Смоленское направление. Книга 3 (СИ)

С рассветом в замке началось шевеление, переросшее к обеду в настоящую беготню. В центре внутреннего дворика возвели деревянный помост, девушки украшали его цветными лентами, а Нюра, забрав с собой Гунндис, подгоняла ей свадебное платье. В это время, в башне донжона, Трюггви примерял парадный мундир чёрного цвета, закрытый, двубортный, с отрезным лифом, застегивающийся левым бортом на шесть позолоченных пуговиц. Мундир имел стоячий воротник, пристежной лацкан с гербом на груди и два клапана с пуговицами внизу спинки; левый борт мундира и края клапанов имели белый кант; воротник, пристежной лацкан, обшлага и канты — из красного сукна. На воротнике и обшлагах позолоченное шитье в виде лавровых листьев. Брюки были заправлены в начищенные хромовые сапоги со шпорами, а на витом жёлтом ремне, нелепо покачивался палаш, который Трюггви старался подтянуть повыше к поясу.

— Ну как? — Спросил я у жениха.

— Одежда красивая, материя превосходна, но чего-то не хватает. Что именно, никак не пойму.

— Головного убора нет.

— Чего? — Пререспросил меня Трюггви.

— К мундиру фуражка прилагается. Это такая шапка с козырьком, наподобие той, какую Пахом Ильич носит.

— Ни разу не видел. Может, мне шлем надеть?

— Вариант. В сундуке есть, давай попробуем.

Латунная сфера, покрытая чёрным лаком с козырьком и наборным затыльником, была снабжена белым мельхиоровым прибором, что эффектно сочеталось с мундиром. Султан из перьев добавил нарядности, а сам Трюггви сиял от удовольствия как начищенный самовар. Датчанин присел, вытянул вперёд руки, затем вновь поднялся и свёл ладони в замок, за спиной. Сукно не треснуло и не расползлось по швам, только ножны палаша бряцнули о пол.

— Ну, хватит красоваться, — сам себе сказал Трюггви, — пора в усадьбу наведаться.

В пятницу, с рассветом в Самолву стали съезжаться старосты близлежащих деревень. Говорили о предстоящей свадьбе и хвастались друг перед дружкой, кто, что привёз в подарок. Из Чудской Рудницы и Заходов пригнали пяток дойных коз с коровой, из Замошья — разделанные туши семи кабанчиков, из Гоголяк и Козлово — живых гусей в клетках. Вотчина Воинота одарила мёдом, а Фёдор Лопухин из Луг, привёз три десятка лисьих шкур, подвязанных к шесту как знамя. Подарков было такое множество, что Захар заполнил ими весь свой двор, потеснив бочки с солёной рыбой и пивом, сложенные у него на хранение.

К полудню, после удара колокола, началось шествие. Тройка рыцарей появилась на окраине Самолвы со стороны Немецкой слободы, возвестив о своём прибытие протяжным звуком рога. За ними следовал Трюггви в окружении свиты с развевающимися флагами. Минуя площадь, кортеж жениха двинулся по направлению к замку, а за всадниками, стали пристраиваться самолвинцы. Перед мостом через ров, кортеж остановил мальчишка, натянув верёвку через дорогу. С заметно выступающими из-под вязаной, подвёрнутой в накат, по краю шапки ушами, он как заправский стражник выставил перед собой левую руку, держа во второй короткое копьё.

— Проезд закрыт! — Возвестил Ваня Лопухин.

— Это как так закрыт? — Возмутился Астрид.

— Звонкая монета или интересный рассказ откроют дорогу. Иначе — никак.

Астрид попытался вспомнить какую-нибудь интересную историю, но кроме пошлых баек, в голову ничего не лезло. Жених уже приближался, времени оставалось всё меньше, и сопровождаемая возгласом 'Эх!', в сторону Вани полетела серебряная монетка.

— Щедрым гостям всегда рады, — верёвка упала на мостовую, — Добро пожаловать!

Кортеж двинулся дальше, переехав мост, миновали украшенные разноцветными флагами ворота, и вскоре остановился на внутреннем дворике возле башни донжона. Здесь, спешившегося Трюггви встретили чета Штауфенов и будущая тёща.

