Янтарная Цитадель (Драгоценный огонь - 1)

- Боги, как я устал! - вздохнул Элдарет, падая на кушетку и сбрасывая башмаки. - Ну, какие новости?

Сафаендер сморгнул, продемонстрировав длинные ресницы.

- Все хуже и хуже, друг мой.

- За ужином расскажешь. Найдется для нас смена одежды? И где умыться?

- Конечно. Эвендер все нашим гостям покажет. Недостатка в месте не будет - тут с дюжину пыльных чуланов, где можно постелить тюфяки, но за соседство я не поручусь.

- А?

- Пауки. Мыши. Эти, знаешь, зеленые ящерки с алыми воротничками. Сафаендер ухмыльнулся. На миг его взгляд коснулся Танфии, потом скользнул, непроницаемый, дальше, к Руфриду и Линдену.

Ужинали за низким длинным столом, сидя на подушках. Вернулись Мириас и Зоря, так что всего за стол уселось одиннадцать человек. На белой скатерти столпились толстые белые свечи. Еда была простой и сытной: хлеб и мясной отвар, баранина и зелень, козий сыр и сморщенные яблочки.

Танфии, несмотря на голод, кусок не лез в горло. Перед глазами вставала распростертая на траве женщина с рассеченным горлом. Лежит ли она все еще в лесу? Сколько солдат явилось вслед, чтобы похоронить убитых?

Девушка отпила еще вина, и постаралась отогнать мрачные мысли. Впрочем, лучшего способа отвлечься, чем наблюдать за Сафаендером, она и придумать не могла. Ей все еще не верилось, что это происходит взаправду. Поэт сидел напротив нее, но внимания на девушку, к ее облегчению, почти не обращал. Несмотря на купание в глубоком корыте с горячей водой, подававшейся по трубам из дома, и чистую белую рубаху, Танфия ощущала себя грязной и неряшливой. Собравшиеся за столом говорили так много и громко, что открывать рта ей не приходилось; Руфрид и Линден от усталости больше налегали на еду, чем на беседы.

До самого конца ужина Танфия не сводила с Сафаендера глаз. Как бы не были блистательны остальные, как ни стремились они показать себя, сиял он один, спокойный, молчаливый, блистательный, как месяц.

В детстве, когда она впервые ощутила трепетную любовь к его творениям, она приняла как очевидное, что великий поэт уже давно похоронен - с великими поэтами это обычное дело. Пережив в Луин Сефере потрясение, узнав, что Сафаендер еще жив, она представляла его дряхлым старцем. Элдарет, зараза такая, ничем ее не разубедил в этом. Если б ей сказали, что настоящий Сафаендер - один из близнецов-хозяев дома, она поверила бы с большей охотой. Но узнать, что он не старше ее отца - а девушка привыкла считать отца ни молодым, ни старым - но Сафаендер и правда был так молод для признанного гения; и убедиться что он не только деятелен, но прекрасен и добр... нет, с этим откровением ее рассудок решительно не был способен справиться.

Родись в Парионе, подумала Танфия, я бы все это знала, и не выставляла себя на каждом шагу невежественной дурой! Она мучительно завидовала Элдарету и другим лицедеями, не понимающим своего счастья.

Поэт был так ненатужно утончен, так вежлив. Танфия не могла представить его опускающимся, как Руфрид, до язвительных отповедей. Рядом с ним Руфрид казался глуповатым землепашцем в куда большей степени, чем рядом с Каламисом. Честно это было или нет, но не сравнивать Танфия не могла.

- Положение в Парионе становилось невыносимым, - говорил Салиоль. Улицы полны грязи, солдат и рекрутов, этих тощих негодяев. Всюду тащат эти проклятые каменные глыбы; по улицам не пройти. Я как-то проходил по улице Вязов, когда строители упустили канаты, и глыба рухнула, и раздавила рекрута прямо у меня на глазах. Я слышал, как у него треснули бедра. И меня чуть не придавило. Вся накидка в грязи была.

- Бедняжка ты наш, - сухо отозвалась Аштарь.

- Добывать съестное становится все труднее, - заметил Мириас. В нем и Зоре, единственных из всей компании, не было напускной самозначимости, за что они Танфии сразу понравились. - А знаете, почему? Слишком многих земледельцев забрали или в рекруты, возводить эту проклятую Башню, или в солдаты. - Он ткнул пальцем в сторону Руфрида. - Останься вы дома, вас уже давно самих забрали бы! В наших краях они обучают новых солдат. Иначе они могли бы не заметить, насколько это не по душе это нахиллейцам.

