Россия за облаком

решительно потребовал выручить майора. Сначала взаимовыручка, а принципиальные разногласия — потом.

Заскрипели по камням ободья тележных колёс, неудачливая экспедиция тронулась в обратный путь. С собой увозили массу фотографий и пару образцов, которым нашлось место на перегруженных телегах. Горько восплачут палеонтологи от смертной обиды, ежели доведётся им узнать, где побывала экспедиция. Хотя, скорей всего, ничегошеньки они не узнают, майоры госбезопасности умеют хранить тайну.

Как и прежде, майор с Гориславом Борисовичем ехали во главе каравана, только за возницу был не знаток французского языка, а Никита. Несколько солдат шли пешком, положив одну руку на край телеги, а другой придерживая автоматы. Горислав Борисович понимал, что всем попросту не уместиться на девяти перегруженных повозках: лошадей стало меньше, а людей и барахла — больше, но всё равно было не избавиться от ощущения, что его конвоируют. И то, что Никита с ходу вписался в майорский коллектив, ничуть не придавало уверенности. Зато майор обращался теперь по преимуществу к Никите, возможно, просто разрабатывая нового члена своей команды.

— Я с самого начала видел, что ты наш человек, и хотел привлечь тебя к проекту, но руководство сочло, что всех Савостиных нужно оставить в покое. Ничего не попишешь, у меня тоже есть начальство. Между прочим, прикинь, эти люди, отправляя меня изменять историю, прекрасно понимают, что себя самих они обрекают на небытие. Скорей всего, никто их них просто не родится, ведь революция и войны переболтали население страны, и большинство из нас произошли от браков, немыслимых в прежние времена. Во всяком случае, это касается городских жителей. И тем не менее нашлись люди, готовые пожертвовать собой ради блага России. Вот перед кем надо преклоняться, а не себя жалеть. Нам-то что, мы в любом случае свою жизнь сполна проживём, здесь ли, там… да хоть у динозавров. А каково тем, кто нас послал? Всю жизнь работать, добиться положения, власти, пусть не самой высокой, но ощутимой, а потом одним волевым решением отменить всё, даже не от власти отказаться, а просто вычеркнуть собственную жизнь ради того, чтобы кому-то, в этой реальности вовсе не родившемуся, жилось по-человечески. Я бы так не смог.

— Я тоже, — сказал Никита, перебирая вожжи. — Мне кажется, человек должен менять настоящее, а не прошлое своей страны. А то разохотимся переигрывать, и получится у нас не жизнь, а компьютерная игрушка.

— Ну и ну! — воскликнул майор. — От кого другого ждать таких слов, но не от тебя! Что ты в таком случае делаешь в двадцать первом веке? Тебе следует при царе-батюшке землю сошкой ковырять. А ты, однако, к нам приехал.

— Молодой был, глупый, — согласно произнёс Никита. — А как поисправлял историю в сопредельных странах, то и понял, где правда живёт. Не дело чужую судьбу перелопачивать, даже ради самой заманчивой идеи.

«Ради кружки молока», — невольно покаялся Горислав Борисович, молча слушавший спор.

— Ещё один правдолюбец на мою голову!… -проворчал