Уснувший принц

Змеи – наше проклятие, – простонала альдетта Агилаита. – Но за что? За что-о?!.

Покинув подавленных внезапно обрушившимся горем дядюшку и бабушку, Аленор быстро зашагал по переходу и вдруг резко остановился: он не знал, куда теперь спешить и что вообще делать дальше. Приготовления к похоронам шли своим чередом и не требовали его участия. Что делать? Терзаться у гроба матери? Метаться от стены к стене в своих покоях? Зайти к уединившемуся у себя страдающему Карраганту? Но они никогда не были нужны друг другу, не нужны и сейчас – у каждого из них свое горе, и два этих горя не могут слиться в одно, общее, объединяющее…

Кузина Элиния! Лишившаяся чувств от очередного удара Элиния… Она пережила уже утрату матери и отца. А теперь разразилась новая беда – уход тети, старавшейся заменить ей мать…

С переполненным болью и горечью сердцем Аленор побрел сквозь угрюмую тишину перехода к покоям Элинии.

На его стук никто ие отозвался и он, немного поколебавшись, решил уже уходить, но тут дверь приоткрылась и на юношу взглянули печальные глаза глонна.

– Элиния спит? – спросил Аленор.

Глонн отрицательно покачал головой, открыл дверь шире и отступил в сторону, сделав приглашающий жест. Когда юноша вошел, глонн показал на распахнутую дверь соседней комнаты и направился к столику у окна, уставленному чашечками и пузырьками с лекарствами. Сел, сложив лапы на груди, и застыл, превратившись в темное изваяние иа фоне вечернего сумрачного неба. Стараясь ступать как можно тише, юноша вошел в спальню кузины Элинии.

Светильники не были зажжены и здесь, и черный клавикорд у стены выглядел как туша неведомого чудовища, затаившегося в ожидании жертвы. Кресла кольцом сжимались вокруг обреченного стола, готовясь по какому-то известному только им сигналу наброситься на добычу. Узкая кровать беспомощно распласталась под потолком, уже собравшимся обрушиться и раздавить и ее, и все другие вещи, единственным предназначением которых было превратиться в груду расщепленных деревяшек и расплющенного, искореженного металла. Сумрак вливался в спальню через большое окно, похожее на застывший в беззвучном крике ужаса открытый рот, и был пропитан запахом лекарств. Голова Элинии казалась вдавленной, втиснутой в белый капкан подушки.

– Элиния… – неуверенно позвал Аленор, пытаясь отогнать от себя нахлынувшее вдруг наваждение. – Ты спишь?

Взяв стул, он приблизился к кровати и сел, вглядываясь в лицо кузины. И увидел, что глаза девушки открыты и ее неподвижный взгляд устремлен в какую-то точку на завешенной ковром стене.

– Приветствую тебя, Элиния, – с облегчением сказал юноша. – Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше?

Лицо Элинии не изменилось, глаза все таж же, не мигая, смотрели на стену, и когда раздался ее безжизненный голос, юноше показалось, что это заговорила статуя.

– Я себя никак не чувствую, – сказала Элиния и замолчала, сохраняя каменное выражение лица.

Тревога резанула Аленора по сердцу – так неестественно, так странно выглядела кузина. Но он тут же