Смоленское направление. Книга 3 (СИ)

— Стой! Витовт, пошли кого-нибудь на поляну, пусть разведает.

До Дерпта Рихтер добрался на четвёртые сутки после побега. Своего покровителя, епископа Германа он не застал, тот уже укатил в Бремен, зато хорошо его знавший Энгельберт был на месте. Ему-то и поведал лжерыцарь всё, о чём он сумел узнать, находясь в плену. Особое внимание, он просил уделить последним событиям из его рассказа.

— Третьего числа к Штауфену прибыло подкрепление. Пятьдесят тевтонских рыцарей, без обоза и оруженосцев. У многих сарацинские мечи, вооружены превосходно. Гюнтер им праздник устроил. Принимал как старых знакомых. Так вот, когда они пьянствовали, то о каком-то караване говорили, что из земель италийских идёт.

— Подожди Рихтер, ты точно это слышал? — Прервал собеседника Энгельберт, — Или тебе показалось?

— Своими ушами слышал. Они перехватить его собрались.

— Проклятье! Кто-то сболтнул, — вырвалось из уст Энгельберта, — Что ещё удалось узнать?

— Это всё. Как они в поход ушли, так я сразу и сбежал. Энгельберт, этот Штауфен как медведь. Он с каждым днём обрастает жиром и становится сильнее. Его замок строят сто человек. Ты бы видел его жену — ведьма.

— Такая страшная?

— Отнюдь, красивее женщин я не встречал. — Рихтер облизнул губы, — Она ходит с мечом и не стыдится показывать своё тело.

— Так вот, что тебя беспокоит, жена Гюнтера?

Рихтер не ответил, все мысли спутались, а вместо родственника епископа он увидел её. От Нюры он глаз отвести не мог, отчего возненавидел Штауфена ещё сильнее. В принципе, возможность украдкой подглядывать за женщиной и держало его в Самолве. В цепи его никто не заковывал, как-никак дал слово рыцаря, что не сбежит. То, что дальше лесопилки не отпускали, так это ерунда. Нюра тренировалась неподалёку, а то, чем занимался в это время Рихтер — лучше не говорить. В голове убийцы и насильника пролетали такие картинки, что один известный в истории маркиз, посмотрев их, концептуально изменил бы некоторые аспекты своего пристрастия.

— Рихтер, чёрт тебя побери! Ты что, устал? — Раздался голос Энгельберта, — Я дам тебе три, нет, четыре десятка кнехтов. До пятницы отдохни, восстанови силы и приходи ко мне. Дело одно для тебя есть.

Но Рихтер словно не слышал, погрузившись в грёзы, тупо смотрел в одну точку.

— Пресвятая Дева, что с тобой там делали? Сидишь, слюни пускаешь.

Вдруг, Рихтер передёрнулся, словно от судороги и испуганно заморгал.

— Прости, трое суток не ел, спал урывками.

В пятницу, под рукой Рихтера оказались тридцать эстов и десяток кнехтов из Оснабрюка. Саксонцы в боевых столкновениях ещё не участвовали, и очень слабо походили на своих предков, разгромивших римских легионеров в Тевтобургском лесу. Зато недавно окрестившиеся местные, уже отметились в резне своих сородичей, не принявших новую веру. Эсты оказались очень услужливыми, даже пытались вставлять немецкие слова в свой разговор, лишь бы хоть чуточку походить на хозяев. Рихтеру это понравилось, и он приблизил к себе льстеца по имени Хейки Сууркаск. Тот, только ночной горшок за ним не таскал, хотя, кто знает…

Узнав от Энгельберта дорогу, по которой двигался караван, Рихтер выступил навстречу венецианцам, прихватив с собой двух подельников по побегу. Как только отряд отошёл от Дерпта на десять вёрст, маршрут движения резко изменился. Вместо того чтобы следовать к Пылве, Рихтер повёл своих людей в Изменку.

— Надо быть идиотом, — рассуждал Рихтер, — Отправлять пехоту против всадников. Пусть тевтонцы Штауфена ограбят караван, добычу они всё равно понесут к своему хозяину, а на переправе, когда часть выживших после боя окажется на том берегу, я и нападу. Отберу добычу, найму человек двести, и Гюнтер будет сидеть у меня на цепи, смотря, как я развлекаюсь с его женой.

Как ни парадоксально, но это был единственный верный план на тот момент. Конница Свиртила могла успешно противостоять отряду, превышающему в два раза их численность, и имела равные шансы, если врагов было бы полторы сотни. Но всё это, при одном условии — ровное поле для битвы.

