Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Эмиль тихонько заплакал, из громадных кроличьих глаз потекли слезы, и Голеску, вздохнув, отшвырнул объеденный початок.

— Пойдем, — сказал он и потянул человечка за руку.

Они обошли все ларьки со съестным, пока Эмиль наконец не согласился попробовать «венскую» сосиску, которую насадили на палочку, обмакнули в кукурузное тесто и обжарили в масле. К радости Голеску, угощение Эмилю понравилось. Во всяком случае он безропотно жевал сосиску и покорно позволял тащить себя за руку. Голеску бросил взгляд на кибитку Амонет и увидел, как оттуда выходит клиентка — бледная и потрясенная.

— Нет, только погляди, — с отвращением процедил Голеску. — Один-единственный фонарик. Ни тебе вывески, ни тебе зазывалы, никто не заманивает публику. И вот результат — одна жалкая клиентка! И все! Где ореол тайны, я спрашиваю? Она же Вещая египтянка! Наверное, вторая профессия приносит ей солидный доход. Да?

Эмиль ничего не ответил, полностью сосредоточившись на сосиске.

— А может, и нет, если она позволяет себе только такого слугу, как ты. Куда же деваются все деньги? — задумался Голеску, теребя усы. — Чего она такая кислая, хозяйка-то твоя? Разбитое сердце, то-се, да?

Эмиль еле заметно пожал плечами, не переставая жевать.

— Со мной она бы за десять минут забыла что угодно, если бы только мне удалось заставить ее принимать меня всерьез, — задумчиво произнес Голеску, глядя на кибитку. — А для этого, само собой, лучше всего произвести на нее впечатление с помощью денег. Надо что-то придумать, репоголовый.

— Четыре тысячи семнадцать, — сказал Эмиль.

— А? — Голеску обернулся и уставился на него.

Эмиль ничего больше не сказал, зато в тишине отчетливо и громко прозвучал голос зазывалы:

— Ну что, умники, попытайте счастья! Азартные игры! Бросайте кости, угадывайте карты, крутите рулетку! Или скажите, сколько в кувшине просяных зерен, и получите денежный приз! Всего десять грошей за догадку! А вдруг вы выиграете? Да-да, вы, сударь, который с сынишкой!

Голеску вдруг понял, что зазывала обращается к нему. Он возмущенно воскликнул:

— Он мне не сынишка!

— Ну так дядюшка, какая разница? Попробуйте угадать, а? — вопил зазывала. — Ну что вы теряете?

— Десять грошей! — проворчал Голеску, и тут до него дошло, что денежки-то не его, а Амонет. — А, была не была!

Он подошел к палатке, волоча Эмиля за собой.

— А какой у вас приз?

— Двадцать тысяч леев, — ответил зазывала.

Голеску закатил глаза.

— Да уж, хватит, пожалуй, на безбедную старость! — скривился он, однако в карман за десятью грошами все же полез. Он недовольно глянул на стеклянный кувшин, который стоял позади прилавка на полке, украшенной гирляндами цветов нового государственного флага. — Наверняка насовали туда камней для объема… Гм-гм, ну… сколько, говорите, тут просяных зерен? Ну, скажем…

— Четыре тысячи семнадцать, — повторил Эмиль.

У зазывалы отвисла челюсть. Голеску посмотрел сначала на одного, потом на другого. И просиял.

— Так, значит, это правильный ответ? — спросил он. — Ах, святые угодники!

— Нет-нет, — возразил зазывала, не без труда овладев собой.

— Как же, — протянул Голеску. — По глазам вижу!

— Нет, неправильный, — уперся зазывала.

— Нет, правильный! Хотите, высыплем зерна и пересчитаем, сколько их там?

— Нет, и вообще вы мне еще не заплатили, и вообще это был ваш мальчонка, а не вы, и вообще это не считается… и…

— Ах, прохвост! Вы что, хотите, чтобы я закричал? У меня превосходные легкие! Хотите, чтобы я поведал всему миру, как вы отказались выдать бедному ребенку заслуженный приз за верную догадку? Хотите, чтобы…

— Замолчите! Замолчите, я заплачу эти чертовы двадцать тысяч!

Зазывала протянул руку и зажал Голеску рот. Голеску улыбнулся ему, и усы у него поднялись, словно у таракана.