Гюнтер, облачённый в роскошную парчовую мантию, подбитую белоснежным мехом горностая, восседал на обитом красным бархатом с золочёными ножками и подлокотниками троне. Рядом с ним, на троне поменьше, но не менее красивом и богатом, размещалась Нюра, в порфире, украшенной стразами и речным жемчугом. Наряд княжны представлял собой длинный плащ из тёмно-красного шёлка с песцовым мехом, обволакивающим шею, рукава и с отороченным им же низом. Справа от князя на пуфике сидела Элки.

— Что привело тебя, барон Трюггви в мой замок? — Спросил Гюнтер.

— Дошла до меня весть, мой князь, что в твоём доме гостит прекрасная Гунндис из Сконе. Несколько лет назад, я обещал на ней жениться.

— Это так? Достопочтимая Элки.

Хозяйка Сконе кивнула головой в ответ на заданный Штауфеном вопрос и улыбнулась. Торжественное мероприятие ей нравилось, особенно размах, с которым оно проходило. Единственное, о чём она сожалела в этот момент, так это отсутствие родственников из Мальме. Вот бы они рты пораскрывали, глядя на то, как её дочка выходит замуж.

— Трюггви, — продолжил свою речь Гюнтер, — ты самый храбрый и самый сильный из моих рыцарей, а Гунндис, несомненно, одна из красивейших женщин на свете. Если ваши дети станут такими же, как их родители, то слава о них, разнесётся по всей земле. Благословляю тебя. Живите в любви. Да будет так!

Штауфены и Элки поднялись со своих мест, и по этому сигналу, из шатра, разбитого в углу дворика вышла Гунндис в сопровождении двух девочек, поддерживающих длинный шлейф невесты. Чёрное свадебное платье из драгоценного бархата, украшенное ниткой жемчуга, облегало фигуру Гунндис, блестя каждой складкой, как полированный срез антрацита. С каждым шагом, ткань перекатывалась волнами, создавая впечатление не идущей, а плывущей по водной глади женщины. Голова невесты была покрыта белоснежной фатой, зафиксированной серебряным обручем в виде изящной короны. Гунндис остановилась перед ступеньками помоста, дождалась Трюггви и вместе, рука об руку взошли на подиум по красной ковровой дорожке, где их поджидал дядя княжны, стоящий за небольшой трибуной, облачённый в белую мантию. Протяжный рёв рога заставил собравшуюся публику замолчать — началась церемония бракосочетания.

— Бабушка, — обратился мальчик к Элки, — почему мама в чёрном платье?

— Так принято*. Твоя мама сегодня невеста. Видишь, какая она у тебя красавица?

— Да. Она самая красивая на свете, — чуть слышно пробормотал ребёнок, — и такая счастливая.

(У датчан, вплоть до начала ХХ века, свадебный наряд невесты был чёрного цвета. Только после Первой Мировой войны невесты стали наряжаться в белые платья).*

Свадебный пир затянулся глубоко за полночь. Блюд было не перечесть. Дошло до того, что в столовой замка самолвинский пёс рыжей масти стал воротить нос от подкидываемых ему костей. Чуть ли не волоча раздувшимся брюхом по полу, он заполз под стол и, обессилевший от обжорства, устроившись в ногах Элки, уснул. Хозяйка Сконе несколько раз понажимала носком сапожка живот собачки, получая от этого удовольствие, а когда к столу поднесли фрукты, забыла об увлечении и как практически все гости обратила свой интерес на заморские диковины.

На широком оловянном подносе были разложены гроздья бананов, окружавшие водружённый по центру блюда огромный ананас.

— Как называется дерево, которое плодоносит подобным 'шишкояблоком'? — Спросила Элки у Гюнтера.

— Госпожа Элки, — ответил Штауфен, — этот чудесный плод привёз дядя моей жены Алексий из очень далёких стран, что находятся на краю света*. Насколько я знаю, они растут на кустах.

(Родиной ананаса являются сухие плоскогорья центральной Бразилии, был открыт Христофором Колумбом во время его путешествия на остров Гваделупу).*

— А эти длинные стручки?

— Это бананы. Они растут в Индии, откуда нам доставляют специи купцы Смоленского клуба. К моему глубочайшему сожалению, стоимость одного стручка равна всему урожаю княжества. Но ради сегодняшнего торжества…

В разговор вмешалась Нюра.

— А вы знаете, что ещё Плиний Старший в своём трактате 'Естественная история', писал о том, что великий Александр Македонянин во время своего похода в Индию пробовал этот фрукт и даже повелел привезти его в Грецию?