненавистью, чувствовавшейся в последних словах Эдварда, острой и холодной как лед. — Вы собираетесь убить Вассария? Сейчас, в вашем состоянии?

— Убить? — Эдвард отрицательно покачал головой. — Убивать я его не собираюсь, много чести. Я его повешу. Повешу так, как вешают предателей и изменников. Единственный конец, которого этот человек будет достоин. И поэтому я хочу знать, чью сторону вы, карийский барон, примете.

— Я… — Квенти вспомнил слова Дэлая о том, что Эдвард в действительности не так верен короне, как это можно представить, что его интересны порой сильно отличаются от тех, что говорит вслух, и о собственных сомнениях в справедливости подобных поступков. И все же, Вассарий в действительности заслужил такой участи, признав его, граф Фларский едва ли не намеренно поставил Эдварда перед выбором, в котором ни один из вариантов не является полностью законным. А что же сам он мог сделать в таком случае? Остаться стоять в стороне и проглотить то оскорбление, которое Вассарий нанес его дому, повесив отца как клятвопреступника лишь за то, что он отказался встать перед ним на колени? Квенти решился: — Господин, весь Карийский баронат последует за вами! Если потребуется, мы выступим даже против короны.

— Дэлай еще не король, — ответил Эдвард. — А если и станет, то корона короля, надетая на голову, еще не делает человека достойным ее. Подготовьте своих гвардейцев. Возможно, нам они вскорости потребуются. Мои части тоже получат все необходимые приказы в самое ближайшее время.

***

Вассарий, снова принявший командование обороной ущелья, после разговора с фларским графом почти не появлялся в штабе, избегал встреч с вассалами, удвоил охрану и без острой необходимости не покидал свою палатку. Выслушав отчеты своих агентов о положении дел и настроениях в войсках, он принялся мерить шагами помещение, заметно нервничая. Причин для этого у него было более чем достаточно.

Вассалы выдвигали слишком много претензий. Многие были откровенно возмущены тем, что феодал оставил их на поле боя, сам сбежав глубоко в тыл, и не желали слушать оправданий по поводу того, что это было необходимо для разъяснения и уточнения приказов. Он забыл, что у клятвы вассалитета есть обратная сторона. И вассалы обвинили его в нарушении обязательств защищать своих подданных, именно так выглядело его решение покинуть действующие войска, и никакие оправдания не могли убедить их в обратном. Вассария раздражал сам факт, что сейчас ему приходилось оправдываться перед собственными подданными, многие из которых не упускали возможности напомнить ему о тристанском бароне и гвардии, ценой больших жертв спасших и оборону, и их жизни.

Подойдя к столу, он активировал трехмерную карту и остановился, разглядывая расположение войск на хребте. Линия фронта теперь была отодвинута назад, ближе к Кастерфакту, где, как докладывали данные разведки, сходились основные линии коммуникаций противника. Используя частично восстановленную городскую инфраструктуру, саальтские силы в спешном порядке перебрасывали на передовую новые силы, готовясь к ответному удару. Армий Рейнсвальда, сконцентрированных у Золотых Ворот, едва хватало для того, чтобы удерживать новую линию обороны, но именно сейчас наступил наиболее подходящий момент для нового наступления. Если столицу Розмии вернуть под контроль Рейнсвальда, это нанесет серьезный удар по противнику на этом фронте, а может быть изменит ход всей войны. Он понимал, что должен возглавить это наступление, но главный вопрос заключался в том, доверят ли командовать войсками тому, кто не может унять собственных вассалов. Если дело пойдет так и дальше, то его могут даже заставить написать отречение в пользу наследника. И, в чем он был так же уверен, противиться этому претендент на престол, которого уже фактически признали королем, не станет. Скорее, он признает гельского графа виновным в фактической сдаче Ворот, перевалив ответственность за неудачную подготовку на его плечи, и пожертвует им, чтобы сохранить собственное положение. Вассарию нужно было в ближайшее время придумать как избежать такой незавидной участи.