Смоленское направление. Книга 3 (СИ)

— Главным кто будет?

— Степан, конечно, ты. Неужели бы я мог доверить такое дело Витьку? Ты там присматривай за ним, опосля мне всё расскажешь.

— Всё сделаю, как ты повелел, отец родной, — Степан поклонился в пояс, — а если рябой заартачится?

— Тогда, как с Филиппом поступишь. Только аккуратно.

Отослав холопа, Строган пошёл в скотницу. Запалив свечу, боярин стал рассматривать долговые расписки, ставшие собираться вновь, после ограбления.

— Так, Сазон задолжал три гривны, — вслух размышлял Строган, — отдать их он не сможет, значит, пойдёт отрабатывать вместе со своими братьями в ушкуйниках. Филимон потопил мою ладью, благо товар частично удалось спасти, но доски до места, скотина не довёз, нанёс мне убыток. Вместе со своей командой тож пойдёт в отряд.

К моменту, когда солнце стояло в зените, а на правом берегу Волхова, у кремля, ватага неженатых юношей обсуждала завтрашний воскресный кулачный бой, Строган вышел во двор. По его прикидкам он мог выставить сорок семь человек. Это были должники и десяток его личной охраны, но для планируемого похода их было катострофически мало.

— Ещё б два десятка людишек, — подумал боярин, как услышал залихватский посвист молодых драчунов, пролетевший над замёрзшим Волхвом.

— Андрей, — позвал Строган, собиравшего в дорогу своего сына Бандеру, — завтра, как игрища закончатся, брось клич среди молодых. Мол, боярин ватажку храбрецов собирает, дань с чуди получать. Кто захочет, хай ко мне во двор идут.

— Сколько людей привести, хозяин?

— Дюжины две, те, что покрепче.

Строган слепил снежок и с силой бросил его в собственные ворота, угодив точно в стык створок, вызвав одобрение дворни. Драться на кулачках он не умел, зато снежки метал весьма метко, поэтому очень любил демонстрировать свой успешный навык окружающим. Прислушавшись к голосам, отметил про себя, что конюх Данила промолчал, боярин вернулся в терем. Оставался один нерешённый вопрос — кто поведёт сборную рать? Самому воеводить не хотелось, а перепоручить столь ответственный пост оказалось некому. В этот момент Строгана посетила мысль: 'А что, если Андрея Бандеру приблизить? До Ремды отряд поведу я сам, а оттуда, с собранной данью и верными людьми…, Господи, что я несу? Как можно холопу войско доверить? Воеводу надо нанять, и лучше привлечь иноземца'.

К середине следующей недели такой иноземец был найден. Бывший дружинник из Чернигова, назвавшийся Семёном, десятником Ростислава Михайловича, обиженный князем и оставивший службу, не захотев отправляться с ним в Венгрию, завербовался к Строгану. Новоиспечённый воевода был отнюдь не богатырских пропорций, однако статен, высок, черноволос, кареглаз, с тонкими губами и редкими, крысиными, торчащими хаотично, в разные стороны усами, которые он старательно разглаживал.

Боярин основательно потолковал с Семёном, рассказал официальную версию похода, обозначил количество людей, посулил достойную оплату и ударил с ним по рукам. С этого момента, все заботы о войске ложились на черниговца, а тот так рьяно взялся исполнять свои обязанности, что Строган только диву давался, как много всего надо, и как дорого оно стоит. Семён собирался слепить войско по образцу Черниговского княжества; с разведкой, конницей, ударной пехотой и стрелками. Ещё недобытые гривны от похода, в связи с растратами стали заметно сокращаться, а через двенадцать дней, прибыльность мероприятия оказалась под вопросом, если не под угрозой срыва. Воевода озвучил количество амуниции, оружия, лошадей и провианта, отчего Строгану поплохело.

Для начала, Семён отобрал способных к ратному делу десяток новгородцев, из приведённых Бандерой, посадил их на лошадей и увёл в лес в сторону реки Веряжа. Не прошло и пяти дней, как черниговец прискакал снова, взял ещё шестерых и снова укатил. В следующий раз с ним отправилось трое. Через две недели ко двору Строгана вернулся всего десяток. Злые, исхудавшие, в потрёпанных тулупах, с плоскими котомками закреплёнными на груди и спине, юноши озирались по сторонам, плотоядно поглядывая на суетившихся у хлева дворовых девок. По команде Семёна новгородцы соскочили с лошадей, отвязали от себя дубовые доски, зашитые в мешковину, прикрепили их к сёдлам и стали за спиной своего командира. Черниговец подошёл к Строгану.

