Возвращение под небеса

Судорожно хватая ртом воздух, я протянула ему письмо.

Эдуард Валентинович взял мятый листок из моих рук и развернул, собираясь прочитать. Он нахмурился, приглядываясь к тексту, вдруг плюнул, тихо выругался и направился к столу, чтобы взять очки. Когда он вернулся, то подхватил меня под локти и помог подняться с пола. Усадив меня в жалобно скрипнувшее кресло у журнального столика, Рожков устроился на табурет напротив меня и начал читать письмо.

Несколько минут тишины показались мне вечностью.

- Что это ещё за чертовщина?… - ошарашенно прошептал Эдуард Валентинович, прочитав письмо. Он снова и снова пробегал взглядом по тексту. - Что это, черт возьми, такое? Маша, откуда у тебя это?

Рожков был шокирован, на нём лица не было.

- Сегодня мне пришлось относить справочники в кабинет Антона, - взяв себя в руки, ответила я. - Его там не было, и охранник пропустил меня в кабинет. Я случайно увидела это письмо на столе….

Некоторое время Рожков сидел на месте, не двигаясь и тупо глядя в листок бумаги, что держал в руках. Какое-то время он молчал, по всей видимости, обдумывая всё, что только что прочитал. Даже не представляю, что в эти секунды творилось у Рожкова в голове. А хотелось бы знать... Долго ждать не пришлось. В какой-то момент, словно бы ясно осознав происходящее, Эдуард Валентинович неожиданно покачал головой и посмотрел на меня с совершенно ошеломленным видом.

- Что же это такое, - прошептал он, кладя руку на лоб. Рожков снова посмотрел в письмо, потом перевёл взгляд на меня. - Машенька, но… не может ли всё это быть каким-то недоразумением? Просто у меня в голове не укладывается то, что Антон может быть причастен к этому… Ведь… Ведь он друг твоего отца… И…

Рожков не договорил, и я опустила взгляд. Я догадывалась, что всё примерно будет развиваться в таком ключе, тут и вариантов особо не было. Но выхода-то у меня нет, я знала, что рискую, знала, что Эдуард Валентинович может не сразу мне поверить или даже не поверить совсем, но факт оставался фактом: бежать мне надо было в любом случае, и срочно, потому что как только Спольников всё узнает, мне конец. Либо он, либо Сухонин всё равно меня прикончат, как бы всё это не закончилось.

Нет, ну, конечно же, мне были понятны сомнения Эдуарда Валентиновича. Меня, признаться, первые мгновения тоже мучили сомнения после того, как я прочитала это письмо впервые, но барахтаться в вопросах можно сколько угодно, как и отталкивать истину, оправдывать очевидное. Но нет, нет. Чем больше я взвешивала всё, что узнала, тем больше убеждалась в подлинности написанного в этом мятом листке. Шутить бы так никто не стал.

- Не знаю, Эдуард Валентинович, может ли всё это быть недоразумением, - ответила я глухо. - Сейчас очевидно только одно: это письмо совершенно случайно попало мне в руки. И, скорее всего, то, что в нём написано - чистая правда. Уж поверьте мне, я-то точно хотела бы, чтобы Антон не был замешан в чём-то подобном. - Мой голос задрожал, и слёзы в очередной раз начали щипать глаза. - И я последний человек, который бы смог поверить в такое, но… взгляните на это письмо ещё раз. Смогли бы Вы после того, что сейчас прочитали, поверить в то, что всё это недоразумение? Просто поймите, если всё это правда, они с Сухониным убьют меня без всяких церемоний, когда узнают о том, что это письмо попало мне в руки. Тогда раздумывать о том правда всё это или нет, будет слишком поздно.

Хмурясь, Рожков задумчиво покачал головой.

- Да, я…я понимаю тебя, - сказал он хрипло. - И я сам в замешательстве... Уже теперь не знаю, что и думать. Мы, конечно же, не можем оставить без внимания всё то, что узнали. Вся эта история мне не нравится, но и в омут с головой бросаться не стоит. Я, конечно, хотел бы выяснить всё, что…здесь происходит или происходило. - Эдуард Валентинович повернулся ко мне. Он был серьёзен как никогда. - Но…если это всё правда, то ты, конечно же, окажешься под ударом… Нам с тобой надо что-то придумать… Придумать как тебе быть до тех пор, пока я не разберусь во всём этом… У тебя есть какие-то предложения?

Тяжелый вздох был слишком глубоким, но он принес мне уверенность и облегчение.

- Я должна бежать.

Время вдруг стало казаться мне дерзко медленным, и темнота загустела в этом маленьком кабинете. Я глядела на свои острые колени в потёртых джинсах, и ощущала, что едва держусь.

