Россия за облаком

колка подскочил, обратив к брату злое покрасневшее лицо. — Тебе легко смеяться, а меня, может быть, убьют завтра! Ты представить не можешь, что это такое, когда тебя так просто, ни за что, хотят убить.

— Да где уж мне… И кто тебя убивать собирается?

— Я почём знаю? Мужик какой-то из Москвы.

— Ну, если ты его не знаешь, то и он тебя не знает.

— Тебе просто говорить, а они у меня паспорт отняли и копию с него сделали. А этот, главный, говорит: «Ты мне должен миллион девятьсот тысяч. Не отдашь, я тебя на запчасти для пересадки органов. И сбежать не вздумай, у тебя дома мама-папа — с них взыщу.»

— И когда ты успел столько задолжать?

— Не должен я им вообще нисколько! Это они сами придумали, с экспертом своим. Наехали на меня ни за что, просто захотелось…

— Просто так даже собака не лает.

— Собака, может, и не лает, а эти — хуже собак.

— То есть ты шёл по улице, и вдруг подбегают к тебе Главный с Экспертом и кричат: «Гони миллион!»

— Ну тебя!… И без того тошно, а он ещё издевается! — Николка повалился на постель и глухо произнёс сквозь подушку: — Не скажу я тебе больше ничего.

— Как знаешь… — Никита прислушался, шагнул к чердачному окошку и быстро спросил: — А милиция тут при чём?

— Какая милиция?

— Вон, газик подъезжает.

— Н-не знаю… — дрожащими губами произнёс Николка. — Не было никакой милиции.

— Так, — жёстко приказал Никита, — сиди здесь и носа не высовывай. Пойду разбираться.

Никита сбежал вниз как раз в ту минуту, когда Фектя отпирала дверь на требовательный стук.

Деревенские дома, когда хозяева сидят в избе, традиционно запираются на клямку — то самое нехитрое приспособление, которое «дёрнешь за верёвочку, дверь и откроется». Встречаются порой и щеколды, но этого новшества у Савостиных не водилось, гости, званые и незваные, могли сами зайти в избу. Тем не менее полагалось стучать всем, в том числе и милиции.

— Вам кого? — растерянно спросила Фектя.

Один из милиционеров был знакомым — участковый Архипов по прозвищу Охрип, второго Фектя не знала, а третий и вовсе была женщина. Судя по портфелю и злому взгляду, она и была здесь главной.

— Хозяин где? — спросил Охрип.

— Вон в сараюшке столярничает. А что случилось-то?

— Набедокурил твой мужик.

— Да что ж он натворил, что с милицией приехали?

— Я думаю, ему уже есть шестнадцать лет, — строго проговорила приехавшая дама, — и он сам может отвечать за свои поступки.

— Ахти, беда! — Фектя кинулась к сараю. — Паля, тут по тебя приехали с милицией!

Размеренный звук пилы в сарае смолк. Платон, щурясь на яркое солнце, появился на улице.

— Савостин Платон Власович? — требовательно спросила начальница.

— Он самый и есть, — встрял участковый. — Я на своём участке всех знаю.

Дама метнула испепеляющий взгляд, и Охрип стушевался.

— Я это, — сказал Платон.

— Старший следователь районной прокуратуры Гурдинина, — в руках дамы мелькнула красная книжица. — В отношении вас возбуждено уголовное дело по статьям сто пятнадцать и сто