— Дарож! Вернись на поляну, посмотри, что там такое, и если будет возможность, узнай у жмудинов, зачем они сигнал подавали. — Приказал Витовт, самому младшему в своём десятке.

Разведчик отсутствовал недолго. Вскоре он уже докладывал Свиртилу о желании маленького отряда присоединиться к землякам, так как деваться им было некуда. Ответа ждать они будут до полудня.

— Понятно, — с ухмылочкой ответил Свиртил, — Лошадей-то мы забрали, а нас, в этих краях, ох как любят. Живыми до дома они не дойдут. Дарож, скачи, передай, чтоб бросали всё и догоняли. Мы идём к нашим повозкам, пусть идут по следу, ждать их никто не будет.

Добравшись до своего лагеря, литвины сняли маскировочную сеть, натянутую вдоль дороги, а подпиленные деревья так и оставили. Может, кому и сгодятся. Через пару часов, немного выросший в численном отношении отряд двинулся в обратную дорогу, к Изменке. Вернувшие своих лошадей жмудинские рыцари настолько обрадовались, что вечером, на стоянке, наперебой рассказывали Свиртилу о своих приключениях. Как они оказались в Гнезно, как венецианцы отправили с караваном вместо себя слуг, переодев их в свои одежды, и как трое друзей вынашивали планы, этот караван ограбить.

— Ты хочешь сказать, что не знал о грузе в телегах?

— Кабы я знал, что там камни, разве я б оставался с ними? — Жмудин подул на мясо только что снятого с огня зайца, — Дядька мой, князь Гердень, так мне и сказал перед отъездом: — Держи с торгашами ухо востро, слишком тяжела их поклажа. Вот я и надеялся до последнего.

— А ты как там оказался? — Спросил Свиртил у второго собеседника.

— Через два дня после Купалы,* к отцу хлыщ какой-то приехал, вроде наёмное войско собирал. Тогда они и договорились обо всём. Мне сказали — я пошёл.

(Праздник летнего солнцеворота — солнцестояния. В 1241 г. приходился на 24 июня).*

Третий рыцарь был тот самый языкатый, который и разговаривал со Свиртилом у перевёрнутой повозки. От своих друзей он отличался более осмысленным взглядом на жизнь и здравым прагматизмом. Отец послал его посмотреть на наёмное войско и доложить, есть ли смысл ввязываться в авантюру, предложенную венецианцем.

— Слишком уж хитро в этом деле накручено. Балты за топоры взялись, в дружины собираются, крестоносцев режут, а тут, эти италийцы. Мол, зачем землю свою освобождать? Прибытка от этого не будет. Вот вам серебро, идите других бить.

— Тут, мне всё ясно. А что вы дальше собрались делать?

— Как что? Если в этих возках камни, значит, есть другие возки, в которых серебро. Я так понял, ты их искать будешь, вот мы и сгодимся. Войско большое нанять — много серебра потребует, и охрана там не как тут. За долю в добычи мы согласны.

Свиртил не стал разочаровывать прибившихся к нему воинов. Если уже в Гнезно вместо золота лежали булыжники, значит, сокровищ тут не будет. Вероятнее всего выглядела версия с подкупом балтийских князей. Кто-то переиграл Лексея, а возможно, и не только его. Теперь требовалось быстро покинуть эти земли, пока по следу меркурьевцев не послали настоящее войско.

В Изменке отряд Свиртила оказался после полудня. Расположив телеги у берега, первыми на плот забрались рыцари Витовта. Началась переправа. Паромщики перевозили за раз трёх коней и столько же людей. Когда на противоположный берег ступил последний меркурьевец, обоз, ждущий своей очереди в Изменке, подвергся нападению. Литвины всё видели своими глазами, но сделать ничего не могли. Часть отряда была обречена. Бой продлился минут десять. Жмудины бились храбро, даже сумели дать возможность пятерым безоружным пруссам уйти по воде, вплавь, но возничие предпочли умереть, вооружившись кирками и лопатами.

Нападение вышло внезапным. Пятеро крутившихся у перевёрнутых рыбацких лодок эстов, вдруг подняли припрятанные луки и практически с сорока шагов выпустили по стреле. После этого они побежали в сторону домов, а им навстречу, скорым шагом, уже спешили саксонцы, за которыми ехал на лошади Рихтер в окружении своих приближённых. Остальные эсты шли вдоль песчаной косы с юга. Наступление было беспорядочным, но когда четверо на одного, даже слабо подготовленный воин чувствует силу.