Путь наюгиры

На мониторах сменяли друг друга изображения помещений, наружные пейзажи, общественные площадки, аграрные угодья в крытых каньонах – Наюгира во всей красе. Судя по всему, наюгиры и не знали, что красой их любуются федералы, напихавшие свои микросенсоры практически везде.

Прошло, наверное, с полчаса, пока Кромин сообразил, как манипулировать сенсорами и добраться до того или иного места. Ему помогло изображение его комнаты, в которой он оставил связанного целителя. Случайно наткнувшись на нее, он понял, как двигаться по ярусам и по всем помещениям, где есть глаза и уши федералов.

Он был знаком с их технологией сыска. Достаточно высыпать небольшую коробку мелких, с комара, сенсоров, как они разлетятся, расползутся и забьются во все щели, чтобы передавать оттуда все, что попадет в их поле зрения.

Целитель уже выбрался из-за кровати и извивался большим червем почти у самой двери. Кромин нахмурился, а потом вздохнул и прошелся по сенсорам. Связанный по рукам и ногам федерал сидел в углу за генераторами и злобно поблескивал глазами.

Кромин еще немного посмотрел, как наюгиры занимаются своими делами, порой не очень понятными, а потом принялся искать Горбика. Но нашел Изольда и ректора.

Сенсор находился где-то под потолком. Отсюда был виден большой зал, в центре которого стоял некий предмет, чем-то похожий на постамент.

В креслах, располагающихся вокруг постамента, сидели двое.

Взяв наушники, Кромин с любопытством стал прислушиваться к тому, о чем говорили ректор и Изольд. Насколько он смог понять, речь шла о разработке каких-то месторождений.

– Будут возражения против того, чтобы у нас появилась мощная землеройная техника, – сказал ректор.

– Ваши власти не будут возражать, – ответил Изольд.

– Наши – нет. В конце концов, мы можем использовать наших рудокопов. Они с удовольствием усвоят новые знания. Но, как я понял из сложной системы запретов, которой вы придерживаетесь, возражать могут ваши власти.

– Всегда можно договориться, – сказал Изольд.

Ректор, казалось, был весьма удивлен, хотя Кромин не мог понять, в каком ключе они беседуют, настолько разговор был сух и лишен нюансов.

– Вы всегда так легко обходите запреты? – спросил ректор.

– По мере необходимости, – ответил Изольд.

– Это открывает весьма неожиданные перспективы…

Откуда-то сбоку возникла тень, которая оказалась наюгиром в зеленом кафтане. Кромин увидел, как наюгир, придерживая ножны, подошел к ректору и что-то шепнул ему на ухо. Ректор кивнул, движением пальца отослал охранника и снова обратился к Изольду.

– А как к нашим делам относится уважаемый Кромин?

– Он не имеет к ним отношения, у него другие интересы и другое руководство.

Услышав свое имя, Кромин насторожился и быстро вывел на монитор свою комнату. Так оно и оказалось – целитель сумел выползти наружу и поднять тревогу. Сейчас в его комнате трое охранников перебирали одежду, осматривали стены, и вид у них был весьма глупый. Впрочем, у Кромина, наверное, был не лучший вид, потому что хрюканье, донесшееся из угла, где сидел федерал, подозрительно напоминало смех.

– Тебе надо было убить его, трупоед! – просипел федерал. – Тебя скоро найдут и… – он издал противный булькающий звук.

– Ничего, ничего, – пробормотал Кромин. – Ты лучше о себе подумай.

Его не беспокоила тревога, к терминалу он пробьется; в крайнем случае попробует выйти на связь отсюда. Он не сомневался, что федералы могли попытаться напустить своих маленьких шпионов на орбитальную станцию. Кстати, это был бы самый простой выход!

Перебрав разные сочетания команд, Кромин так и не вышел на станцию, но заметил, что после одного сочетания фигуры на мониторе замерли, а потом начали быстро двигаться задом наперед.

Он хлопнул себя по лбу – вот это находка! Все не только подсматривалось, но и записывалось. Теперь федералы точно не отвертятся! Правда, Кромина смутили намеки Изольда на возможность обхода техноморатория, но здесь пусть разбирается Муллавайох.

И все-таки где же у нас профессор?