- Что несколько их подельников сегодня умерли, они точно заметят, проронил Элдарет. - Как и то, что немалый отряд не вернулся из Саванных гор.

- Ну, лавину на них не мы спустили! - пробурчал с набитым ртом Руфрид.

- Не знал я, что они так стремятся меня отыскать. - Элдарет покачал головой и налил себе еще вина. - Не знаю, льстит это мне, или все же пугает.

- Расскажи, Элдарет, - попросил Сафаендер, - где тебя носило?

Странник поведал собравшимся о шаэлаир, о том, как его спасли Линден с Танфией, о бегстве через подземелье. Поэт слушал, явно делая в уме пометки. Танфии очень хотелось спросить, сделает ли он из этого рассказа драму, когда все кончится?

- Теперь я начинаю понимать, - проговорил Сафаендер, когда Элдарет умолк. Голос у него был прекрасный - такой выразительный, такой культурный. Все примолкли. - Эти новые выдвиженцы Граннена кажутся такими скотами, особенно старшие. Граннен и сам скот. Где они находят таких негодяев в Авентурии, когда наш край столь долго был обиталищем любви и сострадания? Походит на то, что они отыскали худших людей в каждой местности, поставили их над прочими и дали волю худшим их порывам. Лишенные семьи и друзей, смягчавших их нрав, они губят себя - и нас заодно. Но после вашего рассказа о замфераях, и пещере кристалла, я чувствую, что истина лежит глубже. Дело в самой зауроме. Это не просто вырвалась на волю горстка мерзавцев - на их месте может оказаться любой из нас. Никогда прежде я не думал, что все прочее рухнет в одночасье, включая достоинство каждого из нас, стоит только рухнуть завету.

- Теперь, когда ты установил проблему, - заметил Элдарет, - ты подскажешь решение?

- Ты достаточно знаком с моими работами, - с некоторым раздражением отозвался Сафаендер, - чтобы знать - я не отвечаю на вопросы, я их ставлю. Не знаю, как покончить с этим. Я вижу лишь горе, голод, гибель всякой культуры. Пустеют деревни и города, а царь засасывает своих подданных в Башню, и та перемалывает их, как бесовской ветряк.

- Вот за это я тебя люблю, Саф, - вздохнул Элдарет. - За твое несгибаемое жизнелюбие.

Никто не улыбнулся. Сафаендер скорчил гримаску и поднес к губам бокал; Танфия заметила, какие длинные и тонкие у него пальцы.

- Однако, - продолжил Элдарет, - едва ли кто-то здесь согласится прятаться по ларям, когда рушатся Девять царств.

- Разве что ты покажешь, где можно спрятаться поудобнее.

- Это ничего не изменит. Пора решаться.

Пламя свечей озаряло напряженные лица. Элдарет по очереди обвел взглядом всех.

- Станем ли мы, - негромко проговорил он, - бежать, и скрываться, и позорно прозябать, покуда Гарнелис не растерзает Авентурию? Или поднимемся на бой?

- Что ты хочешь сказать, - спросил Руфрид, - "на бой"?

- Я говорю - поднять оружие против царя.

Над столом повисло молчание; Танфия не смела вздохнуть.

- Это значит - мятеж, - проговорил Мириас. - И усобица.

- Нет, мы не можем, - отозвался Сафаендер.

- Мы не за этим пришли! - воскликнул Линден. - Мы хотели...

- Вернуть твою любимую, я помню. Но это станет возможно, только если мы снесем Башню до основания.

Танфия глянула в сияющие глаза Элдарета, и содрогнулась. Мысль о том, чтобы не просто ослушаться царя, но поднять на него меч, низвергнуть его, сокрушить, наполняла ее ужасом. Это шло против всего, чему ее учили.

- Но заурома имеет две стороны, - проговорила она. - Если народ ополчается на своего правителя, он ополчается против земли, и дух завета нарушается!

- Завет уже нарушен! - воскликнул Элдарет. - Хуже стать не может!

- Это было бы грешно, друг мой, - твердо ответил Сафаендер. - Я писатель, а не гулящий человек вроде тебя. Я лишь хочу вернуть прежний порядок вещей.

- Поздно! Ничто не будет как прежде, если только мы не приглядим за этим сами - а иначе, как силой, мы не изменим ничего. Ты мечтаешь прожить остаток дней в стыде и страхе? Хочешь не написать более ни строчки, хочешь, чтобы книги твои сожгли, а имя предали забвению?