Оберон - 24 Часть третья.

- Может, жена, - невозмутимо ответил я. Девочка, сначала молча, смотрела на меня круглыми глазами, потом даже согнулась от смеха.

- Что ты смеёшься? – удивился я, и девочка ещё сильнее засмеялась.

- Ой, не могу! – выдавила она, наконец.

- Меня Маша зовут, - представилась она, протягивая руку, как мальчишка. Я пожал её руку:

- Антон.

- Тошка, значит.

- Если хочешь, называй так, - согласился я, - во что у вас ещё играют?

- Во всякое, пошли, сядем на скамейку, - потянула меня за руку Маша. Мы сели на скамейку.

- Откуда вы приехали? – поинтересовалась девочка.

- Издалека, - вздохнул я.

- Из Москвы?

- Нет, Маша, из-за границы, - Маша открыла рот:

- Из Америки?

- Нет, Маша, ты не знаешь такую страну, это очень далеко.

- Что-нибудь привезли оттуда? Дай посмотреть.

- Оттуда запрещено брать с собой что-нибудь. Мы даже одежду здесь покупали.

- Странная страна… - а я смотрел на Машу, и она мне всё больше нравилась.

Пока мы разговаривали, к нам подошли пацаны нашего возраста, кто сел, кто стоял рядом, слушая наш разговор.

- Знакомьтесь, ребята, это мой новый знакомый, наш сосед, будет здесь жить. Антошка, вы надолго?

- Не знаю, Маша, как Катя решит.

- Твоя сестра очень красивая, Тоша!

- Ты тоже! – вырвалось у меня.

- Ладно тебе, - зарделась девочка, - рядом с тобой я вообще серая мышка.

- Правда, Маша, ты очень красива, - от души сказал я, - правда, ребята? - мальчишки подтвердили.

Они тоже представились, как Миша, Коля, Петя, братья Вовка и Гришка.

- В футбол играешь? – спросил Мишка.

- Немного, - поскромничал я, потому что сам не знал теперь, что я умею, что нет.

- Пошли, погоняем? Маша, пошли с нами?

- Пошли, конечно, - согласилась Маша, крепко взяв меня за руку.

Мы пришли на площадку, где несколько мальчишек уже пинали мяч, пробивая по вратарю. Вратарь брал все мячи, благо, ворота были маленькими.

Мы пробили все по очереди, я тоже ударил. Но почти промахнулся, мяч пошёл пыром, вратарь собрался его легко взять, но хитрый мяч крутнулся, вырвался из его рук, и закатился в ворота.

- Молоток, Антошка! – закричали мои новые друзья. А я вспомнил, что когда-то был неплох в волейболе. Может, и здесь мне улыбнётся удача? Эти ребята такие же, как и я, мои ровесники, чего стесняться? Я скинул рубашку, попросив Машу, подержать её, и кинулся в бой. Играли в одни ворота, возле которых стояла пыль столбом. Меня несколько раз роняли, мои новые сандалики скоро стали старыми, шорты белёсыми от пыли, но мне было всё равно, я упивался игрой, свободой, лёгкостью и прыгучестью своего детского тела. Я совсем забыл, кто я, и зачем здесь.

Утомившись, сделали перерыв, попили из одной бутылки минералки, пустив её по кругу.

- Ну, ты силён! – говорили мне, хлопая по костлявым плечам, - А с виду не скажешь! Давай каждый вечер играть?

Я улыбался в ответ, мне было очень хорошо среди этих славных ребят.

Маша стояла рядом, и улыбалась мне своей лучезарной улыбкой. Она явно заявляла на меня свои права, и мою рубашечку она аккуратно свернула, держала в руках, а не бросила на лавку. И вот:

- Тошка! Вот ты где, маленький негодник! Зачем ушёл из дома без спросу? Всё вокруг обошла!

- Здравствуйте! – сказала Маша.

- Здравствуйте, ребята, - опомнилась Катя, - я забираю у вас этого охламона.

- А он завтра выйдет? – спросили мальчишки.

- Выйдет, если будет, в чём. Смотри, во что ты превратил единственные приличные шорты! Завтра придётся идти в магазин, покупать что-то спортивное, а то всё истреплешь. Тошка, мы всё же не дома, не забывай! – я попрощался с друзьями, взял рубашку у Маши:

- Кать, познакомься, это Маша! Маша, а это Катя.

Маша не сводила с Кати восхищённых глаз.

- Какие у них глаза! – шептались за нашей спиной, когда мы пошли домой, - как в анимешке!

- А как похожи! Сразу видно, что брат и сестра!

