Те же и Скунс - 2

- Надежда Борисовна, без вопросов, - Саша уже прикидывал, как отпросится у Плещеева. - Вам что-нибудь привезти?..

До сих пор Надежда Борисовна его ни о чём не просила. Их с Верой Сашины визиты определённо радовали и одновременно смущали - как же, посторонний молодой мужик гуляет и возится с их мальчонкой, в то время как родной отец... Этот самый отец, которого Саша даже про себя называл "гражданин Кузнецов", смотрел на эгидовца с едва скрываемой ненавистью. Может быть, его ненависть до сих пор не вылилась на домашних только потому, что гражданин Кузнецов знал - в этом случае головы ему не сносить уже точно.

- Саша, только вы ради Бога Шушуне не проговоритесь... и ей самой тоже... Вы знаете... У Верочки врачи подозревают рак! Господи, как же мы теперь... Как же страшно-то...

- Надежда Борисовна, - сказал Саша, - вы только не плачьте. У меня у знакомого на ранней стадии прихватили, всё вычистили, он и сейчас жив. Лет десять уже...

Плещеев отпустил его без разговоров.

- А мы в субботу как раз проветриться едем, - обрадовался Фаульгабер. Знаешь, куда? В Ольшанники. Котёнка везём. И вас с Шушуней прихватим...

Улицы города по сравнению с будними днями были почти пусты. Тем более что накануне довольно сильно мело, и, как следствие, иномарки на время попрятались. Скоро "Фольксваген-каравелла" выкатился на Выборгское шоссе, и замелькали пригородные посёлки: Осиновая Роща, Сертолово, Чёрная Речка... Фаульгабер повёл свой семейный микроавтобус старой дорогой. Здесь было совсем тихо, и над узкой полоской асфальта клонились забитые густым снегом деревья. Небо было затянуто размытыми, бесформенными облаками. Иногда они расходились, и сквозь снежную дымку проглядывало низкое зимнее солнце. Тогда стволы сосен начинали мягко светиться, снег на ветвях подкрашивали голубые тени, а дальние холмы затягивала сказочная перламутровая дымка.

Шушуня то расплющивал о холодное стекло нос, надеясь высмотреть белочку, то прижимался боком к сидевшему рядом Саше Лоскуткову и счастливо улыбался. Саша легонько толкнул его локтем и шёпотом продекламировал:

Я в лесу увидел пень.

Пнул я пень, когда был день.

Шёл я ночью мимо пня

В темноте пень пнул меня!*

*Стихи А. А. Шевченко.

- У нас в садике ёлка была, - сообщил ему Шушуня. - И я читал стихотворение. Пушкина. Там про собачку и как мальчик её на санках катает. "Ему и больно и смешно, а мать грозит ему в окно". - Он снова посерьёзнел. - У него мама была здоровая...

Ещё миг - и по щеке покатилась солёная капля. Нужно было срочно что-то предпринимать.

- А вот послушай ещё, - сказал Саша.

Листьев ворох.

В листьях - шорох!

Мы от шороха - шарах!..

Кто же ворох ворошит ?!

Кто же листьями шуршит?!

Мыши ворох ворошат

Учат в нём шуршать мышат...*

*Стихи А. А. Шевченко.

Слезы разом просохли.

- Здорово! - захлопал в ладоши Шушуня. - Это тоже Пушкин сочинил, да?

Фаульгабер обернулся и громко захохотал.

- Ну...- замялся Лоскутков.- Не совсем... Это современный один...

- Современный - это как? - переспросил Шушуня.

- Ну, значит, живой ещё, - важно объяснил младший из четверых фаульгаберят, Сеня.

- А Пушкин?

- Ты что! - закричал Боря. - Пушкин умер давным-давно!

- Умер? - Шушуня снова помрачнел. - Ему тоже операцию делали?

- Ему,- авторитетно заявил Семён Никифорович, - как раз не сделали, а надо было.

Шушуня глубоко задумался над его словами, потом с надеждой посмотрел на Лоскуткова:

- Дядя Саша, а расскажите ещё?..

- Помнишь тритона, которого тогда в парке нашли? - спросил Лоскутков.

Если б весили тритоны

По три тонны,

Это были б не тритоны,

А драконы!

Не сидели бы они в своих прудах,

А ловили бы мальчишек в городах!*

*Стихи А. А. Шевченко.

- Видишь, - сказал Боря. - Пушкин не мог знать про тонны. Тогда только пуды были. И ещё фунты!

- Это сам дядя Саша сочиняет, - обернулся с переднего сиденья Митя. - А ты что, не догадался ещё?..

После Первомайского свернули на заснеженную дорогу и скоро притормозили около стрелки с надписью "Ольшанники". Стрелка указывала налево. Еще минут пять - показалось само село. Школу - двухэтажный добротный дом с несколькими печными трубами - нашли без труда. Из крайней трубы к небу поднимался беловатый дымок.

Фаульгаберовский пёс, серебристый ризеншнауцер по кличке Дракон, первым выскочил из машины и от избытка радости жизни сразу залаял. Юная хозяйка Нина Ивановна выглянула на крыльцо и увидела Тимофея, восторженно озиравшегося по сторонам у Семёна Никифоровича на руках.

- Толечка, Толя! Аналостана нашего привезли! - позвала она жениха.

Вышел Толя, и Кефирыч торжественно вручил ему полосатого воспитанника:

- Специальную травку кошачью не особенно уважает, а вот консервированную стручковую фасоль - только давай...

Толя для начала определил котёнка за пазуху, и тот, повозившись в тепле, под меховой безрукавкой, принялся громко мурлыкать.

- Сразу признал! - похвастался Толя.

Холмов, горушек и гор на Карельском не перечесть. Но рядом с Ольшанниками гора не простая, а знаменитая - одну её сторону по выходным оккупируют слаломисты из города, другую - детвора с санками. И название у неё красивое: Орлиное Гнездо.

На горе работал даже подъёмник, но младшие Фаугальберы вместе с ризеншнауцером, презрев технику, поволокли санки пешком. Шушуня не захотел отставать от друзей и храбро лез до самого верха, ни разу не остановившись передохнуть. Там нашли среди сосен поляну, быстро разгребли место для костра, установили металлическую треногу и развели из ломких сучьев огонь. Когда снег в котелке растаял и закипел, Семён Никифорович высыпал вермишель, выложил из двух банок тушёнку, и над поляной поплыл смертоубийственный запах.

Дракон бегал вокруг костра, взвизгивал, пытался дотянуться носом до котелка и едва не подпалил себе на боку шерсть.

Лоскутков с Фаульгабером принесли из чащи неохватный ствол когда-то срубленной сосны - его, по всей видимости, уже пытались таскать сменявшие друг дружку компании, да кишка всякий раз оказывалась тонка. Скамейка возле костра получилась что надо.