Пятый всадник (СИ)

– Они погибали от болезней? – спросил я. Начало истории заинтриговало.

Профессор, как показалось, обрадовался вопросу. Несомненно, в ходе своей лекции он не мог не заметить мой скучающий взгляд и сейчас был рад тому, что удалось меня расшевелить.

– Если можно назвать болезнью расстройства поведения, то, наверное, да. Они не болели в обычном понимании этого слова. За их здоровьем тщательно следили и принимали все меры к тому, чтобы в колонию не проникла никакая инфекция. Но незадолго до краха их поведение до мелочей напоминало жителей современных мегаполисов. Учитывая, естественно, разницу между человеком и мышью. У них появились нарциссы, которые не занимались ничем, кроме самолюбования, в том числе, совершенно не интересовались размножением, матери, убивающие своих детенышей, агрессивные особи, безо всякой причины нападающие на других. Также у них появились изгои, которые селились в самых дальних уголках и отказывались от общения, а еще каннибалы, пожирающие своих собратьев. В общем, через четыре поколения мышей рождаемость начала падать, и еще через четыре упала практически до нуля. Последний мышонок родился на восьмисотый день эксперимента. Продолжительность жизни мышей в этом раю была намного выше той, что наблюдается в естественных условиях, поэтому после последнего рождения агония продолжалась еще довольно долго.

– А какое максимальное количество мышей там жило? – спросил я.

– Пик численности составил две тысячи особей, хотя загон был рассчитан на комфортное проживание девяти тысяч.

– Может, им, все-таки, было тесно?

– Кэлхун на финальных стадиях отселял мышей репродуктивного возраста в другие вольеры. Но они продолжали демонстрировать прежнее свое поведение и отказывались спариваться.

История произвела на меня сильное впечатление. Мне стало интересно, какие могут быть объяснения этим странным результатам? Я спросил об этом.

– Сам Кэлхун, на основании полученных результатов, выдвинул теорию «смерти в квадрате» или двойной смерти. На определенном этапе общество настигает первая смерть – «смерть духа». И тогда оно уже обречено. Приход второй, физической смерти – вопрос не слишком долгого времени. Но объяснением это назвать нельзя, так как не раскрываются причины наступления «первой смерти». Кое-кто все объяснял скученностью, видимо, под впечатлением похожего поведения людей в мегаполисах. Но почему тогда переселенные в новые вольеры мыши не начали нормальный образ жизни? Здесь я должен заметить, что работа Кэлхуна не получила широкого отклика в научной среде. Я бы даже сказал, что она замалчивалась. Тем более, не было никакого освещения экспериментов в средствах массовой информации. В принципе, оно понятно – результаты противоречили взглядам, как западных либералов, так и социалистов-коммунистов о построении всеобщего рая. Получалось, что рай означает неминуемую смерть человечества. Так что в научной и околонаучной литературе непротиворечивых объяснений результатов вы не найдете.

По каким-то неуловимым признакам мне вдруг показалось, что Профессор  недоговаривает. Словно у него есть на этот счет собственная теория, но он желает, чтобы я сам об этом спросил.

– Сергей Александрович, а у вас есть свои мысли по этому поводу?

Профессор широко улыбнулся. Похоже, я угадал его желание.

– Есть, конечно, – ответил он с довольным выражением лица, – я, разумеется, не претендую на истину в последней инстанции. Просто мыши – животные коллективные. А, как и для любого коллективного существа, для них очень важно осознавать свою полезность для окружающих. В условиях, когда не надо добывать еду и защищаться от врагов, существование каждого индивида с точки зрения общества теряет смысл. И когда такую свою бесполезность начинает ощущать большая часть населения,  наступает смерть духа общества. У людей эти свойства не менее ярко выражены, чем у мышей. Большинство может не осознавать, что самое главное для них – ощущать свою полезность для окружающих. Но, тем не менее, это так. И большая часть психических расстройств жителей крупных городов связано именно с этим когнитивным диссонансом. Человеку искренне кажется, что его цель – жить в свое удовольствие, но даже, если у него все хорошо, он чувствует постоянный душевный дискомфорт. Ему чего-то не хватает в этой своей комфортной жизни, но он не осознает – чего именно. Некоторые безуспешно пытаются отыскивать для себя все новые и новые развлечения. Но не понимают, что чаще всего им не хватает осознания своей нужности другим людям. Разумеется, это не относится к психопатам. Те никакого дискомфорта в данном случае не ощущают.

Профессор замолчал, откинувшись в кресле и отрешенно глядя куда-то чуть выше моего лица. О чем он задумался? Может, вдруг обнаружил  ошибку в своих логических построениях? Я тоже молчал, переваривая услышанное. Его слова затронули  глубинные пласты сознания, которые до этого момента лежали нетронутыми. Не логикой, а  шестым чувством я вдруг понял, что он прав.

– У историков есть одна теория, – вдруг произнес он.

Его слова настолько неожиданно нарушили повисшее молчание, что я невольно вздрогнул.

– Теория Десяти Миллиардов. Она не признана научным сообществом и носит, скорее, маргинальный характер. Тем не менее, у нее довольно много приверженцев в научных кругах.

Она гласит о том, что как только число всех ранее проживших людей подходит к десяти миллиардам, в человеческой цивилизации наступает фазовый переход, новая эпоха. Поэтому период времени между такими переходами обратно пропорционален численности населения. Например, во время палеолита на Земле жило около ста тысяч человек. И палеолит длился несколько сотен тысяч лет. То есть, за это время как раз родилось, дожило до разумного возраста и умерло около десяти миллиардов людей. Неолит продолжался от пяти до десяти тысяч лет и, судя по всему, за этот период на планете прожили тоже  порядка десяти миллиардов человек.

Ту же ситуацию мы видим за три тысячи лет античного мира, потом за тысячу с небольшим лет средневековья. От шестнадцатого до конца девятнадцатого века, то есть, за период, который мы называем «эпохой просвещения», родилось и умерло тоже около десяти миллиардов людей. Получается, что через периоды времени, за которые рождается и умирает десять миллиардов человек, на Земле каждый раз происходит смена исторических эпох с резким изменением социального, экономического и технологического укладов. Эта смена сопровождается социальными катаклизмами, число людей при этом может уменьшаться, но каждый раз после нее появляются возможности для продолжения экспоненциального роста населения. С конца девятнадцатого века по начало двадцать первого на планете родилось как раз десять миллиардов человек. Если верить теории, то в начале двадцать первого века в цивилизации должен был в очередной раз произойти фазовый переход, который позволил бы численности людей возрастать прежними темпами, то есть, по экспоненте.

Не совсем понятно, что это может быть за формация, но и так ясно, что планета вряд ли может прокормить более десяти-пятнадцати миллиардов людей. Значит, для человечества остается единственный путь – усиленно расселяться по Космосу. Может, совсем не случайно именно во второй половине двадцатого века началась космическая эра, подготавливая фундамент для будущего человеческой цивилизации. Но, похоже, в самом конце прошлого столетия что-то пошло не так. Более вероятно, что на этот раз нас ждет не новая космическая формация, а «мышиный рай» со всеми вытекающими последствиями.

Я был потрясен рассказом Профессора. Мне и раньше казалось странным – почему каждый следующая общественная формация сменялась намного быстрее, чем предыдущая. Теория десяти миллиардов это объясняла. Мне захотелось спросить его о том, каков, все-таки, на его взгляд, механизм действия этого закона. Но не мог решиться нарушить молчания. Наконец я заметил изменение во взгляде моего собеседника, словно он собирался что-то сказать, и поспешил скорее задать свой вопрос.