Сны чужие (СИ)

Раска с сожалением подумал, что еще десяток‑другой лет и кош‑кевор начнет слабеть, медленно, но неуклонно сползая с горных вершин "чистого мастерства" в тихие и угрюмые ущелья старческой немощи. Благословенны те, кто уходят раньше, отдавая жизнь в честной схватке с достойным противником. Многие из великих стариков прошлого предпочли быструю и красивую смерть во время ритуального поединка "гийор" медленному угасанию. Раска считал, что они были правы. Он слышал о тех, кто умер в своих покоях, не в силах приподнять с ложа высохшего обессилевшего тела. Ничего, кроме брезгливой жалости, эти несчастные не вызывали. Уж лучше пасть под клинками четверки лучших учеников, чем так…

Глядя на прямую фигуру Отшельника, прямо‑таки излучающую уверенность и силу, Раска подумал: "Нет, этот не уйдет незамеченным. Он заставит слагать о своей смерти витары, и я сам, если буду тогда еще жив, спою их у его погребального костра."

‑ Пойдем, ‑ нолк‑лан повернулся и двинулся по густо посыпанной белым речным песком дорожке к единственному каменному строению в крепости ‑ трехуровневому форту, казавшемуся продолжением скалы, вплотную к которой он был построен. В подвалах таких массивных фортов обычно устраивались склады арда, а на верхнем этаже располагались покои кош‑кевора и учащих кеворов высшей ступени. Нижние этажи занимали десять избранных учеников, исполняющих роль охраны при главе арда. Все считали это скорее данью традициям, чем насущной необходимостью, ибо кош‑кевор был последним из обитателей крепости, кому требовалась дополнительная охрана… Правда, однажды кош‑кевора арда Холмов, прятавшегося где‑то в непроходимых лесах северной части Долины, не спасло ни его мастерство, ни охранный десяток, которым тот попросту пренебрег. После того случая старый обычай начали соблюдать строже.

Вот и сейчас, едва лишь они вошли в темный и тесный холл первого этажа, как на Раску немедленно уставились две пары хмурых глаз ‑ сторожа не дремали, бдительно оберегая покой дома и запасы под ним.

На верхней площадке, перед всходом, дежурили еще двое.

‑ Эвир, ‑ обратился Отшельник к одному из них, ‑ проследи, чтобы нас никто не беспокоил.

‑ Будет исполнено, георт, ‑ склонил голову Эвир, кальир лет тридцати, мускулистый и гибкий как все его собратья по арду, независимо от их происхождения. Раска мельком взглянул на другого стража и невольно вздрогнул ‑ тот был точной копией Эвира. Даже одинаковая одежда на них сидела одинаково аккуратно и блеск в глазах был одинаково настороженным. Только оружие у близнецов оказалось разным ‑ над покатыми плечами Эвира торчали длинные рукояти парных шисс, а его брат (в том, что второй страж был его братом Раска не усомнился ни на мгновение) многозначительно поглаживал лезвие короткой секиры.

Заметив, как Раска с откровенным любопытством рассматривает своеобразную парочку его охранников, кош‑кевор неопределенно фыркнул и распахнул дверь своих покоев, сопроводив свое действие приглашающим жестом. Гость коротко поклонился и, несколько сконфуженный, переступил порог святая святых каменного форта ‑ покоев Отшельника.

Комната, в которой он очутился, целиком и полностью соответствовала прозвищу своего хозяина. Здесь не было ничего лишнего ‑ ложе в углу, представляющее из себя, судя по "пышности" постели, простую циновку, прикрытую единственным тонким одеялом. Небольшой камин, выпирающий из глухой несущей стены, украшали разложенные в художественном беспорядке метательные ножи и лезвия самых разнообразных форм и размеров. Значительная часть этого арсенала торчала в основательно изрубленном деревянном манекене, подпирающем дальний угол комнаты. Рядом с манекеном возвышался на железной треноге керамический таз для умывания. Холодный каменный пол покрывала огромная мохнатая шкура урда. Последней деталью интерьера был массивный сундук, в котором Отшельник, очевидно, хранил свои личные вещи.

