Инвиктум (СИ)

планах? И знала ли она сама, что собирается сделать? Знала ли, что погубит кого-то?

- Остин появился как раз вовремя, - рассказывает Рэй, - За пару секунд до взрыва. Он

сказал, что Ремелин приказала ему сделать это.

- Когда я почувствую жжение, - лепечет мальчик. Я вижу, как он смотрит на то место, где погибла Реми, и плачет. Прикрывает испачканное в грязи лицо руками и отворачивается.

Шелли утешает его, поглаживая по голове.

Рэй тяжело дышит, глядя на лежащую неподалеку Аманду. Я чувствую эту эмоцию – у

него щемит сердце.

- Если бы не он, мы были бы мертвы. Я не предвидел этого, Ксана, мне очень жаль.

Этого не было в будущем.

Зейн забирает у меня тело Кита и относит его к Адаму и девочкам.

- Они живы, - шепчу я, - Проверь, они живы. Я видела, как они дышат.

Фрай присаживается на колени рядом с Гвен и Амандой и принимается осматривать их: проверяет пульс на шее, зрачки. Я не вижу его лица, но ощущаю эмоции. Способность

сильно обострилась. Он расстроен. И я начинаю плакать снова и снова. Берусь за голову и

шатаюсь из стороны в сторону. Хочу делать это до конца времен. Мне так больно, что, кажется, все внутренности кровоточат, рвутся, заставляя меня страдать.

- Ксана, мне жаль, - слышу я туманный голос Зейна. Закрываю уши руками, чтобы не

слышать о том, что почти все мои друзья мертвы. Я не хочу такого будущего. Я не хочу

ничего. Ничего не может быть хуже этого.

- Нам нужно уходить отсюда, - говорит Рэй. Я сижу, сгорбившись. Все тело ломит.

- Реми не хотела, - шепчу я, - Она просто сдалась. Она…

- Мне очень жаль, - снова и снова повторяет он. Я чувствую его руки на своих плечах.

Рэй обнимает меня, шепчет успокаивающие слова, но они никак не могут помочь – ни мне, ни кому бы то ни было еще. Это ведь просто слова, чего они ст оят?

В таких ситуациях ничего не может утешить нас. Кто бывает готов к такому? Когда на

тебя обрушивается стена боли, ты не можешь поймать ее, не можешь остановить

42

2

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

надвигающуюся опасность. Ты просто ждешь, когда она придавит тебя, а затем лежишь и

стонешь от боли. Если не умер сразу. И жаль, что не умер, потому что такую боль нельзя

заглушить. Ничем и никогда.

Внезапно я поднимаю голову. Резко осматриваюсь по сторонам, потому что слышу что-

то. Звук, хрип, голос. Что это? Откуда оно? Кто зовет меня? Ведь все мертвы.

Я вскакиваю на ноги.

Это не звук, не голос. Это эмоция. Она такая яркая, что я почти могу видеть свет от нее.

Он исходит из крошечного отрезка земли, метрах в двухсот от того места, на котором стоим

мы. Я присматриваюсь изо всех сил. А затем меня накрывает волна страха.

Я вижу человека. Он падает на колени. И я несусь, как безумная.

- Ксана! – кричит мне вслед кто-то, кажется, Зейн, но я не слушаю. Не могу слушать, потому что в ушах звучит только стук сердца. Не моего.

Это стук его сердца.

Я бегу так быстро, что ноги заплетаются и спотыкаются о камни, обо все, что лежит на

земле. Мне кажется, в эту минуту я становлюсь сильнее, будто адреналин сжалился надо

мной и дал последний толчок, чтобы успеть. Горло саднит от хрипов, глаза застилают слезы, но я несусь вперед, пока не достигаю того самого отрезка земли.

И вижу его.

- Кис-Кис… - шепчет он, лежа на почерневшей земле и протягивая ко мне руку. Я

бросаюсь к Себастьяну, но не могу двинуться с места. Я близко, но так далеко. В его груди

торчит железный прут. Это его убивает. Он умирает на моих глазах, но я не могу…

«Не пытайся меня спасти»

- Я не могу! – реву я, - Прошу тебя! Себастьян, прошу! Я не могу помочь!

Он медленно улыбается. Эту улыбку я любила бы сотни лет.

