Оберон - 24 Часть третья.

Я извернулся и ударил ему между ног. Наступил второй раз на те же грабли! Славка недолго корчился от боли, я не успел встать, как он начал меня яростно пинать по рёбрам, по голове, куда попало. Боль яркими вспышками отдавалась в голове, дыхание сбилось.

- Кончай, Славка, убьёшь ещё! – услышал я, и погрузился во тьму.

Очнулся я от того, что кто-то рядом со мной горько плакал. Приоткрыв глаз, увидел сидящую возле меня Алису.

- Ты чего? – прохрипел я.

- Тоша, очнулся! – всхлипнула Алиса, - Я позвонила в «скорую помощь», а они мне: «девочка, не балуйся»!

- Не надо «скорую», - прошептал я, - позови кого-нибудь, отведите домой.

- Сейчас! – воскликнула Алиса, и умчалась. Скоро подошли ребята, испуганно смотрели на меня, не решаясь подойти.

- Может, у него кости переломаны или позвоночник перебит? – засомневался Мишка, - нельзя трогать, пока «скорая» не приедет.

- Не надо «скорую»! – не выдержал я, - Помогите до дома дойти. Позвоночник цел, а рёбра срастутся. Дима, что стоишь? Помоги.

Ребята решились, подняли меня на ноги, и повели домой. Я смог передвигать ногами.

Когда подходили к моему подъезду, нас увидела Маша. Подбежав, жутко вскрикнула.

- Что с ним? – спросила она ребят.

- Славка твой побил, - Маша замолчала, помогая ребятам. Открыли входную дверь моим ключом, вызвали лифт, довезли наверх.

Открыв дверь нашей квартиры, занесли моё побитое тельце внутрь. Маша сразу стала кричать:

- Тётя Катя! Тётя Катя!

- Ну что у вас? – вышла заспанная Катя, кутаясь в халат, - Что это вы сюда принесли? - удивилась она.

- Это Тошка! – Маша заплакала.

- Не плачь, Маша, несите его в ванну, отмоем сначала. Поспать не дадут! – потянулась Катя.

- Ребята, несите Тошку в ванну, и уходите, останутся только Маша и ты, девочка.

- Алиса, - пискнула Алиса.

- Вот и хорошо, Алиса, раздевайте его, только осторожно. Всего, конечно, что вы, ангела ни разу не видели? Ну, так смотрите. Ангел с перебитыми крыльями! – усмехнулась Катя, включив воду.

Приоткрыв глаз, я увидел, что девочки с любопытством разглядывают меня.

- Весь в синяках! – жалостливо сказала Алиса. Маша закусила губу.

Помыв, девочки аккуратно перенесли меня на диван, где мы вчера вечером целовались с Машей, положили на простыню, и Катя, достав мазь, начала мазать меня ею с ног до головы.

Подождав, когда мазь впитается, перевернули на живот, намазали спину и ноги. Завернув в простыню, оставили выздоравливать.

- Видели? – спросила Катя девчат. Ответа я не услышал, - не советую влюбляться в него, погубите свою жизнь. Нет, он хороший. Может быть, самый лучший мальчик в мире, но не для вас. Я не скажу вам всего, а то Тошка рассердится на меня. Дружить дружите, но не влюбляйтесь.

- В него невозможно не влюбиться, - прошептала Алиса.

- Знаю, - вздохнула Катя, - подождите, укол ему поставлю, пусть спит.

Катя пришла ко мне, открыла филейную часть, если её можно так назвать, и сделала мне пару уколов. Я послушно лежал, как положили. После уколов мысли стали путаться, и я уснул.

Утром меня никто не будил, проснулся сам. Потянувшись, по привычке, ойкнул от боли.

Откинув простыню, увидел, что не одет. Сначала удивился, что сплю не в своей постели, потом всё вспомнил, осмотрел своё худое тельце, которое уже почти зажило, встал на ноги, подвигался. Рёбра, вроде, срослись, почти не болят. Обернувшись по пояс простынёй, пошёл в ванную, отмываться.

Посмотрел в зеркало. Тени с глаз уже сходили, к обеду лицо приобретёт нормальный вид.

Заглянул в стиральную машинку, увидел свою одежду. Однако! Мишка на Станции бил аккуратнее, да и ровесник мне был. А тут всё в крови, даже майка порвана, и шорты, тоже…

- Что, Тошка, проснулся? – спросила Катя, выглядывая из спальни, - Что завернулся? Кого стесняешься? Вчера девочек не стеснялся, сегодня перед женой тебе неловко.

- Вчера мне было не до стеснения, - тихо ответил я, не глядя на Катю, - зачем ты им меня показывала в таком виде?