Возвращаясь к кибитке Амонет, Голеску потряс кошельком над ухом у Эмиля:

— А что, неплохой заработок за вечер! Неужели она взглянет на это и останется холодна? Исключено!

Эмиль не ответил, мечтательно обсасывая палочку — все, что осталось от сосиски.

— Разумеется, твою роль в комедии мы несколько принизим — из стратегических соображений, — продолжал Голеску, выглядывая из-за шатра и хмурясь на кибитку.

К ней уже выстроилась длинная очередь клиентов, и если по большей части это явно были одинокие женщины, желающие узнать будущее, попадались среди них и мужчины довольно скверного вида — да что там говорить, попросту преступного, — и у Голеску появилось нехорошее ощущение, что кое с кем из них ему приходилось в прошлом сталкиваться на профессиональной почве. Отшатнувшись, он покосился на Эмиля.

— Не станем ей мешать, пусть работает. А у нас покамест будет время состряпать подходящую героическую и головоломную историю о происхождении этого славного толстенького кошелечка! Не может же она поверить, будто ты…

Голеску осекся и уставился на Эмиля. И хлопнул себя по лбу — так в театре показывают, что на человека снизошло божественное озарение.

— Минуточку, минуточку! Она знает о твоих способностях! Потому-то она тебя и держит, да? Ха!

На миг он умолк, но пялился на Эмиля так внимательно, что тот даже вышел из транса. Человечек робко поднял глаза и, увидев, как исказилась физиономия Голеску от неистовой благожелательности, пискнул, уронил палочку и прикрыл голову обеими руками.

— Мой драгоценный скукоженный гений! — пророкотал Голеску, подхватив Эмиля на руки и стискивая его в объятиях, — Мой крошечный дружок, мой миниатюрный братец, мой сладчайший из упырей! Ну что, моя прелесть, хочешь еще сосисочку? Нет? Мамалыгу? Молочный пунш? Горячий шоколад? Голеску даст тебе все, что захочешь, моя красотулечка! Пройдемся по ярмарке вместе!

Когда Голеску, волоча за собой Эмиля, вернулся в густую тень у задней повозки, кошелек заметно полегчал. Эмиль был так набит сосисками и сахарной ватой, что туговато соображал, а все внимание его занимали дешевая кукла и волчок. Тем не менее Голеску вытащил из кармана новенькую колоду, разорвал обертку и перетасовал карты, глядя на Эмиля глазами влюбленного волка.

— Я о таком слыхал, мое хилое чудо, — проворковал он, перебирая карты толстыми пальцами. — Люди, совершенно не приспособленные к жизни, да-да, иногда настолько не от мира сего, что их приходится кормить и пеленать, словно грудных детей. И при этом обладают блестящим талантом! Неимоверная одаренность во всем, что касается цифр и знаков! Давай-ка посмотрим, относишься ли ты к подобным феноменам…

Час, потраченный на всестороннюю проверку, к удовольствию Голеску подтвердил, что Эмиль способен более чем ловко обращаться с картами: достаточно было просто помахать перед его носом разложенной веером колодой, и он точно запоминал последовательность карт.

— А теперь, мой милый мальчик, остается ответить лишь на один вопрос, — начал Голеску, швыряя колоду через плечо во мрак ночи. Карты разлетелись, словно сухие листья. — Почему же мадам Амонет не пользуется твоими несравненными талантами, чтобы нажить себе богатства сверх пределов даже самых алчных мечтаний?

Эмиль ничего не сказал.

— Казалось бы, проще простого. Решительно не понимаю, — повторял Голеску, пригнувшись, чтобы поглядеть на очередь, выстроившуюся к двери передней повозки.

Оттуда только что вышла женщина, она всхлипывала и заламывала руки. Хотя ярмарка уже понемногу пустела, в очереди было несколько явных головорезов, которые дожидались… Чего? Предсказания будущего? Вряд ли. У некоторых, судя по всему, под одеждой были припрятаны объемные свертки.

— С таким болванчиком-везунчиком, как ты, она была бы царицей игорных домов от Монте-Карло до Санкт-Петербурга, — Дивился Голеску. — Да и вообще с такой-то фигурой она могла бы стать самой богатой шлюхой в Риме, Вене или Будапеште! Ну, то есть если в маске… Так почему же она засиживается допоздна, скупая у мелких грабителей краденые ложки да часы? Какой с этого навар? Эмиль, дружочек, что ей нужно?