- Прости меня за все, что я сделал тебе, ладно? – говорит он подрагивающим голосом, а

я не могу сдержать порыва закричать, и реву, деру горло. Падаю рядом с ним, но не могу

притронуться, остановить кровь, сделать хоть что-то! Он запретил. И ослушаться не

получится. – Я был плохим человеком, Ксана. А ты любила меня. Ты должна знать, что и я

тоже…я тоже тебя любил. Ты – человек, который был со мной, даже когда я… - он кашляет

кровью и медленно стирает ее рукой, - …черт, прости.

- Отмени гипноз, - молю я и тянусь к нему настолько, насколько он позволяет, -

Пожалуйста, дай мне помочь, пожалуйста! Себастьян, прошу тебя!

- Все хорошо, - шепчет он, - Я люблю тебя. Все хорошо. Теперь все так, как надо.

Я слышу за спиной быстрые приближающиеся шаги, но не смотрю назад. Я гляжу в его

глаза. Себастьян улыбается мне.

- Все хорошо, - слетает с его губ.

А затем мир исчезает.

42

3

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

______________________________________________________________________

Когда твое сердце ранено, ты не можешь двигаться, дышать, думать. Ты просто

парализован этой эмоцией, и нет никакой возможности исправить это или забыть. Я знаю об

эмоциях человека буквально все, ведь именно они являются моими спутниками на

протяжении всей жизни.

Я знаю, как выглядит радость: она ярко желтая, с мелкими серебристыми

вкраплениями. Я видела ее в своей сестре еще до того, как все изменилось. Она была ярким

светом в конце темного тоннеля под именем Джед Янг. Его эмоцией было равнодушие.

Холодное, синее, а иногда и черное до такой степени, что казалось почти обсидиановым.

Я знаю, как выглядит гнев: он был основой моего брата, изменившегося спустя десятки

лет после ужасных событий, разбивших его мягкую натуру. Алый, яростный цвет,

окутывающий сердце. Его смягчала нежность, светло-голубого оттенка, так присущая его

любимой Эшли.

Я знаю, как выглядит понимание: этот отблеск лилового я видела в глазах Кита

Мейсона, когда он смотрел на меня. Человек, знавший, кто я, какая я, и как мне помочь. Он

знал все. И был замечательным другом.

Я знаю, как выглядит ненависть: моя мать одарила ею сполна не только мою сестру, но

и весь мир. И пусть меня она не могла ненавидеть, однако я знаю, каково было другим. Я

ощущала эту эмоцию не раз. И это самая ужасная эмоция на свете.

Я знаю, как выглядит любовь.

Я смотрю на нее вот уже несколько часов подряд, отказываясь от еды, теплого душа, отдыха. Мне наплевать на все в данный момент. Ведь все, чего я хочу, так это снова увидеть

эту розоватую ауру любви, которая витала вокруг Себастьяна Нойра, когда он взглянул на

меня в последний, казалось, раз. Но он все еще жив.

Глядя на его не двигающееся тело, окутанное трубками, я часто дышу. Не могу

успокоиться до сих пор, хотя прошло уже много времени. Зейн сказал, что он в критическом

состоянии, но не умирает. Остин вовремя перенес нас.

Мы находимся в исследовательском центре Акрополя, именуемом «Эйхарм». Именно

здесь я увидела свою мать после стольких лет впервые. Она лежала на полу в своем

кабинете, рядом с телом убитого Джонатана Нойра. Ее разум помутился: она что-то

бессвязно бормотала, оглядывалась по сторонам, не узнавала меня или кого-то еще. Тогда я и

поняла, что именно так Реми отомстила ей – отняла мужчину, которого она любила, и забрала

память, чтобы мать не смогла думать о нем. Жестоко, но теперь мне кажется, что

справедливо.

Я отвела мать в камеру. Она до сих пор находится там, под замком. Думаю, сбежать она

не захочет.

Кладу голову на кровать, на которой лежит Себастьян. У него бледное лицо,

кровоподтеки на шее, а из-под белой медицинской пижамы высовывается нитка от шва на

груди. Я смотрю на него с нежностью и заботой и почти забываю о том ужасном секрете, который раскрыла нам Реми. Мне наплевать. Я готова стереть его из памяти и никогда не

знать.