Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Браслет снова вспыхнул, и безжизненный механический голос произнес:

- Ричард Саймон, полевой агент Центрального Разведуправления Организации Обособленных Наций. Пункт назначения: Старая Земля. Цель: ликвидация передатчика помех, общая рекогносцировка. Агент действует в рамках директивы 01/12004-MR. Полномочия не ограничены.

Капитан-кайман взирал на это чудо, застыв с сапогом с руках. Теперь лицо его было не смуглым, а серым, такого же цвета, как форма Саймона-двойника; челюсть отвисла, крупен ные белые зубы поблескивали в полумраке, со лба на скулы и подбородок струился пот. Ноздри Саймона затрепетали - он чувствовал резкий запах насмерть перепуганного человека.

- П-призрак... Т-твой п-призрак... К-какты эт-то де-делаешь? - Зубы Бучо лязгнули.

- На Земле жили когда-то мудрые люди, и было их много. В одной Бразилии двести сорок миллионов человек. Бразильцев, не бразильян! Знаешь, куда они подевались?

- Улетели... П-переселились на небеса, словно ангелы. - Кабальеро выронил сапог и отер испарину со лба.

- Верно, улетели, - подтвердил Саймон, - а теперь возвращаются назад. И первый - я! А это, - он шевельнул кистью, и яркий световой конус угас, - это не призрак, а фотография, объемное изображение. Из моего браслета. В нем много всякого - записи, схемы, картинки, все необходимое, чтобы удостоверить мою личность. И мои полномочия, капитан! Или бугор?

Ладонь Саймона легла на смуглое плечо, обхватив его от ключицы до лопатки, мышцы напряглись, и Бучо прикусил губу. Этот ужасный человек, умевший раздваиваться, этот ангел или демон, вернувшийся с небес, обладал силой ягуара! Нет, он был еще сильнее - он мог сломать ему кости одним движением, мог вырвать сердце, выжать кровь или зачаровать, как питон чарует кролика. Бучо-Прохор Перес, капитан полиции, главарь Третьей бригады смоленских, державшей Северный округ Рио, не сомневался, что так оно и случится. Демоны любят поиграть с людьми. Помучить, отпустить, а после...

Демон навис над ним каменной глыбой.

- Я видел, как ты прикончил мальчишку там, на площади, у живодерни. Ударил бичом, с одного раза. Должно быть, любишь убивать людей? - Саймон оттолкнул пленника и выпрямился. - Я не люблю, но убиваю. Знаешь, крыса, почему ты еще жив? Потому, что ты - мое послание самому главному из живодеров. Как там его? Грегорио? Так вот, передашь, что я хочу повидаться с ним - с ним и с остальными главарями, из самых важных. Хайме, Анаконда, Пименталь, Хорхе, если я его раньше не прикончу. Пожалуй, хватит.

Зубы Бучо выбивали дробь.

- К-куда передать ответ?

- Есть такое заведение "Под виселицей". Родриго Прыщ там за главного. Рожа толстая, зубы выбиты через один, нос набок и в ухе серьга.

- 3-знаю. Б-бабцом торгует...

- Ему и передашь. А теперь, чтоб ты лучше запомнил...

Рука Саймона потянулась к ножнам, где прятался острый, как бритва, клинок тимару.

* * *

Ночь, Северный тракт, двадцать три километра от города. Крепкий бревенчатый мостик через Параибу, за ним, левее, - въезд на широкое шоссе в тропическом лесу. У въезда - кордон: шлагбаум между двух приземистых бетонных будок, похожих надоты, пулеметные стволы в бойницах и два десятка стражей в широкополых шляпах. Дорога прямая, как полет стрелы, и тянется до высокого вала; на валу - изгородь с двойным рядом колючей проволоки, снова охранники и пулеметы, а в отдалении мрачной декорацией встают обрывистые горы угольно-черная стена с жемчужно-серыми, залитыми лунным светом вершинами. Добравшись до вала, шоссе ныряет вниз, в тоннель, выложенный камнем и перекрытый железной решеткой; за ней - сторожевой пост, часовые, собаки, блеск оружия, яркий огонь факелов над бочками с мазутом...

Патруль за мостом, у въезда на шоссе, сняли лесовики Бабуина: просочились среди деревьев и лиан, обошли заставу, перебили метательными ножами караульных у шлагбаума, ворвались в доты, перерезали пулеметчиков и отдыхавшую смену. Затем Саймон прошелся с ними вдоль шоссе, прячась за древесными стволами, и убедился, что застав здесь больше нет - как и патрульных с собаками на прямой короткой, едва ли с километр, дороге. Тогда он отослал разведчиков к мосту с приказом не торопясь начать движение, а сам, покинув опушку леса, ящерицей пополз в траве. Неширокая луговина разделяла темные джунгли и пологий земляной склон, тоже заросший травами; вал, словно кольцевая стена кратера с врезанной в нее решеткой, поднимался вверх метров на тридцать. Приблизившись к подножию, Саймон включил гипно-зер, поставив его на максимум, стиснул зубы и выждал десять минут. Он не хотел рисковать, поручая стражей заботам лесовиков; посты за колючей проволокой были, видимо, многочисленными, а их диспозиция неизвестной. Успех же атаки зависел от внезапности: он собирался пасть на врага, как шестилапый гепард на стаю крыс.

Когда перекличка часовых и шорохи наверху затихли, Саймон полез на вал. Под ним смутными тенями появлялись из леса фургоны, с тихим гулом катили налево и направо, разворачиваясь вдоль земляной стены. Фургонов было двадцать три, и, кроме снаряжения, в них находилось почти пятьсот бойцов, порядком больше, чем рассчитывал Саймон. В последний момент к нему присоединились "торпеды", среди которых наметился раскол: одна партия желала избрать нового дона, другая отдаться под покровительство смоленских, а третья - мстить. Этих мстителей и привел Сергун, свирепый детина с исполосованным шрамами лицом; как показалось Саймону, ему было безразлично, кого резать, - "штыков" или смоленских, дерибасовских или крокодильеров. Что в сетях, то и рыба.

Если отнести эту древнюю пословицу к крокодильерам, они являлись не просто рыбой, а чем-то вроде акулы-молота.

Самый мощный, самый грозный и жестокий из бразильянских кланов - и к тому же самый многочисленный и богатый. Они поднимались медленно, но верно, и в Трехсотлетней истории ФРБ - если б ее когда-нибудь кто-нибудь написал - не нашлось бы страницы без упоминания о них.

Эта история была уже знакома Саймону и в кратком изложениии выглядела так.

После Исхода, в последней четверти двадцать первого столетия, в Крыму и северном Причерноморье началось время кровавых разборок. Затем они переросли в полнометражную войну - по мере консолидации противоборствующих силу двух полюсов, одним из коих была Русская Дружина, другим - Громада, блок украинских националистов. Фактически обе стороны сражались за власть над миром, ибо в ту далекую эпоху - как и отмечалось в полученных Саймоном директивах южноукраинский регион был единственной реальной силой на опустевшей Земле. Мировое господство являлось слишком сладким, слишком чарующим миражем, в равной степени прельщавшим и дружинников, и громадян; и потому, как полагал Ричард Саймон, передатчики помех были включены одновременно с той и с другой стороны чтобы не допустить вмешательства Совета Безопасности.