Рожков тяжело вздохнул. Так, словно бы ожидал услышать от меня эти слова. И, кажется, что уже давно боялся их от меня услышать. Тишина снова окутала нас на некоторое время.

Однако Рожков понимал, что для меня важна каждая секунда.

- Да… Думаю, да. - Он угрюмо вгляделся в моё лицо. - Ты права. Если всё это – правда, вся эта история может плохо закончится. Здесь тебе оставаться нельзя… Это, конечно, большой риск для нас с тобой... Нас не должны поймать – иначе тебя уже не выпустят, а мою семью… Не знаю, что будет…

Меня пронзило удивление, а затем осознание слов Рожкова. Боже, как я не подумала?!

Что же будет, если они прознают, что Рожков уже в курсе происходящего?! Ведь теперь, получается, из-за меня его жизнь и жизнь его семьи в ещё большей опасности, чем я, ведь они-то сбежать точно не смогут!

Я похолодела и, вздрогнув, как от удара, слабым движением подхватила ладонь Эдуарда Валентиновича и сжала её уставшими пальцами.

- Господи, какая же я идиотка, Эдуард Валентинович… Поверить не могу в свою тупость! Нет-нет-нет, Вы правы… Вам нельзя рисковать… Если они узнают…

- Они не узнают.

Эдуард Валентинович нахмурился. Некоторое время он молчал, то кривил губами, то щурил глаза, думал, одним словом. Думал о моём побеге, не иначе. Я чувствовала себя просто отвратительно. Вся эта история вынудила меня теперь ещё и подставить моего, пожалуй, единственного настоящего друга во всей этой дыре.

Рожков вдруг торопливо поднялся с табуретки, подал мне руку, помогая мне встать на ноги.

- Идём, Машенька. Я помогу тебе, - сказал Эдуард Валентинович уверенно. - Я выведу тебя из Адвеги. Ради твоего отца и твоей матери... Ради тебя. Я знаю, как нам поступить. Они ничего не узнают… Идём…

***

Заперев входную дверь, я прислонилась к ней спиной. В ушах стоял гул, дыхание сбилось. Мой взгляд был прикован к часам на стене, которые заворожённо тикали, отсчитывая секунды до моего побега. Часы с синей подсветкой, мои любимые.

Протянула руку, щёлкнула выключателем. Жёлтый свет разлился в помещении, заставив меня прищурить глаза.

Внезапно осознав, что я теряю время, сорвалась с места и дрожащими руками начала выдвигать ящики из старого комода. Перепачкав руки в пыли, достала из-под кровати большой кожаный рюкзак, в который когда-то давно родители сложили наши вещи, готовясь отправляться сюда, в Адвегу.

Первой в рюкзак я запихнула аптечку, затем закинула свои старые джинсы и выцветший зелёный свитер. Уже после в сумку полетели и другие вещи, которые казались мне безумно нужными, но половина из которых типа карандашей, открыток, заколок и чего-то в этом духе, по сути, была самым настоящим хламом.

В секретере у меня была спрятана очень ценная вещь. Вытряхнув из дальнего ящика всякий мусор, я достала из него подвеску из золота с сапфиром. Эту штуку я нашла очень давно. Здесь, в Адвеге. Лет пять назад. Тогда доступ к пластам извилистых пещер был ещё открыт управителем для общего доступа, и я часто лазала там, да и не только я, вся городская ребятня. Не знаю, как другим, а мне вот свезло с такой находкой.

Папа говорил, чтобы я бережно хранила её на тот день, когда мы наконец-то покинем чёртов подземный город, уйдем под небо и отправимся в Москву. На деньги с продажи этой штуки можно было нанять сопровождающего, купить припасов, оружие и ещё много чего. Отцов совет я исполнила с точностью, и с тех самых пор каждые три дня проверяла свой тайник, всё ли там в порядке. Теперь же, возможно, эта драгоценная штука поможет мне наладить жизнь.

Осознав, что все, что мне может понадобиться, уже собрано, я приподняла рюкзак: мне он показался кошмарно тяжелым, хотя место там ещё было. В любом случае, сейчас это неважно, тащить я его точно смогу. Теперь главное благополучно добраться до Рожкова. Так-так-так, и что там, кстати? Надо не забыть, Столярный переулок, восточная часть города – там мы и встречаемся. Опаздывать нельзя. Рожков сказал, что если не поспею вовремя, ему придется идти за мной, мало ли что, а этого мне допускать было нельзя, потому что это огромный риск для Эдуарда Валентиновича и его семьи.