Воспоминания из будущего (СИ)

— Хорошо? — спросила она. Энакин кивнул. Он верил ей.

***

А затем Хейден проснулся, вспоминая, что только что увидел. Он очнулся в общежитии, на жёсткой кровати, и тишину нарушал храп его соседа. Наверное, стоило рассказать о своём происхождении Юэну.

Что он сегодня собирался сделать. Обязательно. Потому что он чувствовал, что Юэн знает больше, чем говорит.

========== Часть 22 ==========

Хейден дождался, пока первокурсники высыпят из аудитории, громко перекрикиваясь и становясь все бешенее от осознания факта, что наконец-то получили долгожданную свободу. Затем он, провожая гневным, нетерпеливым взглядом последнего выходящего студента, постучал по косяку двери и заглянул внутрь.

Юэн, как всегда, складывал бумаги в свой портфель, и как только он услышал лёгкий стук костяшками пальцев по деревянной поверхности, то сразу же с улыбкой обернулся — он уже знал, кто мог там стоять.

— Хейден! — воскликнул он. — Рад тебя видеть. Проходи, конечно.

Кристенсен, смущенно глядя в пол, прошагал к кафедре, не смея снова посмотреть в эти чистые синие глаза. Он и не заметил, как профессор, радушно приветствуя его, обнял. Ничего бы не выглядело странным, если бы Юэн по-отечески похлопал его по спине или плечу, но он этого не сделал. Он лишь нежно погладил студента, позволяя своим рукам опуститься чуть ниже, к бедрам. Хейдену было боязно, но одновременно он хотел утонуть в этих объятиях, а потому, уткнувшись носом в плечо профессора, в наслаждении прикрыл глаза и выдохнул. В этих руках он чувствовал себя в безопасности.

Юэн отстранился, не позволяя объятиям продлиться чуть дольше положенного. Отойдя за кафедру, он вновь принялся раскладывать бумаги. Хейдену казалось, что профессор делает это специально, чтобы отвлечься. С того самого дня, когда они открыли для себя отношения чуть глубже, чем профессор-студент, Кристенсен каждый день наблюдал, как тот ворошит свои записи, планы лекций и вырезки, перемешивая между собой, таким образом избегая тихого, ничем не отвлекаемого, диалога.

— Как твои дела? — поинтересовался Юэн, грызя кончик карандаша и исподлобья поглядывая на студента. В такие моменты на его устах всегда играла ухмылка, а брови изгибались в причудливые волны.

Хейден взял стул, стоявший рядом с кафедрой, уставил его напротив стола, повернув к нему спинку, и сел, облокотившись на неё локтями. Он соединил обе ладони в один большой кулак и уставил на них подбородок, глядя в пол.

— Ну, совсем недавно я узнал настоящую историю своего происхождения, — начал он.

Юэн заметно напрягся. Лёгкая улыбка сошла с его уст, он перестал ворошить бумаги.

— И что же ты узнал? — настороженно поинтересовался профессор.

— Для начала, я оказался приемным сыном. А усыновила меня не кто иная, как Ева, взявшая для этой реинкарнации имя Дейзи Кристенсен.

И он покосился на Юэна, дабы проследить за его реакцией. Он с интересом наблюдал, как тот опустился на стул и, сглотнув слюну, приготовился слушать дальше.

— Угу, — срывающимся голосом произнес он. — И как же ты это узнал?

— Нанес визит одному должностному лицу, по совместительству — человеку, который вполне мог стать моим отчимом. Он рассказал мне все, что нужно знать.

— Понятно, — Юэн кивнул головой.

— Вы ведь тоже знали об этом, не так ли? — Хейден сощурил глаза. — Я вижу это по вашей реакции, мистер МакГрегор, — с неистощаемым сарказмом в голосе проговорил он.

Профессор кивнул. Поднял полный серьезности и настороженности взгляд и в упор уставился на Кристенсена.

— Да.

— Тогда почему не говорили мне?

— Потому что твоя мать благополучно стерла все воспоминания о себе из моего разума.

***

Хейден на секунду замолчал, пытаясь понять эту махинацию.

— Но… зачем?

— Помнишь наш последний визит в твоё сознание? Я увидел там её. И она вернула мне все воспоминания, Хейден, вернула, чтобы спасти тебя. Это мой долг.