- Когда ты одет, не видно твоей нечеловеческой сущности.

- Всё у меня человеческое! – обиделся я.

- По отдельности, да, но, когда смотришь на тебя целиком, проступает твоя ангельская сущность.

- Аура, что ли? – буркнул я.

- Сам знаешь, ты же с Маем возился. Видел, как он выглядит?

- Видел, но Май природный, а я искусственный.

- Уже не имеет значения, ты с каждым днём всё больше отдаляешься от нас.

- Спасибо, - буркнул я, - ещё спасибо за лекарство. Ты пронесла аптечку?

- Только мазь и инъекции. Немного помогло?

- Катя, после обеда можно погулять?

- Дай, осмотрю, бросай простынь в стирку. Тебя помыть?

- Помой… - покраснел я.

- Ещё краснеет, к тому же. Залезай в ванну. Да, регенерация у тебя нечеловеческая.

- Кать, это же мазь и уколы. Помнишь, тебя избили, я тоже тебя лечил этой мазью?

- Помню, Тоша, помню, ещё я помню, как мы любили друг друга…

- Кать, не начинай, а? Я и сейчас люблю тебя, сильно скучаю, когда тебя нет.

- Да, как брат, или сын

- Ты всегда меня представляла братом. Чем ты теперь недовольна?

- Собой, Тошечка, собой. А регенерация у тебя своя. У тебя внутренние органы были повреждены, рёбра сломаны. Теперь почти всё в порядке.

- Откуда знаешь? – удивился я.

- Тошка, работа у меня такая, должна я знать, здоров человек или болен? Хозяева вживили в меня диагноста.

- Здорово! Кать, хватит уже меня тереть, до дыр протрёшь.

- Тошка! – Катя взяла мою голову в руки, посмотрела в лицо, - Как же я тебя люблю!

Я удивлённо смотрел на Катю, не понимая, о чём она говорит. Катя вздохнула, вытерла меня полотенцем, и взяла на руки.

- Катя, надорвёшься! – смеялся я. Катя тоже смеялась, унося меня в мою комнату.

- Ещё полежишь, или будешь одеваться?

- Одеваться, кушать хочу.

- Ещё бы! – засмеялась Катя, - Столько восстановить!

- Отпусти меня.

- Не отпущу, пока не поцелуешь!

- Мне нельзя целоваться со смертными…

- Ах ты! Разбойник маленький! Целуй, я всё равно уже давно тобой околдована.

Я обнял Катю за шею и целовался с ней, как с сестрой, или мамой. По-моему, Катя обиделась, потому что больше не шутила, увидев, что я нисколько не возбудился от её жарких поцелуев.

- Одевайся, пойду, разогрею остатки курицы, картошка ещё осталась.

- Катя, я покушаю, потом схожу в магазин, куплю ещё чего-нибудь.

- Не в магазин ты пойдёшь, к Маше, - недовольно сказала Катя, - я всё бросила, сказала, что у меня сынок при смерти, а он, вместо того, чтобы провести день с родным человеком, спешит удрать из дома. Ну и беги, я тоже сейчас позвоню, скажу, что ты выздоровел.

- Катя, не надо! – испуганно сказал я, - Я боюсь один!

- Ничего, пригласишь своего Димку, или Машу. Думаешь, я не догадалась, что она у нас ночевала? Наверно, из-за этого получил?

- Не знаю, получил из-за того, что не отстал от Маши. Славка ведёт себя, как собственник, - сказал я, одеваясь.

- А ты как себя вёл?

- Но я же…

- Что, хочешь сказать, не целовался с Машей? Кого ты обманываешь?! Твои поцелуи хуже близости!

- Я только два раза…

- Алиску ни разу, а она уже, как кошка, втюрилась, - мы уже были на кухне.

- Кать, дай поесть, дома будешь фрекен Бок из себя строить, - Катя поставила передо мной тарелку:

- Фрекен Бок? Кто такая, почему не знаю?

- Домомучительница, - сказал я, набивая рот картофельным пюре.

- Хорошо, что напомнил, преподам там тебе несколько уроков хороших манер. Что-то твои друзья не звонят?

- Они думают, я при смерти, не смеют беспокоить, а я сейчас, такой, как выбегу из подъезда, и в футбол!

- Вот-вот. Сразу заподозрят неладное.

- Ты вчера столько показала и рассказала девочкам, что их уже ничем не удивишь.

- Ты что? Слышал? – подозрительно посмотрела на меня Катя.

- Я же не сразу уснул.

- Ладно. На, пей чай. Я так и не купила шахматы, всё некогда и некогда.