Сны чужие (СИ)

‑ Жена… ‑ Вирэль растерянно моргнула. ‑ Я что же… похожа на нее?

‑ Я плохо ее помню, но некоторое сходство, как мне кажется, есть.

‑ Этого мне еще не хватало, ‑ вздохнула девушка с досадой. ‑ Почему же он тогда не…

Тут она осеклась, бросив хмурый взгляд на издара.

‑ Из твоего рассказа, почтенный, следует, что Карзафа вроде как пожалеть стоит, за его судьбу несчастливую. Отчего же ты его так не любишь?

‑ Отступников никто не любит, ‑ пожал плечами издар и более ничего не добавил, пряча за недосказанностью явную свою неискренность.

* * *

Карзаф уже лежал на своем месте, накрывшись шкурой и отвернувшись лицом к стене. Притворялся спящим. Вирэль ни на миг не усомнилась в том, что только притворяется.

‑ Что у тебя с этим "даровитым", с Ра‑Кташем.

‑ Давняя история, ‑ нехотя отозвался Законник, ‑ и не очень занимательная.

‑ А мне все же любопытно.

‑ Скажем так, когда‑то я сумел сделать то, что не получилось у него. Было что‑то вроде состязания, он проиграл и затаил обиду.

‑ Но ведь теперь он умеет больше, не так ли?

‑ Так, но старая обида подобна старой дружбе.

‑ Чем же это?

‑ Чем она старше, тем труднее ее забыть.

Глава седьмая

Горы не склонны к шуткам. Особенно ‑ когда Седобородый безраздельно властвует в Долине. Нет в это время мест более диких и неуживчивых. Лихостью, да пустой отвагой каменных исполинов не проймешь, тут осторожность нужна и особое чувство единения. Однако же не боятся гор нолк‑ланы. Для них любая голая скала и безжизненное плато ‑ все одно, что для фэйюра дерево и зеленый луг. Но и фэйюры, не привыкшие уступать никому и ни в чем, идут в горы без страха. За самоцветами идут, за драгоценными рудами, за знаниями "горных соседей"… или же не идут, а бегут туда, упорно заметая следы. Уходят от погони ‑ мнимой или действительной. Но не все следы можно замести и не от любой погони можно укрыться. Даже в горах…

* * *

‑ Что там, Рурш?

Следопыт выпрямился, в глазах его блеснул хищный огонек.

‑ Не ранее полудня здесь прошли. Повезет, так к ночи догоним.

‑ Уверен?

Сотник выразительно хмыкнул. Агаш вспомнил о прошлом следопыта и отбросил сомнения. Раз Рурш сказал, значит так и есть.

‑ Двигай вперед, ‑ приказал он и махнул рукой. Разведчики, возглавляемые Руршем, ушли по следу, а Агаш‑Валх вернулся к своему отряду.

‑ Подтянуться! ‑ рявкнул он, подъезжая. ‑ Привала не будет! Догоним ‑ отдохнем!

Колонна споро поползла вперед, огибая скалу. Спиры шли широким шагом. Размеренный топот сотен могучих ног и глухой лязг металла создавали неповторимый шум движения , грозный и надежный как та базальтовая стена, что тянулась к небесам по правую руку от сотника.

Было на удивление ясно и тихо. Погода благоприятствовала охотникам. Бушуй сейчас тот буран, что рвал кровлю с крыш в Норнларе три дня назад, не удалось бы отыскать следов и Руршу с его изумительными глазами. С другой стороны ‑ бушуй тот буран все эти дни, не трясся бы он сейчас в седле, а сидел бы на постоялом дворе у Хмурого Мугра и слушал веселый стук кружек о столы…

Агаш мысленно вздохнул и с досадой загнал неуместные для воина и командира мысли подальше под череп. А и выкинул бы их вовсе, да только точит тревога, гложут сомнения. Впереди ведь не дружеская гулянка, а бой. Настоящий бой, не учебный. И если он верно представляет сейчас кто там пробирается через предгорья, чуть опережая по времени его отряд, бой будет нешуточный. Вряд ли этот враг уступит легко…

* * *

‑ Тревога! К оружию!

Да чтоб его разорвало, этого Орга! Старшина дозорного десятка ввалился в дом, задыхаясь, словно не на спирее верхом мчался, а от самой заставы на своих двоих бежал. Глаза выпучены, рот жадно взахлеб хватает дымный воздух.

Агаш‑Валх, млевший у камина с кружкой ароматного, бодрящего тело и дух травяного настоя, чуть этой самой кружкой не запустил с досады в возмутителя спокойствия. Какая еще, ронт его погуби, тревога?!

