Возрождённое завтра (СИ)

А теперь остался один на один с внутренним врагом. И силы скоординировались не в его пользу. Жгучее нарастание чуждого снизу. Оно увеличивалось в размерах и мощи. Итачи было отлично знакомо это чувство: так и начиналась атака. Какой силы она будет, оставалось гадать.

Он выпрямился на стуле, метнул руку к губам и замер без движения, борясь с подступающим приступом. Китти покинула помещение пару минут назад, сослалась на проверку данных. И компьютер выключила. Наверняка, он запаролен, так что подсмотреть результаты не представлялось возможным. Становилось хуже. Итачи почти не сомневался в отрицательных показаниях. Иначе к чему скрывать? Нет, генетик – особа квалифицированная не только в обозначенной специальности, но и во врачебной этике. Вряд ли она сама поделилась бы подробностями и прогнозами, если б Итачи прямо не спросил, обнаружив удивительную осведомлённость. А раз уж пациент в курсе, не стоило скрывать и тем самым вводить его в заблуждение подозрительным молчанием и детскими отмазками обязательного стопроцентного исцеления.

Боль накатила резкой волной. Препарат, что бы ни находилось в том шприце, не действовал. Саморазрушение достигало пика, переломного момента. Спазм скрутил, проникая во все клеточки тела. Свет померк, всё закачалось. Внутри бурлили потоки крови, жар от солнца лупил, как беспощадные Нити. Зной, которым Итачи пропитался насквозь во время учебного полёта на скутере, проникал даже сюда, внутрь изолированной лаборатории.

Сгорая изнутри и снаружи, Итачи вовсе утратил ориентацию и контроль. Ещё пытался как-то исправить положение. Мимолётный проблеск в мозгу заставил его увидеть настоящее положение вещей. Он лежал на полу, вцепившись сжатыми в кулак пальцами в шуршащий материал, напоминающий плёнку. Больше ничего. Промежуток настиг его в тот момент, когда Арджит’ отчаянно кричал и бил крыльями, поднимая с земли тучу песка. Он не получал отклика. Погрузился во тьму вместе со всадником, но не отыскал его сознания там. Так и стоял на берегу, воздев голову ввысь и горестно трубя. А поодаль мялся Ранит’. Он ничего не мог изменить. Только сочувствовать собрату.

Крылья рассекали разреженный воздух верхних слоёв. Ковёр леса внизу сливался в сплошное месиво. Д’мит не смотрел на него. Ранит’ молча разделял протест и сожаление партнёра. Они так и не смогли заставить Арджит’а подняться. Он не притронулся к еде, не встал, когда наступил прилив, так и лежал брюхом в мелких прибрежных волнах, несчастный, одинокий, побледневший, отражая все эмоции своей неподвижностью.

Т’чи так и не пришёл в себя. Цветок Ветра отыскала Д’мита на окраине Посёлка, с ходу вывалив шокирующую новость. Учиха Итачи впал в кому. Кризис – так она сказала. И сразу же поджала губы, отказываясь отвечать на любые наводящие вопросы. Ничего не оставалось, как мчаться к целительнице и тормошить её. Только и этот фокус не прошёл. Всадника живо вытолкали за дверь и заставили ждать на месте. Час, два, три… А время всё летело. Мчалось со скоростью бури, выдирающей с корнями высокие деревья и отшвыривающей их на десятки длин дракона. И никто не говорил, что там происходит, за дверью. Д’мит не решился вломиться силой. Т’чи напутствовал, что нельзя мешать работе целителей: можно всё испортить. А подвергать опасности жизнь лидера всадник не хотел. Оставался на стуле, в первые минуты обхватив голову руками. Это не походило на правду. Кошмарный сон. Неминуемо наступит пробуждение. Д’мит очнётся в своём вейре, а утром они всем составом полетят отражать атаку Нитей.

- Скажи, Ранит’, Т’чи до сих пор молчит?

«Арджит’ не слышит его. Он боится никогда больше не увидеть Т’чи».

- А ты что думаешь?

«Я не знаю, - мотнул головой бронзовый, - как мы вернёмся домой без него?»

Без него… Вот и мнение существа, видящего больше остальных. Д’мит перестал задавать вопросы. Слышать плохие вести становилось невыносимо. Ветер, что так и не подул в тот роковой день, холодил глаза, заставлял жмуриться и вырывал слёзы. Д’мит не плакал, он словно вообще оцепенел. Он привык к бессознательным рефлексам организма. Пусть будут слёзы. Всё равно никто не видит. Почему же Т’чи тогда не сказал, насколько ему плохо? Хотя и выглядел соответствующим образом, можно было догадаться самому. Последний день, когда удалось услышать его голос. А Д’мит ещё осуждал за нежелание повлиять на ход истории. Знать бы заранее, никогда бы не произнёс тех злых слов с таким вызовом.

