Начало тьмы (СИ)

— Я понимаю, — заливался он тем временем, — трудно привыкнуть к мысли, что у нас могут быть общие интересы, но сейчас именно такая ситуация… — и т. д.

Отари слушал в пол-уха — Мец юлил, производя попутно несметное количество слов — и тем давая собеседнику время как следует подумать.

— …Зачем вам именно я? Ведь есть и другие? — внезапно проснулся Ило, дойдя до нужной точки в своих рассуждениях. Мец замолк, прерванный на середине какой-то витиеватой фразы — но не растерялся, нет… Лицо его сложилось в ухмылку, и он быстро оглядел сидящего перед ним молодого управленца прищуренными глазами:

— Другие? Хм… Они не есть — они были… Они мертвы. И тем самым бесполезны.

— Кажется, я уже кое-что понимаю, — мрачно заметил Ило.

— Превосходно! — улыбаясь еще шире, произнес человечек с заученной радостью в голосе. — Мы понимаем друг друга — чего еще желать? — а вот сарказм заучен не был.

— Объясните подробнее! — раздраженно потребовал Отари. Ему уже надоели эти бесконечные блуждания вокруг да около.

— Конечно, конечно — в самом деле, не зря же я летел в такую даль… — Мец вздохнул, сложил суетливые руки на груди — словно схватил и зажал под мышками двух больших черных птиц. Продолжил другим тоном — сквозь зубы, словно диктуя:

— Бронтом устраивал нас до поры — пока не стал лишком заноситься. Он энергичный руководитель, администратор науки — не более. Именно в этой роли он нам подходил… А не в роли еще одного кандидата в Наполеоны. Политическую карьеру «отца ПУВ» нужно прервать до ее начала — сделать это можно самым простым способом — обвинив его в уголовном преступлении.

— Я должен буду это сделать?

— Именно так. — Мец помолчал, ожидая вопросов, но их не последовало, поэтому он продолжил:

— К сожалению, раньше он не оставлял прямых улик — все происходило вроде бы само собой, без его вмешательства. С вами он пошел похожим путем — правда, ни одна из намеченных жертв раньше не поднималась до ранга испытателя. В нем заговорил ученый… («Это его и сгубило», — подумал Ило). …Теперь у меня появились неопровержимые доказательства причастности гран-эрмиера экспедиции Эша Телала Бронтома к попытке убийства координатора той же экспедиции Отари Ило.

Отари непонимающе уставился на него:

— Какой попытке? Разве это был не… — тут он прикусил язык, едва не брякнув «доктор»?! Но откуда Мец мог узнать — неужели медик сам разболтал? Быть того не может!

Мец, в свою очередь, не понял координатора:

— О чем вы?

Отари попытался замять оговорку:

— Просто я не припоминаю, чтобы меня пытались… ну, убить.

Брови Думлока поползли вверх:

— Как?! Вас оставляют наедине с ПУВ без всякой защиты, а вы не считаете это покушением? Ну, у вас крепкие нервы! Да еще если учесть, во что это обошлось станции — как-никак, первый успешный опыт в истории… Там до сих пор, наверное, размораживают.

Мысль у Отари дала сбой. Мец явно имел в виду последний эксперимент. Но ведь программу для него подготовил доктор! И «дыру» в защите организовал он — при чем же здесь Бронтом?

— Какие доказательства у вас против Бронтома?

Думлок самодовольно усмехнулся и похлопал себя по левой стороне груди:

— Первое, и самое главное — факт подмены процессор-программы эксперимента. Вам подсунули прерывание защиты…

— Кто ее подменил? — Отари уже ничего не понимал. Однако ответ Думлока окончательно все запутал — выпрямившись в кресле во весь свой рост, он спокойно ответил:

— Я!

…Он глядел открыто и торжествующе — невозможно было заподозрить притворство. И Отари вынужден был поверить в невероятное признание:

— Вы?!

— Да, я, — человечек удовлетворенно улыбнулся, — по приказу гран-эрмиера. Да вот, пожалуйста… — и, повозившись, он вытащил из внутреннего кармана пластинку мнемона и продемонстрировал Отари:

— К сожалению, без изображения… Но голос вполне узнаваем.