Мы вошли в подъезд, вызвали допотопный лифт. Конечно, у нас дома лифт совсем другой! С сотого этажа спускается так быстро, что пребываешь в невесомости, потом плавно тормозит, весь из хрусталя, с золотыми вставками, слушается голоса.

Нет, надо отвыкать. Куда пойдём в следующий раз? К дикарям? Будешь вспоминать этот лифт и дом, как величайшее достижение цивилизации!

- Кто эта девочка? – спросила меня Катя, когда вошли в квартиру.

- Маша… - машинально ответил я, - Ты что, ревнуешь?

- Пфы! Ко всякой малявке я ещё не ревновала! Всякую малявку! – и врезала мне шутливого леща.

Я притворно зашипел, потирая затылок.

- Раздевайся, давай, и тащи всё в ванную, там машинка стоит. Знаешь хоть, как ей пользоваться? А то привык…

- Знаю, ещё тебя научу. Есть у меня запасные трусы?

- Иди, мойся, сейчас принесу.

- Со мной будешь мыться? – спросил я, и заработал ещё одного леща.

- Уй! Чё ты дерёшься?!

- Перестань глупости говорить.

- Ты же мыла меня вчера!

- Если хочешь, помою. А вообще, Тоник, устала я. Ты вон, отдыхал полдня, а я по городу моталась.

- Ну и что? Нашла кого-нибудь?

- Да есть вроде, надо вечером в ночной клуб сходить.

- Думаешь, такие люди по ночным клубам шатаются? – подозрительно спросил я.

- Ты уже неистинных людьми называешь? – насмешливо спросила Катя.

- Брось ты! Слова нельзя сказать! Я пойду мыться, заходи, если захочешь.

- Сегодня уже никуда не пойду, - решила Катя, - пораньше завалюсь спать.

Катя зашла ко мне в ванную, когда я уже стоял под душем, обмываясь. Она внимательно осмотрела моё тельце, будто первый раз увидела, ничего не сказала, и, положив бельё на работающую стиральную машинку, вышла.

Кстати, напрасно я говорил, что легко справлюсь с машинкой. За годы, проведённые в различных условиях быта, совсем забыл, как её включать. Пришлось разбираться. Потом посмеялся над собой, запустив машинку в работу.

А вот оценивающий взгляд Кати меня несколько напряг. Посмотрев на себя в зеркало, пришёл в уныние.

Не торопясь оделся, в трусики и маечку, пришёл на кухню, выпить чаю.

- Тоник, ты что, в таком виде? – начала, было, Катя, но быстро опомнилась:

- Надо же! – улыбнулась она, - Вжилась в роль воспитательницы! Иди сюда!

Когда я подошёл, она поцеловала меня в лобик, потом в щёчки:

- Какой ты милый мальчик!

- Кать, мы же встретились с тобой впервые такими детьми.

- И что ты мне тогда сказал? Я запомнила: «Нам ещё рано говорить об этом». Даже говорить!

- Кать, но ты уже взрослая девочка...

- О чём я и говорю, мой маленький Тоник.

- Налей мне чаю, пожалуйста.

- Сам уже не можешь?

- Тогда отпусти меня, - Катя держала меня за талию, поставив между колен.

- А, да, иди.

Я налил себе чаю, сел напротив Кати, стал осторожно его пить, закусывая печеньем, которое Катя догадалась купить. Мысли мои убежали далеко, в наш с Катей дом, где осталась моя девочка Сашенька. Меня что-то тревожило, я не знал, всё ли там в порядке? Прислушавшись к себе, подумал, что людей, да и не людей, всегда тревожит неизвестность.

- Спасибо! – сказал я Кате, встав и поклонившись.

- На здоровье, - ответила мне не менее задумавшаяся Катя, - сполосни кружку в раковине. Привыкай, тебе теперь часто придётся оставаться одному.

- Катя...

- Тоник, давай, без сцен? Ты раньше был более терпеливым.

- Я?!

- Конечно ты, не помнишь, что ли?

Мне нечего было сказать. Я, молча, помыл за собой посуду и пошёл в свою комнату.

- Спокойной ночи, Тоничек!

- Спокойной ночи, - буркнул я, - не зайдёшь, поцеловать меня на ночь?

- Не зайду, - ответила Катя, отвернувшись.

Войдя к себе, я снял майку и лёг, чувствуя лёгкую досаду.

Мне приснилась Катя, та, с которой я жил так счастливо последний год. Она улыбалась мне, раздеваясь. Кто-то был там, за её спиной, но я смотрел только на Катю. Вот она скинула халатик, под ним ничего не было...