Оберон - 24 Часть третья.

- Поменяли меня с Тоником?

- Да, но я не знала, что будет обмен. Я думала, вы обменяетесь только своими впечатлениями, и всё.

- Что же теперь там делается? – задумчиво спросил я, скорее сам себя.

- Не знаю, Саша-Тоник-Костя-Ратибор.

Я невольно улыбнулся. Что-то о Косте давно не было вестей. Он теперь мой ровесник?

- Катя, - прошептал я, - как же мы теперь?

- Давай об этом завтра поговорим, я тоже в растерянности, Тоник.

Глава третья,

в которой мы начинаем хождение по Мирам,

а я всё больше погружаюсь в детство.

Завтра мы были в каком-то городе в другом Мире. Катя читала договор о съёме жилья, а я сидел в неудобном кресле и перелистывал буклет с фотографиями квартир и домов.

- Антошка, смотри, такая квартирка нам подойдёт? – спросила меня Катя. Я посмотрел. Обычная трёхкомнатная квартира в доме, примерно 83 серии, если не ошибаюсь. Привыкнув в последнее время к удобствам умных домов, как-то не хотелось жить в такой убогости.

Забыл уже юрты кочевников или древнерусские светёлки с удобствами на дворе?

Я пожал плечами, поморщившись:

- Что, лучше ничего нет?

- Для нашей цели самое нормальное жильё. И не в центре, и не на окраине, - сказала Катя, - не капризничай, не в таких условиях жили.

- Жили, - вздохнул я, - там, что из мебели есть?

- Всё есть, - ответила молодящаяся женщина лет сорока, - кровати в спальнях, диван в гостиной, телевизор, стиральная машинка автомат. На кухне микроволновая печь есть, ну, и, конечно, обычная.

- Берём, - решила Катя, - Другие или с консьержем, или двухкомнатные. Ты же не захочешь в двухкомнатной квартирке жить?

- Да мне, хоть в однокомнатной, - состроил я гримасу. Катя усмехнулась. Риэлтерша посмотрела на меня осуждающе, но промолчала. Сейчас такое время: скажи подростку слово, в ответ услышишь десять.

Катя отсчитала положенную сумму, взяла договор, ключи, и мы пошли искать квартиру.

На улице стояла середина августа, было довольно жарко, поэтому я был одет в лёгкую голубую рубашечку, в мелкую полосочку, с накладными кармашками, в коротенькие бежевые шортики, и лёгкие сандалики с бежевыми носочками. На голову мне Катя надела бейсболку, козырьком назад.

Насидевшись, я шёл, держась за Катину руку, слегка вприпрыжку.

- Тошка, не балуйся, - лениво сказала Катя. Катя была красива, я заметил, что на неё обращают внимание мужчины. Для моего возраста мужчинами были те, кому за восемнадцать. Одета Катя была в лёгкое светлое платьице, в волосах застряли зеркальные очки, в руках, кроме меня, у неё была сумочка крокодиловой кожи, на ногах босоножки. Русые волосы, смуглая кожа… Катя была неотразима!

- Ты не видишь здесь нужных тебе мужиков? – спросил я грубовато.

- Тоша, перестань мне грубить! Хоть ты и избалованный братишка, всё же веди себя приличнее!

- Слушаюсь, мой фюрер! – Катя только головой покачала:

- Зря я не купила тебе жвачку! Хоть рот был бы занят!

- Ещё не всё потеряно, - ответил я, - смотри, в киоске продают.

- Какую тебе? – я прилип к стеклу, разглядывая всякие интересные вещи. Здесь было всё почти так, как у нас, в том Мире, где я жил, и в тоже время многое мне было незнакомо.

- Ну, выбрал? - потеряла терпение Катя.

- Возьми вон ту, с картинкой. Такую я ещё не видел, - сказал я, показав на упаковку с японскими иероглифами. Катя купила, и отдала мне. Развернув, я кинул горошину в рот. Разжевав, выдул пузырь. Пузырь лопнул, залепив мне половину лица.

- Антон! – воскликнула Катя, доставая носовой платок из сумочки.

- Это же бубль гум! – воскликнул я в ответ, собирая жвачку, и снова отправляя её в рот.

- Дитя и дитя! – покачала головой Катя.

- Бытие определяет сознание, - философски заметил я, выдувая очередной пузырь.

Катя остановила такси, попросила отвезти по адресу. Мы сели на заднее сиденье, и поехали.

