Смоленское направление. Книга 3 (СИ)

Элки повернула голову в сторону уже заснувшего ребёнка, потом скептически посмотрела на Гунндис, та явно проигрывала по красоте Нюре, и отбросила коварную мысль стать тещей князя, зачерпнув ложкой творожную массу. Лучшее — враг хорошего, в случае неудачи, можно было опозориться на два поколения вперёд.

— Мама, потрогай ложе, — Гунндис гладила простыню ладонью, подзывая мать, только что отложившую на столик пустую миску, с явным удовлетворением на лице. — Оно тёплое, это какое-то чудо. Ой! Горячие какие.

— Бестолковая! — Элки убрала бутылки с водой и поставила их на пол, — когда ты была маленькая, я клала тебе в ноги завёрнутый в козлиную шкуру подогретый песок. Тут, вместо грелки положили зелёные камни. Запомни и передай своим дочерям, если они у тебя появятся: бабий зад должен всегда находиться в тепле.

Вскоре женщины улеглись на кровать и заснули. В это время, на третьем этаже замка, шёл разговор. В кбинете Гюнтера сидело трое мужчин обсуждавших предстоящие события. Говорили о свадьбе. Штауфен знал, что Трюггви холодно относился к христианам, но разделяет ли взгляды будущего мужа Гунндис, не имел никакого представления.

— Трюггви, с того момента, как ты получил от меня землю и усадьбу, ты стал моим бароном. До этого времени, мне было безразлично, какой веры ты придерживаешься. Но всё, что вокруг нас называется Русью, а тут свои правила и порядки. На днях из Юрьевского монастыря Воинот привезёт священника. Если захочешь, он вас обвенчает.

— Не надо священника. Если б не этот жирный боров, напросившийся в Сконе, у моего сына был бы давно законный отец.

Гюнтер недовольно поморщился. Совсем не это он хотел услышать.

— Ты меня не слушаешь. Вельможа на Руси не может быть язычником. Это для твоей и моей безопасности. Ты отвечаешь за моих рыцарей, за порядок в этих землях и я хочу иметь на одну проблему меньше.

— Хорошо, я назовусь христианином. Что это изменит? Или христиане уже перестали резать своих собратьев по вере?

— Трюггви, сильный всегда будет разорять слабого, — ответил я, — по снегу проще идти на лыжах, чем без них, так устроен мир, и не нам его менять. На смену языческим богам пришёл христианский бог. Не усложняй то, что можно решить по-простому.

— Я и Гунндис поженимся по старому обычаю. Вспомни Алексий, когда ты нанял меня, что я сказал по поводу христианства? Я продаю свой меч, но вере предков не изменю. Это мой путь.

Штауфен встал из-за стола, обошёл его и, зайдя Трюггви за спину, положил свою ладонь ему на плечо.

— Решение принято. Я уважаю твой выбор. Свадьба пройдёт без священников, как ты хочешь, но в твоей усадьбе поставят маленькую часовню. К началу зимы обучишь с десяток мужчин стрелять из арбалетов, найми пару мечников, желательно псковчан, а я намекну Элки, что неплохо оставить её воинов тут.

Обрадывавшийся было Трюггви, внезапно расстроился, стал загибать пальцы на руках, что-то считая в уме, после чего вымолвил:

— Гюнтер, за всё время службы я скопил около двух дюжин гривен. Мне не под силу содержать и экипировать воинов. Казна Гунндис не так и велика, как тебе кажется.

— Ха! Привыкай. На первых порах будет сложно. Ты видел купца Антона?

— Да.

— Алексий мне давеча предложил делать крытые возки, обозвать их 'Жигули' и продавать разным богатеям. Так вот, рядом с твоей усадьбой я запланировал строить новую мастерскую. Антон привёз сына кузнеца работающего с медью, у плотника Ивана есть два смышленых младших брата, втроём, думаю, справятся. Эти 'Жигули' будут продавать от твоего имени, а ты получишь долю.

— Доля это хорошо. А как она велика будет?

— Да как тебе сказать, крытый возок обойдётся в три гривны, прибавь к этому стальные рессоры, упряжь для четвёрки лошадей, меховую обивку сидений, стекло, самовар, шторы из бархата, ну и конечно, ковёр на пол. Если всё подсчитать, гривен сто пятьдесят выйдет. Продавать будем по пятьсот марок. Десятая часть от прибыли тебе.

