Уснувший принц

же подумал, что Элинию поили всякими успокоительными отварами – весь стол заставлен пузырьками! – и мягко произнес, положив свою ладонь на скрытую тонким покрывалом руку Элинии:

– Все пройдет. Все будет хорошо, кузина.

Хотя ему сейчас было очень плохо.

– Ничего не пройдет, Аленор, – все тем же безжизненным голосом сказала Элиния. – Все уже прошло.

По ее щеке сползла слеза. Аленор погладил неподвижную руку девушки и с горечью подумал, что потрясение, пережитое Элинией, оказалось слишком сильным, и ей не скоро удастся оправиться после этого удара.

– Все подвластно воле Создателя, – сказал он, вспомнив слова Фалигота.

– Нам неведомы Его замыслы и мы не можем им препятствовать. – Он помолчал и, вздохнув, добавил: – Закон Кармы, Элиния… Мама расплатилась за ошибки прошлого существования…

«Господи, – смятенно подумал он, – какие же грехи она совершила, если ей воздалось теперь такой страшной мерой?..»

Сумерки, все больше сгущаясь, сотнями черных змей проскальзывали в комнату через искаженный немым воплем зев окна, скрадывая очертания предметов. Девушка вдруг повернула голову и Аленор даже в полутьме увидел, как странно блеснули ее глаза.

– Мы не можем препятствовать замыслам Создателя? – Ее голос звучал сухо и надтреснуто, и слышалась в нем какая-то странная нота. – Как бы не так, Аленор! Как бы не так! Все зависит именно от нас! Ты думаешь, Создатель наказывает нас? Нет, он просто предлагает нам отрывок иэ театрального представления и дает нам возможность действовать. Действовать, Аленор! И мы уже сами вольны решать: действовать нам или нет? У меня была такая воэможность десять лет назад, была! Но я выбрала бездействие! Сама, понимаешь, са-ма выбрала бездействие, хотя могла воспрепятствовать, как ты говоришь, замыслу Создателя.

Элиния уже не лежала, а сидела, вцепившись в руку Аленора, и ее громкий голос разносился, казалось, по всему замку. Аленор никак не мог сообразить, что она такое говорит… о чем она говорит?.. В соседней комнате раздался какой-то звук: похоже, там открыли дверь – испуганный криком Элинии глонн счел за благо удалиться из покоев альдетты? – но юноша почти не обратил на это внимания, потому что кузина продолжала бросать в полумрак наполненные каким-то, пока что непонятным ему смыслом, слова:

– Ты думаешь, что тетя… твоя мать расплатилась за ошибки своей прошлой жизни? Нет, она расплатилась за мою ошибку. Мою, Аленор! Ты думаешь, ее убила змея? Нет, Аленор, это я, я убила ее десять лет назад, убила еще тогда и убила теперь. Я дважды убила ее, Аленор!

«У нее горячка, – подумал юноша. – Надо дать ей что-нибудь успокаивающее».

Он хотел высвободить свою ладонь из руки Элинии, но девушка вцепилась в нее накрепко.

– Не тешь себя заблуждением, Аленор, я в своем уме и говорю то, что должна была сказать еще десять лет назад, но побоялась. Испугалась за себя, а больше всего испугалась, что все вокруг пойдет наперекосяк. Жизнь у всех нас пойдет наперекосяк! Я молчала десять лет, Аленор, и своим молчанием