Наверное, час ушел на то, чтобы убедиться в тщетности своих поисков. Несколько раз он замечал охранников, которые рыскали в коридорах, потом увидел, как Изольд и ректор выходили из зала, а когда в очередной раз наткнулся на коридор, что вел из терминала (в помещении терминала сенсоров не оказалось, и это утешало), Кромина осенило. Он зафиксировал место и стал крутить запись назад, к тому моменту, когда они прибыли сюда. И удовлетворенно вздохнул, увидев на мониторе троих терран. Отследить после этого, куда повели Горбика, было делом пустяковым, надо было лишь засечь перемещение, а потом быстро перескочить через всякие ритуалы и чествования. Впрочем, ритуалов оказалось немного…

В центре небольшого сада, почти такого же, в котором прогуливались после «баньки» Кромин и Изольд, на возвышении стоял профессор Горбик.

На голове его не было нелепого цилиндра, а длинная, до земли, мантия была теперь белоснежной. Его седые волосы украшал венок из ярко-желтых цветов. Профессор улыбался и раскланивался с теми, кто окружал возвышение. Десятка два наюгиров: одни в безрукавках, другие в красных мантиях. Но кроме взрослых, на лужайке присутствовали и дети. Они стояли группками, человек по семь-восемь. Все смотрели на профессора.

Мальчик, которому от силы было лет девять-десять, вышел из своей группы, подбежал, никем не остановленный, к возвышению и поднялся к Горбику. В руках ребенка была корзина с цветами.

Мальчик низко поклонился Горбику, профессор ответил тем же.

– Достославный и глубокоуважаемый профессор! – сказал мальчик, и Кромин отметил про себя, что ключ безупречного восхищения подобран исключительно верно. – Мы пришли поблагодарить тебя за то, что ты прилетел к нам издалека, чтобы передать нам свое великолепное знание. Мы знаем, что оно единственное в нашем прекрасном мире и незаменимое…

«Хорошо говорит, – подумал Кромин невольно. – Нам бы такого в дипкорпус, большую карьеру сделает».

– Мы обещаем тебе и клянемся, – продолжал между тем юный наюгир, – что усвоим каждую крупицу твоего знания, а когда придет наше время – так же, как ты сейчас, передадим его другим. Мы не забудем, от кого получили это знание. И никто этого не забудет. Твое имя, выбитое на Колонне Славы, не исчезнет в прахе забвения. Да гремит оно вечно!

Продекламировав все это, ребенок с трудом поднял цветочную корзину. Горбик наклонился и подхватил ее.

Одновременно все собравшиеся подняли над головой букеты, послышался одобрительный гул. Мальчик сбежал вниз – и тотчас же один за другим на эстраду стали подниматься все остальные, и большие, и малые, каждый кланялся и возлагал цветы к ногам профессора, так что вскоре перед Горбиком возник целый холмик.

«Очень трогательно, прямо как на похоронах», – хмыкнул Кромин. Он прокрутил запись, и вот наконец наверху остались лишь двое: Горбик и ректор. Ректор взял Горбика под руку, они неторопливо сошли с возвышения, прошли сквозь живой коридор, который составили собравшиеся, и направились к дверям. Там Горбика встретили четверо в красных мантиях и повели дальше.

Переключаясь и ускоряя запись, Кромин наконец наткнулся на помещение, чем-то напомнившее ему кухню, только меньших размеров и без печей. А когда ввели Горбика, он снова ускорил запись, собираясь перехватить его в соседнем помещении. Но в соседней комнате, уставленной кубками, Горбик так и не появился.

Кромин пробормотал: «Что за чертовщина», – вернулся в прежнее помещение и, дождавшись появления Горбика в «кухне» перевел запись в режим реального времени.

Он долго смотрел на картины того, что происходило не так давно и не так далеко отсюда. В какой-то миг он почувствовал, что еще немного, и его вырвет, но глаз от монитора не отвел. Он не слышал, как ерзал в своем углу федерал и как тот, освободившись от пут, неслышно встал и подобрал разряженный импульсник. Федерал подошел сзади, бросил взгляд на монитор и вздрогнул от отвращения. А потом аккуратно стукнул рукояткой импульсника по затылку Кромина.