Бескровная охота

то-то. И если вы не знаете, кто это или что, и как с ним себя вести, то ваши шансы минимальны. Спутники Нептуна, в принципе, годились бы для посадки, но Нептун сейчас на противоположном краю орбиты, он от нас в два раза дальше, чем Солнце.

– Что будет дальше?

– После Плутона облако остается только Оорта, а за ним межзвездная пустота, которую мы никогда не преодолеем. Это на самом деле тридцать миллионов лет. Я мог бы попытаться отремонтировать корабль, но для этого нам нужно сесть.

– Так в чем же дело? Перед нами нормальная мертвая планета с твердой поверхностью. Мы же сумеем приплутониться?

– Дело в том, что Плутон – это последнее место, куда бы я хотел попасть, – сказал Охотник. – Я слишком хорошо знаю, кто нас там ждет.

Глава четырнадцатая: Плутон

Они протянули сколько могли и все-таки вышли из безинерционного режима. Сейчас Плутон занимал добрую треть всего пространства обзора, но он был столь темным, что почти не отличался от окружающего космического пространства. До высадки оставалось еще часов четырнадцать или пятнадцать. Корабль управлялся автопилотом, поэтому экипаж выспался, хорошо поел и начал скучать. То есть, начали скучать только земляне, потому что Охотник погрузился в медитацию, в которой мог находиться, по-видимому, сколько угодно.

Вскоре на диске Плутона стали различаться детали. Это были отдельные светлые и темные пятна довольно больших размеров.

– Это лед, смотрите, – сказал Охотник, очнувшись. – Здесь все покрыто льдом двух сортов: метановым и азотным. Азотный лед выглядит намного ярче. Все вместе дает желтовато-фиолетовый оттенок, который будет виден, когда мы подойдем совсем близко. Вон там Харон, единственный спутник этой планеты, который по величине как половина Плутона или даже больше. Он очень большой, но высаживаться там нельзя. Это просто огромная груда космического мусора. Его поверхность – это большая свалка очень неровных камней. Нет ни одной плоскости для посадки, только острия и шипы. И для справки: год здесь продолжается примерно двести сорок восемь земных лет, а сутки около шести земных суток. Нам обязательно нужно высадиться на дневной стороне и успеть быстренько сбежать до наступления ночи. Если мы останемся здесь ночью, то я ни за что не ручаюсь.

– По-моему, здесь уж нечего бояться, – возразила Лора. – ты, конечно, известный перестраховщик, но всему же есть предел. Здесь нет ни жизни, ни вулканов, ни землетрясений. Никаких природных катаклизмов. Сюда практически не падают метеориты. Чего можно бояться на Плутоне?

– Холода, – ответил Охотник.

– Но мы сейчас в космосе, как ты мог заметить. А в космосе все равно холоднее, чем на поверхности. Сколько там?

– Днем – минус двести двадцать три. Ночью – минут двести тридцать три.

– Это маленькая разница.

– Да. Но при минус двухсот тридцати происходит квантовый скачок.

– И что нам с того?

– Тогда просыпается квантовая жизнь, которая в системе есть только здесь и больше нигде. Квантовой жизни на самом деле полно на больших