— Из всего молодняка только эти десять смогут идти в поход на Водь.

— А остальные где?

— Кто сбежал, кого волки задрали.

— Девять душ?

— Лучше сейчас, чем потом, — ответил Семён, — за год, я бы сумел сделать из них воев.

Строган сплюнул на снег.

— Я не собираюсь воевать! Дань собирать, только и всего.

— У Тёплого озера построили новый городок Самолву, в земли которого мы идём. Я спрашивал у новгородских купцов, что к нам в Чернигов торговать ходили, так там сидит князь с дружиной, стригущий ливонцев, когда ему этого захочется. Необученное ополчение превратится в рабов.

— Ты многого не ведаешь. Этим князем займутся другие. А пока, готовь людей, а не теряй. На Николая день* выступаем.

(День святителя Николая Чудотворца приходится на 19 декабря)*

Как часто бывает на Руси, запланированная дата постоянно перекладывается на более поздний срок, если это не праздник. Поход Строгана исключением не стал. Под конец года ударили такие свирепые морозы, что птицы замерзали налету. Следующей напастью стал снег, побивший все рекорды по месячной норме. Люди сидели по домам, не высовывая носа на улицу из-за пронизывающего ветра. Торговля замерла, а от постоянно горящих костров стали случаться частые пожары. В церквах приказали звонить в колокола, в надежде отогнать природную беду. И лишь к началу января, совместными усилиями звонарей, молящихся священников вместе с паствой, а может, внезапным антициклоном — погода наладилась. Снежные бури прекратились, но трескучий мороз остался.

Ровно за месяц до похода на Псков Новгородского князя Александра, Строган вывел отряд в количестве пятидесяти трёх человек в окрестности города к своей заимке, где в настоящее время располагается деревушка Поддубье, дабы оттуда двинуться к устью речки Луга. В дальнейшем, маршрут пролегал к реке Плюсса, где уже можно было начать сбор дани, затем к Желче, и так до самой Ремды. Пергамент карты пестрел населёнными пунктами с рисунками куниц, соболей и белок. Над рисунком и склонились боярин с воеводой, спрятавшись от внезапно наскочившей вьюги за толстыми стенами избушки, поставленной на сваях.

— Скажи мне, Семён, что у вас с Ростиславом произошло? — стал выспрашивать Строган у воеводы, — ты ж с ним с давних пор, по Новгороду тебя помню, когда Михаил своего сынка двухлетнего с собой привёз.*

(Князь Михаил в 1228 г., встав на сторону Владимира Рюриковича киевского против Даниила Романовича галицкого, отправился в поход на Каменец, а после неудачной осады этого города и заключения мира, через Брынь уехал с младенцем-сыном Ростиславом в Новгород, в 1229 г.)*

— Понимаешь, не по пути мне с ним. Нет у него Родины, не чует он землю нашу. Степняки его княжество разорили, а он, вместо того, чтобы людей сплотить, да силу крепить, на запад подался.

— Значит, — Строган стал сворачивать карту, — князей ты не любишь?

— Нет! В горе и в радости, князь людям своим служить должен, а не искать где сытнее и теплее. Умом разумею, что сопляк он ещё, но если в отрочестве любви к Отчизне не привили, толку с него для Чернигова не будет.

— Я тож князей не жалую. Видишь, кое в чём мы с тобою схожи.

— Ой, ли?

В этот момент заскрипела открывающаяся входная дверь, медвежья шкура, висевшая над порогом, колыхнулась и, в избушку зашёл Домаш Твердиславич, решивший совместить приятное с полезным во время похода — то есть, поохотится на лося.

— Шушукаетесь? — Заявил Домаш с порога.

— Ага, — ответил Строган, — Лучше б тебя в том лесу волки загрызли, — подумал про себя боярин, а вслух произнёс другое: Ну как, догнал подранка?

— А то? Сазон с братом, тушу на волокуше тянут. Сейчас свежатинки поснедаем.