Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)

Он нахмурился и замолчал. Услышав звон, он подошел к двери и открыл ее.

— Что случилось?

Солдат отдал честь.

— Общая тревога, сэр. В помещении склада.

— Пожар?

— Пока неизвестно, сэр.

— Великая Галактика, — подумал про себя Аратап.

Он вбежал в комнату.

— Где Джилберт?

Только тут все заметили его отсутствие.

— Мы его найдем, — сказал Аратап.

Они нашли Джилберта в машинном отделении, где он прятался среди механизмов.

Его притащили в каюту наместника.

Наместник сухо сказал:

— С корабля убежать невозможно, милорд. Вам не следовало поднимать общую тревогу. Ну, хватит. Мы вернули захваченный вами, Фаррил, крейсер, мой собственный крейсер. Как только будет рассчитан прыжок, отдадим последние почести Автарху, а потом будет приключение, на которое трудно рассчитывать в наш скудный век…

Пленников разделили. Артемизию поместили с отцом, а Байрона и Ризетта увели в разные стороны. Джилберт закричал:

— Я не хочу быть один!

Аратап вздохнул. Исторические книги говорят, что дед этого человека был великим правителем. Печально видеть эту сцену. Он с отвращением сказал:

— Поместите этого милорда с остальными.

Джилберта поместили с Байроном. До наступления корабельной «ночи» они не разговаривали. Потом свет погасили. Было достаточно светло для стражников, следящих за пленниками по телеэкранам, и в то же время легче уснуть.

Но Джилберт не спал.

— Байрон, — прошептал он.

Байрон, очнувшись от дремоты, спросил:

— Что вы хотите?

— Байрон, я это сделал. Все в порядке, Байрон.

— Постарайтесь уснуть, Джил.

Но Джилберт продолжал:

— Я сделал это, Байрон. Аратап, может, и умен, но я умнее. Разве это не забавно? Не беспокойтесь, Байрон, я все сделал.

Он снова лихорадочно потряс Байрона.

Байрон сел.

— Что с вами?

— Ничего, все в порядке. Но я это сделал.

Джилберт улыбался. У него была хитрая улыбка мальчишки, сделавшего что-то трудное.

— Что вы сделали?

Байрон вскочил. Схватил Джилберта за плечи, приподнял его.

— Отвечайте же!

— Меня нашли в машинном отделении. Они подумали, что я там прячусь. Я не прятался. Я включил сигнал тревоги на складе, потому что должен был остаться один хоть на несколько минут. Байрон, я закоротил генераторные двигатели. Потребовалась всего минута. И они не узнают. Я сделал это умно. Они не узнают, пока не сделают прыжок, и тогда начнется цепная реакция в горючем. Тогда и корабль, и Аратап, и все его знания о планете повстанцев превратятся в раскаленный газ.

Байрон попятился, глаза его широко раскрылись.

— Вы это сделали?

— Да.

Джилберт, закрыв лицо руками, раскачивался.

— Мы все погибнем. Я не боюсь умереть, Байрон. Только не в одиночестве. И хочу быть с кем-то. Хорошо, что вы со мной. Когда я буду умирать, мне хочется, чтобы кто-то был рядом. Это быстро и не больно. Не будет… больно.

— Глупец, — сказал Байрон. — Сумасшедший! Мы могли бы еще выиграть!

Джилберт его не слышал. Уши его были заполнены собственными стонами. Байрон заколотил в дверь.

— Стражник, — закричал он.

Сколько осталось жить — часы или минуты?

Глава 21

Здесь?

Услышав стук, прибежал солдат.

— Отойдите подальше! — закричал он.

Они стояли, глядя друг на друга. Двери не было, но силовое поле делило маленькую каюту на две части.

Байрон чувствовал поле руками. Оно походило на резину: вначале поддавалось, а потом становилось будто стальным.

Но Байрон знал, что это поле прозрачно для энергетического луча или нейронного хлыста.

В руке стражника был хлыст.

Байрон сказал:

— Мне нужно видеть наместника Аратапа.

— Ради этого вы поднимаете шум?

Стражник был не в лучшем настроении. Ночные вахты были непопулярны, а он еще и проигрался в карты.

— Доложу по окончании дежурства.

— Ждать нельзя.