Без лишних церемоний кош‑кевор запер дверь, прошел в центр комнаты и опустился прямо на шкуру, поджав под себя голенастые ноги.

‑ Садись, ‑ коротко бросил Отшельник, указывая место перед собой. Раска послушно уселся напротив хозяина, внутренне готовясь к долгой и непростой беседе.

‑ Говори, ‑ так же коротко приказал нолк‑лан, едва лишь гость закончил устраиваться на довольно‑таки жесткой для сидения, несмотря на толстый мех, поверхности.

‑ Кош‑кевор Каменного арда, достойный Неврут передает приветствия кош‑кевору Речного арда, достойному Отшельнику, ‑ произнес Раска следуя традиции. Отшельник кивнул, соглашаясь со словами посланника, принимая их и отвечая равнозначной…

…Все это Раска додумывал сам, ибо на самом деле нолк‑лан не ответил ему ничего. Немногословность главы Речного арда давно уже стала легендарной. А еще Отшельник любил переходить к делу, минуя долгие обмены любезностями ‑ что также было известно всем. Раска вспомнил об этом, едва лишь заглянул в черные бусины глаз нолк‑лана; тогда он проглотил заготовленные заранее вступительные фразы, вдохнул побольше воздуха и начал рассказывать:

‑ Три дня назад я с двумя моими товарищами сидел в дозоре у Белой горы. Там, как должно быть известно достойному георту, проходит одна из секретных троп, ведущих к лагерю моего арда.

Легкий кивок дал Раске понять: дескать, "да, достойный георт знает это не хуже тебя самого".

‑ Примерно в полдень из леса на тропу выехал всадник. Он был один…

* * *

‑ Он один, ‑ шепнул Митран едва шевельнув губами.

Раска расслышал.

‑ Один, но вооружен хорошо, ‑ прошелестел по опавшей листве легкий ветерок голосом Грю.

И снова Раска расслышал все, до последнего слога. Когда с раннего детства приучаешься ловить с закрытыми глазами шустрых каменных жуков, то начинаешь различать в ровном шуме идущего дождя стук, который издает ударившаяся о лист отдельная капля. Он и приближение всадника услышал раньше остальных, и то, что всадник этот путешествует в одиночестве тоже понял намного раньше, чем тот выехал из кустов на открытое место.

Видел он тоже неплохо, поэтому быстро оценил суть замечания Грю. В воздухе уже чувствовалось близкое дыхание Отца Холода и незнакомец кутался в плащ, просторный капюшон которого не позволял пока разглядеть его лицо, однако никакая одежда не могла скрыть от опытного взгляда перекрестья ножен за сгорбившейся спиной. Всадник, бесспорно, не был простым крестьянином или отбившимся от каравана купцом. Он был воином.

Что, впрочем, никак не увеличивало его шансы дожить хотя бы до конца этого дня.

Раска скосился на Митрана и увидел, как тот, прищурившись, повел глазами в сторону совершенно незаметной стороннему взгляду тайной тропы. Всадник, похоже, направлялся именно туда, а значит… Значит ‑ лежать ему в холодной земле вместе с подобными ему неудачниками. Такова главная Заповедь арда ‑ никогда и ни при каких обстоятельствах не позволять чужим приблизиться к своему лагерю.

Раска спокойно достал из широкой тульи короткий толстый бельт с тяжелым стальным наконечником, одним резким движением взвел спусковой механизм ворба и вложил бельт в желоб. Он не испытывал сомнений. В вынужденном убийстве нет ничего личного ‑ просто Долг, который нужно исполнить любым способом.

Всадник был уже недалеко ‑ всего в какой‑нибудь полусотне шагов от того места, где прятался Раска, а к затаившемуся в нагромождении валунов Грю даже ближе.

Он не увидел, а скорее почувствовал, как качнул головой Митран, поудобнее пристраивая к щеке ложе своего оружия, потом услышал его тонкий, почти на грани слышимости, свист и мгновенно приподнялся над укрытием, выцеливая мягко покачивающегося в седле незнакомца.

Выстрелили они все втроем, одновременно…

* * *

‑ …И промахнулись, ‑ сказал Раска.