— Ого! — Вырвался из Трюггви возглас удивления, восхищения и одновременно радости.

— Не ого, а огого. Но за эту долю, ты будешь обеспечивать тайну секретов в мастерской, и беречь её как свои сам знаешь что.

— Мне что, стражника там ставить?

— Трюггви, хоть двух. Это не моя забота. Давайте обсудим церемонию. Кто за что будет отвечать и делать. Нюра рассказала, как это в Новгороде происходит, я знаю как у меня в Швабии. А как свадьба происходит у датчан?

Трюггви стал рассказывать.

Свадьба всегда проводилась общиной или семьями жениха и невесты в складчину. Праздновать начинали в пятницу, но если погода не благоприятствовала, то можно было начинать свадьбу в любой день недели за исключением понедельника, который считался несчастливым днем для такого торжественного момента. Помещение, где собирались гости, предоставляло семья невесты. Они же и украшали дом. Свадьба начиналась старинным ритуалом проводов жениха из отчего дома. Одновременно с женихом, под чутким присмотром старших женщин, свой дом покидала невеста, одетая в чёрное платье, двигаясь навстречу избраннику. В каждом селении имелось сакральное место, куда и направлялся объединенный свадебный кортеж.

По дороге, согласно поверью, нельзя было останавливаться, встречаться с похоронной процессией, навлекать на себя стаю ворон и ни в коем случае не давать троллю перебежать дорогу. Это могло привести к несчастью. Для предотвращения этого, молодые юноши садились на коней, и скакали по дороге взад-вперёд, разгоняя все напасти. На обратном пути делалось то же самое.

При приближении к сакральному месту, люди начинали петь песни как можно громче. Шум защищал жениха и в особенности невесту от злой силы.

Дойдя до места бракосочетания, невеста становилась с левой стороны от алтаря богини плодородия, жених с правой стороны. Церемонию проводил наиболее уважаемый житель. Завершив обряд, он соединял руки жениха и невесты клал поверх свою, и произносил: 'Что Боги соединили, ничто не должно разъединить'.

После этого, жених и невеста шли вместе, бросая хлеб и монеты ребятишкам, стоявшим среди зрителей. Чем больше будет брошено, тем сытнее и лучше станет жизнь молодожёнов.

По возвращении в дом невесты начинался свадебный пир. За свадебным столом, гостей рассаживали в соответствии с рангом и внутренней иерархией. Тех, кому не досталось места, кормили отдельно. Обязательным это не было, но если достаток позволял, то делалось всегда. Гуляния продолжались почти сутки, пока приглашённые могли есть и пить.

— У меня есть идея, — обратился я к присутствующим, — насколько я помню, замок построен на холме, где стоял древний идол?

— Да, это так, — подтвердил Штауфен, — прямо по центру внутреннего дворика, где лежит самая здоровая плита. Когда ровняли землю, мы на неё наткнулись и от неё клали брусчатку.

— Следовательно, лучшего сокрального места нам не найти. А если во время церемонии будет присутствовать христианская реликвия из Константинополя, то ни один поп не посмеет пикнуть, не то, что усомниться в легитимности таинства обряда. Для тебя, Трюггви, скажу одно, не у каждого герцога на свадьбе был гвоздь из Креста Господа, да и наврятли у кого ещё будет.

— Согласен с тобой, Алексий. Вот только не потянутся ли сюда паломники, посмотреть на реликвию, а заодно не появится ли у них желание перевезти такую ценность, куда поближе к себе, например, в Рим?

— Гюнтер, эта реликвия принадлежит Смоленску. После свадьбы, я отвезу её Ермогену. Ты позволишь самолвинцам прикоснуться к ней, поднимишь свой авторитет в христианском мире, как выкупивший её у каких-то разбойников и заработаешь уважение Православной церкви, поскольку этот дар будет от тебя.

Идея Штауфену понравилась. Оставался единственный неразрешённый момент во всём мероприятии, как то: — кто будет вести обряд бракосочетания? Этот вопрос я взял на себя, тем более что соответствующая церемониальная одежда была приготовлена, в Самолве я слыл человеком уважаемым, как-никак дядя княжны, да и выбирать особо не из кого. Торжество назначали на пятницу.