- Давай посмотрим, что там, на севере, - предложил он тихим тоном. А сам рвался обратно в Посёлок. Вдруг что-нибудь изменилось? Т’чи мог прийти в себя в любую минуту. Неужели он напрасно проделал этот длительный путь! Это нечестно! Умереть вот так, после долгих страданий, когда в конце коридора появилась надежда.

«Он до сих пор без сознания», - прервал размышления Ранит’.

Всадник глубоко вдохнул, представил себе Звёздные Камни возле Бенден-Вейра и тут же осадил себя. Нарушить последний завет лидера он не имел права. Да и сгинуть вслед за ним – не выход. Надо вернуться домой и рассказать Талине, как бы жестоко это ни прозвучало. Она снова будет плакать. Д’мит и не представлял, как тяжело видеть слёзы сильных женщин. Но раз изменить ничего нельзя, надо набраться смелости сказать это вслух.

- Он не очнётся, - вымолвил всадник сам себе. Т’чи никогда больше не увидит света, не поднимется в воздух, не прикоснётся к Арджит’у.

Ранит’ затянул горестную песнь, так похожую на плач по ушедшему собрату. Д’мит вздрогнул, ибо сперва спутал. Одиночество душило и давило со всех сторон. Жить дальше без Т’чи… Словно утратить члена своей семьи. Если бы он обладал глоткой дракона, вплёл бы мощный голос в аккомпанемент крылатого товарища.

Он представил другую сторону Бендена, вне котловины. Безмолвный хребет гор, тянущийся в бесконечность, заснеженные вершины, теряющиеся в тумане белёсого марева. Ранит’ ушёл в Промежуток, захватывая с собой всю ту горечь, что терзала их обоих на юге. Наверно, так чувствует себя лидер. Вокруг нет ничего и никого, только непроницаемая пустота.

Холодный воздух коснулся разгорячённого тела. Д’мит поёжился. Совсем забыл о куртке. Куда там, тут хоть собственную шкуру снимай, лишь бы не изжариться под южным солнцем. Снег на вершинах вызывал ностальгию из глубин души. Больно от одиночества. Никого вокруг на обширных просторах континента. Возможно, занят только Форт. Именно с него предки начали расселение по всему северу. А потом почему-то утратили связь с южным.

- Давай посмотрим, как выглядит наш дом, - предложил Д’мит робко. Хотел ли увидеть запустение, сам не знал. Тем не менее, картина снова оказалась неожиданной. Вместо сиротливых пещер на бортиках чаши красовалась сплошная каменная стена. Сюда никогда не ступала нога человека и дракона. Они будут первыми. Д’мит и Ранит’ – вот первопроходцы Бендена! Однако, оказанная честь не вдохновляла. Снова погружаясь в горечь, всадник слез с шеи зверя на дне чаши и принялся озираться по сторонам. Ранит’ тоже осматривался и не находил ни одного знакомого уголка. Холодно, мёртво и пусто, как в Промежутке. Как там, где сейчас находится Т’чи.

Всадник присел на корточки, чтобы подобрать горсть песка. Он тоже оказался холодным. Свежесть проникла под одежду, заставила зубы выбивать дробь. Бронзовый исполин не обмолвился ни словом. Для человека лучше думать о другом, нежели вновь и вновь возвращаться к переживаниям за друга. За годы совместной работы Т’чи стал слишком близким к ним всем. Интересно, как К’неш справляется с обязанностями лидера? Возможно, Д’мит высчитает время с точностью до часа и вернётся в тот же день. Нет, слишком тяжело опять видеть суматоху и выслушивать оправдания бессилия от друзей и знакомых. А впереди ещё разговор с Талиной.

«Был вечер», - не к месту напомнил Ранит’.

- Что? - всадник поднял голову. Дракон не смотрел на него. Он застыл, отражая всю скопившуюся скорбь.

«Мы улетели вечером. Уже темнело. Т’чи ни за что не вернулся бы днём, когда всадники полны сил и решимости задержать его. Арджит’ тоже знал это. Он рассказал мне. И они появились над Вейром тогда, когда некому было отдать чёткий приказ».