— Вы не расскажете мне, что случилось, Юэн?

МакГрегор сделал глубокий вдох и сложил руки на столе — точно так же, как это сделал Джон Бойега перед своим рассказом. А затем — ударился в собственные воспоминания, раскрывая перед студентом все карты.

— Для начала: Натали рассказала тебе полную историю Евы, описанную в её излюбленных книгах? — Хейден кивнул. — Тогда отлично. Что ж, стоит открыть тебе мою роль в этой судьбе. Забудь все, что я говорил тебе про себя, потому что каждое моё воспоминание оказалось ложным. Твоя мать нарочно стёрла половину моих воспоминаний, а сейчас я знаю их все до единого, и ни одно не посмеет от меня ускользнуть.

***

Мое первое сновидение открыло мне старую Англию с её благородными рыцарями, густыми лесами и строжайшими законами. Я исполнял роль доктора при дворе, и Ева была одной из слуг. Я помню, как однажды она, скрываясь от короля, забежала ко мне, предварительно выследив. Захлопнув дверь, она, запыхавшаяся, встревоженная, тяжело дышала и, подбегая ко мне, молила о помощи. «Прошу вас, вы же врач, — говорила она, — только вы можете помочь мне.» На её глаза наворачивались слезы, из-под чепчика выпадали спутавшиеся локоны. Голос срывался, руки дрожали. Она была на грани паники, но держалась, как никто другой. Я видел, как она пытается скрыть тревогу, хоть та и вырывалась из неё, как убегает вода из-под камня. Я поднялся, чтобы подхватить её, иначе она бы так и рухнула на пол без сознания. Настой из трав хоть немного успокоил её, и я стал слушать.

Она говорила, что пошла бы на исповедь к священнику и стала раскаиваться во всех своих грехах — коих, я замечу, она не совершала, — но за ней бы пристально стали следить, признали бы ведьмой, начались бы гонения. Потому-то она и решила все скрывать, чтобы не навести на себя беду. Я молча выслушал, и она поведала, что оказалась во власти дьявола. Самого настоящего, в его человеческом обличье. Она встречалась с ним в своих снах, в которых и путешествовала по другим мирам. Что было самым странным: она всегда знала названия стран, в которых оказывалась, своё окружение и свои цели. Каждую ночь она оказывалась в другом месте и жила другой жизнью. И постоянно её преследовал, по её словам, чёрный человек, пытавшийся подчинить Еву себе, завладев разумом и душой. Ей снилось, как она служила при нем, а он избрал её своей фавориткой. И с тех пор не отводил от неё своего меткого чёрного глаза.

В скорости ей стало сниться, что она тяжело больна, и затем сон сменился следующим. В общем сюжете и их ролях ничего не поменялось: Ева — прислуга, Адам — её хозяин. Он клялся ей в любви, одаривал её украшениями, исполнял любую прихоть. Её слово стало его словом. Её повеление теперь было его повелением. Она жила без нужды и ни в чем себе не отказывала, только ей не хватало прежних двух составляющих, без которых жизнь Евы опустела: свобода и счастье. Она предпочла бы ходить в служанках и принимать побои от этого Адама, нежели терпеть его взгляд на губы, которые он не может поцеловать.

Так продолжалось и дальше. Ева повидала по меньшей мере три сна, в которых исполняла ту же самую роль. Она пришла ко мне в надежде сыскать утешение и лечение, но даже я, придворный доктор, не знал, что ей предложить. В тайне по ночам мы встречались с ней, когда ей было особенно тяжело. Я давал ей успокоительные настои из трав, я лечил её от всего, что только можно было вылечить, с технологиями, существовавшими в те времена. К моему несчастью, она скончалась от потери рассудка. Она кричала от кошмаров и считала себя пропащей грешницей; её слишком сильная вера сама погубила её.

А затем я и сам стал замечать за собой подобные сны. Боясь, что моя судьба окажется подобной Еве, я стал ещё сильнее искать препараты от лечения. Но судьба оказалась ко мне благосклоннее: я прожил достаточно лет и оставил после себя много трудов.

Этот благочестивый доктор переродился в такого же мудрого не по годам ученого. И тогда я снова встретил Еву, и она снова ходила в служанках, имя ее хозяина — слишком очевидно, чтобы его называть.