В каюте раздался шорох фона избирательной записи, перебитый чьим-то дыханием, затем приглушенный голос Эша Бронтома внятно произнес: «Поставьте эту, Думлок…» «Эту, первого цикла?» (Ило узнал голос Меца). «Да, да… Другую выньте и давайте сюда… Нет, лучше выбросите в утилизатор — вы меня поняли?» «Да, гран-эрмиер». Шорох стих — Мец с довольным видом сложил свое сокровище обратно в карман.

Отари соображал, как в лихорадке — Бронтом выбросил программу с «дырой»… А какая там валялась под креслом? Его словно ударило электрическим разрядом — там лежала настоящая программа. Именно та, которую и должны были ввести… И без всяких «дыр». Отари вспомнились волны боли, накатывавшие с убийственной неотвратимостью. Кошмары помраченного рассудка… Он был на краю — как никогда. Даже здесь, на «Бронзовой», такого не было. Энергощит не снимался ни на секунду… До него вдруг со всей ясностью дошел весь смысл этого…

— …Дело Бронтома, без сомнения, достигнет верхов, — спокойный голос Меца Думлока пробился к сознанию, возвращая в уютную тишину каюты, — будет образована комиссия Конференции по расследованию деятельности Евгенической Службы на Плоне…

Отари с трудом обратил свои мысли к предмету разговора. То, что он понял, отныне всегда будет с ним… А пока что он отметил про себя первый пункт рассуждений представителя Е. С.

— …Вы предстанете, как свидетель… Даже, скорее, как потерпевший. Да! Так еще лучше! — Мец поерзал плечами, словно удерживая рвущихся на свободу птиц, и довольно хихикнул, бросив на насупленного координатора умильный взгляд, от которого того передернуло, как от прикосновения мягкой потной ладонью.

— …И изложите все, как на духу — от и до, всю историю ваших мытарств по вине гран-эрмиера. Но! — тут одна из рук все-таки вырвалась на свободу — выпорхнув из подмышки, она взлетела над головой, выставив для всеобщего обозрения длинный указательный палец. — Но… Вы обязаны будете отвечать на все вопросы, относящиеся к деятельности экспедиции. И вас, как специалиста, несомненно попросят оценить ее. И вы ее оцените — объективно, как на духу. Вы понимаете? — он живо обернулся к Отари. Не дождавшись ответа, лишь пожал плечами на такую недогадливость:

— Вы будете лучшим пропагандистом, чем все мы, вместе взятые — потому что оцените проект объективно… Крайне объективно, я бы сказал! — и он засмеялся, зазывно оглядываясь на молчащего собеседника. Но веселое настроение тому не передалось — отсмеявшись, Думлок некоторое время молчал, по-видимому, ища потерянную нить. Наконец, продолжил:

— Ваши показания о грандиозности результатов, достигнутых на Плоне, лишь докажут то, что давно уже известно всем — а именно то, что без программирования наследственности развитие стало попросту невозможным. Вы только обнажите этот факт на глазах у всей Федерации…

— Опять я? Не слишком ли много для убогого «серого»? — с ожесточенной иронией произнес Ило. Мец кивнул в ответ, ловко переместив ноги под креслом в другую сторону; облокотился о руку, изобразив тем самым подобие задушевности:

— Теперь настала пора говорить прямо. Вы, Отари, именно потому и нужны нам (когда я говорю — нам, я имею в виду все генетические кланы). Вы единственный свидетель, имеющий ценность, потому что вы не представляете ни одной из наших каст — короче говоря, вы из другой команды. Из этого следует, что вам скорее поверит то большинство Конференции Звездного Мира, которое пока не за нами. Но главное — вам поверит то большинство населения, которое пока избирает их.

— Ну и что? — прикинулся наивным Отари. Думлок укоризненно покачал головой, раскусив несложную уловку:

— Вы хотите слишком многое узнать сразу… Хотя еще и не ответили ничего определенного.

— Ну, это же так естественно, — в тон ему ответил координатор. Мец охотно рассмеялся:

— Конечно! Но я могу вам сказать сейчас только одно — если вы откажетесь, то мы ничего не потеряем. Зато вы потеряете очень многое… Ведь для вас подобное выступление может сыграть роль трамплина в политической карьере. А какой управленец не мечтает о ней! — Мец, словно в упоении, зажмурил глаза. Отари машинально кивнул — чистая правда. В Академии об этом только и шептались — но даже в самом радужном сне не могла присниться такая возможность почти сразу после выпуска! Что ни говори, а пряник сработан на славу… Каков же кнут? Но об этом заводить разговор пока рано.