Байрон почувствовал отчаяние.

— Это очень важно, — добавил он.

— Придется подождать. Вернетесь на место или хотите отведать хлыста?

— Послушайте, — сказал Байрон. — Вот этот человек, что со мной, — Джилберт от Хинриад. Он болен. Может быть, он умирает. Если Хинриад умрет на тиранитском корабле от того, что вы не дали мне поговорить с офицером, вам придется несладко.

— Что с ним?

— Не знаю. Побыстрей поворачивайтесь, если вам не надоело жить.

Стражник что-то пробормотал и ушел. Байрон следил за ним, пока мог видеть в полутьме.

Он напряг слух, пытаясь услышать гудение моторов, показывающее, что корабль готовится к прыжку. Но ничего не услышал.

Он подошел к Джилберту, схватил его за волосы, осторожно поднял голову. Глаза смотрели неподвижно с искаженного лица. В нем не было мысли, только страх.

— Кто вы? — пробормотал Джилберт.

— Это я, Байрон. Как вы себя чувствуете?

— Байрон? — переспросил Джилберт.

Потом с некоторым оживлением добавил:

— Скоро прыжок? Смерть не страшна, Байрон.

Байрон отпустил его голову. Не было смысла сердиться на Джилберта. С его точки зрения это героический поступок.

Но он испытывал раздражение. Почему ему не дают поговорить с Аратапом? Почему не выпускают?

Снова застучал по стене кулаком.

Если бы здесь была дверь, он мог бы сломать ее, если бы были прутья решетки, он согнул бы их, вырвал из гнезд. Но ничего не может повредить силовому полю.

Он снова закричал. Послышались шаги.

Байрон подбежал к силовой перегородке.

Это снова был стражник.

— Отойдите от поля! — рявкнул он. — Сделайте шаг назад и поднимите руки.

С ним был офицер. Байрон отступил. Нейронный хлыст стражника неотступно следовал за ним.

Офицер сказал:

— Если Джилберт от Хинриад болен, вам нужен не наместник, а доктор.

Силовое поле с легким щелчком отключилось.

Офицер вошел, и Байрон увидел на его мундире знаки различия медработника.

Байрон сделал шаг к нему.

— Послушайте меня. Корабль не должен совершать гиперпрыжок. Приказ об его отмене может дать только наместник, поэтому мне нужно его видеть. Вы понимаете это? Вы офицер. Разбудите его.

Доктор хотел отстранить его, но Байрон отбросил его руку, доктор закричал:

— Стражник, уберите его отсюда!

Стражник шагнул вперед, но Байрон кинулся на него. Они покатились.

Байрон сжал вначале плечи противника, потом руку, пытавшуюся повернуть оружие.

Они застыли, карауля движения друг друга. Краем глаза Байрон ловил малейшие движения.

Офицер-медик устремился к сигналу тревоги.

Рука Байрона, та, которая не сжимала запястье противника, перехватила лодыжку офицера.

Стражник чуть не высвободился, офицер отчаянно пинался, но Байрон, у которого на шее и висках вздулись вены, удерживал обоих.

Хлыст стражника с глухим стуком упал на пол.

Байрон устремился к нему, покатился и остановился на коленях. В одной руке его был хлыст.

— Ни звука, — скомандовал он. — Бросайте оружие!

Стражник, поднявшись на ноги, в изорванной одежде, с ненавистью взглянул на него и отбросил тяжелую пластиковую дубинку.

Доктор не был вооружен. Байрон подобрал дубинку и сказал:

— Простите. Мне нечем вас связать и времени нет.

Тускло блеснул нейронный хлыст — раз, два.

Вначале стражник, потом доктор застыли в мучительной неподвижности, потом упали в напряженной позе, в какой застал их удар.

Байрон повернулся к Джилберту, который тупо смотрел на него.

— Простите, — сказал Байрон, — но вы тоже, Джилберт.

Хлыст выстрелил в третий раз.

Отсутствующее выражение застыло на лице Джилберта.

Силовое поле по-прежнему было выключено, и Байрон вышел в коридор. Коридор был пуст.

На корабле царила «ночь» и бодрствовали только дежурные.

Не было времени искать Аратапа.

Нужно было идти в машинное отделение. Оно, конечно, на корме.