Ведь такой спокойный денек выдался, изумительно погожий, неспешный. Ни глупой суеты, ни происшествий, ни мелких неурядиц. Бурш‑кортэг Пятой Восточной резервной фаррады Эрбур‑Хаз пребывал с самого утра в самом благожелательном расположении духа и подчиненные купались в лучах его добродушия словно озябшие дети в тепле весенней Мирры. Сам Агаш‑Валх, полутысячник бракальских рашхаров, успел за этот короткий зимний день дважды попасть на глаза командиру и оба раза показал себя с самой выгодной стороны. Под вечер когда на смотре доспехи солдат пламенно сверкнули в лучах заката, а слитный боевой клич пяти сотен глоток зазвенел в ушах бодрым "Славься хорл!", Агаш‑Валх внезапно понял, что не сегодня‑завтра получать ему жалованье тысячника. А там и до вожделенного меот‑кортэга недалеко. Будет ли война, не будет ли ‑ к старости справный служака без доброго куска земли всяко не останется. Воинская служба ‑ дело славное. И почет, и польза… а обещанного еще полгода тому назад побоища на берегах Отагона, может и не будет еще. Даже скорее всего ‑ не будет. Говорят же, что неглуп новый правитель Северного Арка; вон, и летом он не решился напасть, так неужто зимой сунется через реку? Глядишь, постоит на границе, мышцами могучими поиграет перед южанами, а потом торговаться начнет. Может быть, Мелеар‑Рах и уступит невесть что возомнившему о себе северному брату какой‑нибудь сладкий кусок ради вятшего спокойствия. Скажем, рубежные пошлины снизит, а то и подпустит к спорным медным жилам восточных кряжей… Войны, знамо дело, не будет, но общий воинский сбор объявлен, тысячи вчерашних ремесленников и землепашцев поставлены под копье и когда же еще, коли не теперь, достойному Агаш‑Валху ковать свое будущее уверенно и споро? Небожители благоволят к достойным.

Вот только любят боги пошутковать. Ласково кивнув утром, многообещающе улыбнувшись днем, под вечер Тши‑Хат щедрой горстью сыпанула за пазуху разомлевшему в предвкушении кальиру колючего сырого льда: "Поостынь", мол… и тут уже хоть вой, хоть полами тряси ‑ от горькой обиды никуда не денешься. Да и простудиться так недолго… Плачь, неудачник!

Между тем, старшины‑сотники, собравшиеся у комелька для неспешной вечерней беседы, повскакивали с мест. Тревожные восклицания перекрыл срывающийся от волнения голос Орга:

‑ Северяне в предгорьях!

В первый момент обрушилась растерянность. Помнилось ‑ целая гора чего‑то мягкого и невообразимо душного навалилась на плечи, придавила к полу, сковывая движения и лишая голоса. При всех своих достоинствах командира Агаш‑Валх имел один существенный недостаток, которым давненько уже тяготился. Отдав воинской службе без малого восемь лет, полутысячник еще ни разу не водил своих рашхаров в настоящий, реальный бой. Мелкие стычки с изредка объявлявшимися в предгорьях беспокойными ватагами вольпов ‑ не в счет.

Впрочем, растерянность длилась недолго. Полутысячником бракальских регуляров не становились достойные жалости ничтожества с вялой волей и дрожащими коленями.

‑ Сотни поднять! Гонца к Эрбур‑Хазу!

‑ Агаш‑зура, георт, ‑ в голосе десятника мелькнули умоляющие нотки, ‑ они к Седому Ущелью идут! Не поспеем перехватить ‑ уйдут совсем!

‑ То верно, ‑ Агаш раздумывал недолго. ‑ Пока вся фаррада изготовится, пока выступит ‑ сутки пройдут. Уж и следы заметет. Дожидаться не будем, сами управимся.

Быстро посадить на спиров пять сотен обученных бойцов ‑ дело нехитрое. Куда труднее было вчерашних мужланов превратить в этих самых бойцов. Обученных, да скорых на подъем. Не без гордости он наблюдал, как четко и споро, без лишней суеты выбегают из домов снаряженные рашхары, ловко, хотя и с некоторой натугой, вбрасывают себя в седла и один за другим выезжают на построение. Еще не успели всполошиться окрестные жители, а полутысяча уже выстроилась на площади и сотники поочередно отсалютовали Агаш‑Валху копьями, отмечая готовность. Из окон уже начали выглядывать встревоженные лица горожан. Стайка любопытной ребятни выкатилась из какого‑то двора и мигом обосновалась в ближайшем палисаднике. Дети с восторгом уставились на воинов, но под ноги спирам, вопреки обыкновению, не лезли, видать понимали, что готовится нечто серьезное.