Приехали в довольно симпатичный двор, был здесь крохотный парк, присутствовали и вездесущие гаражи. Пока ехали, я наслушался в свой адрес немало нелестных суждений, так что разговаривать не хотелось. Чем этому таксисту не нравятся подростки? Сижу, никого не трогаю. Подумаешь, жвачку прилепил к спинке переднего сиденья! Откуда я знал, что она не отклеивается? С лица легко сходит.

Когда я сказал, что жвачка прилипла намертво, шофёр разразился бранью. Я удивился:

- Да фиг с ней, со жвачкой! У меня ещё есть!

Тут я и наслушался, какие мы отвратительные, и зря такая красивая девушка взяла с собой такого омерзительного брата. С таким братом она никогда не выйдет замуж.

При этих словах я подавился, а Катя, хлопая меня по спине, сказала:

- Вот видишь, Тошка, люди тебя насквозь видят!

Так я и вылез из такси, не в силах сказать таксисту спасибо.

Квартира наша была на девятом этаже, то есть там, куда лифт не ходит.

Открыв дверь ключом, мы зашли внутрь, обошли все комнаты.

- Вот эта комната, с лоджией, моя, - сказала Катя, - ближе к выходу и кухне – твоя.

- Почему это эта твоя? – спросил я, - Мне, может быть, тоже лоджия нравится.

- Здесь ближе ванная. А к тебе будет ближе кухня.

- Кать, мы…

- Забудь! – щёлкнула меня по носу Катя, отправившись искать постельное бельё.

- Не обманули, есть, - сказала Катя, - вот твоё бельё, заправляй свою кровать.

- Сама заправляй, - буркнул я, сев на диван и надув губы.

- Как хочешь, нам ещё за багажом ехать.

- Я устал.

- Ну, вот видишь, малыш, ты устал. Ложись, отдохни, Тошка-Антошка, я сама съезжу, а то ты фонишь, всё вокруг себя забиваешь. Какую тебе игрушку купить?

Я хотел сказать, но передумал.

- Купи какую-нибудь книжку. Посмотри, нет ли про таких, как я, называемся мы «попаданцы». Запомнишь? О попаданцах в детское тело. – Катя странно посмотрела на меня, пообещала поискать, и ушла. А я вздохнул, загрустив о нелёгкой жизни неоднократного попаданца, и пошёл застилать свою кровать.

Поборовшись с постелью, я подошёл к окну и стал смотреть на двор.

Ага, здесь и ребята моего возраста есть. Сходить, познакомиться, что ли? То, что я устал, я так сказал, чтобы не тащится в камеру хранения, за багажом. Я тихонько вздохнул, глядя на пацанов.

Годами тренировался, оттачивал мастерство, давно уже побеждал степняков, даже дружинников, и вот, снова всё надо начинать сначала. Я попытался сегодня утром в, спортзале, узнать, какие умения у меня сохранились, пока меня там не нашла Катя, за ухо вытащив оттуда. Что Васька, что, Катя, только и знают, за ухо хватать…

Что я хотел сказать? Всё, наработанное за эти годы, осталось в том теле.

Посмотрев в окно ещё немного, я всё-таки решил пойти, погулять. Открыв замки, которые открывались изнутри без ключей и сами закрывались, я вышел на площадку, захлопнул дверь, и побежал по лестнице вниз, напрочь забыв о лифте. Нажав на кнопку, я с трудом открыл тяжёлую входную дверь, и выскочил на свободу.

После свежести подъезда меня охватило ласковое августовское тепло.

Сориентировавшись, я подошёл к тому месту, где сидели пацаны. Пацаны играли в ножички. Я уже думал, что эта игра забыта, и на тебе!

Играют в эту игру так: нарезают на земле круг, и конаются. Выигравший берёт ножик, и втыкает его в круг. Потом нарезает себе землю. И так, пока его нож не упадёт. Земли остаётся всё меньше, условия всё сложнее: ножик бросают с коленки, с локтя, с плеча, с носа.… Один теряет ход, другой продолжает, отбирая нарезанные кусочки.

Я засмотрелся, и не сразу заметил, что возле меня кто-то стоит. Оглянулся, и увидел, что это девочка, одетая в белую маечку и коротенькую синюю юбочку.

- Привет, - улыбнулась она мне, - ты недавно приехал? Это ты с сестрой приехал?

- Откуда ты знаешь, что она моя сестра? – удивился я.

- А кто она тебе? Тётка? Мама?