Сахара

- Ну ладно, уматывайте. Вы даже не особенно и красивы.

- Свинья!

Я же гаденько смеюсь.

- Заткнись. Капоне, забери эту шваль отсюда.

Все три девицы поворачиваются и возвращаются к своей машине, желтому "Ситроену 2CV", припаркованному чуточку дальше. По дороге пудель оборачивается, чтобы послать мне последний ненавидящий взгляд. Я этого ждал, и когда она поворачивается ко мне, моя рука с торчащим вверх средним пальцем уже вытянута вперед в последнем привете.

Ну как мне объяснить, что я отослал их к чертовой матери не по причине собственного паршивого характера. Просто не могу я их взять в мужскую компанию. Женщины обладают тем свойством, что все вокруг теряют голову. Если бы я их взял, все мои мужики только бы и занимались этими бабами, надеясь трахнуть какую-нибудь из них. Ведь нет ничего более глупого, чем мужчина в роли комнатной собачонки, и это меня напрягает. И вообще, раз уж пришла пора заниматься расчетами, решаю высадить взятых в Адраре туристов. Все эти три дня они только жаловались, а как только от них нужна была помощь, они тут же исчезали. Так или иначе, но здесь им будет безопасней, чем продолжать путешествие в моем конвое.

Джеки не соглашается, чтобы туристов с их насиженного местечка сгонял я лично. Он предпочитает провести операцию по-своему. Даю ему разрешение на действия, после чего заказываю у Капоне следующую чашку кофе, чтобы спокойно позавтракать. Но ничего из этого не получилось: не успел он притащить дымящийся кофейник, как появились пассажиры.

- Вы же не можете бросить нас посреди пустыни.

Самый толстый из них, тот самый, что получил камнем по голове, из осторожности держится сзади. Малыш-блондинчик плачет, по его щекам катятся слезы.

Ну что я такого сегодня сделал, чтобы иметь подобные страдания?

- Здесь имеется деревня, кретины. Через парочку дней кто-нибудь будет проезжать, и вы сможете отправиться с ним. Джеки уже сказал вам уматываться, я могу повторить то же самое. Так что не морочьте мне голову и сваливайте.

Их представитель мнется. Потом глядит на меня, все понимает и уходит, забирая с собой всех остальных.

А кофе остыл.

***

Сбрасываем с прицепа Альбаны четырех овец, павших во время переезда. Пятерых других выбираю на обед. Хорошая жратва вновь помирит меня с жизнью. Вокруг грузовиков собираются детишки тамачеков. Некоторые пришли только лишь затем, чтобы сказать "Добрый день" и попросить какой-нибудь подарок. Под руководством Валлида мои люди раздают банки со сгущенкой карандаши. Здешние дети всегда просят подарить им карандаш. Вид у малышни всякий раз все хуже и хуже, у некоторых гноятся глаза, мухи отложили яйца. Капоне тронут и все утро занимается раздачей подарков.

Наконец мы садимся у костра, за импровизированным столом. Помощники получают свою долю. Снова подходят дети, и я приказываю раздать им все, что еще осталось.

***

Шотар, который еще утром выехал с кипой паспортов всех моих людей и помощников, возвращается с приглашенным гостем.

Это один из местных полицейских. Пару раз я просил его сделать мне услугу, и всегда он устраивал все без лишних разговоров. Сегодня это он пришел ко мне с делом.

- Что я могу для тебя сделать?

Тот проглатывает кусок баранины. Это молодой парень в тюрбане. На юге алжирские чиновники мундиров не носят. Слишком жарко.

- У меня застряли три женщины. Мне бы хотелось, чтобы ты их забрал. Машину можно погрузить на один из твоих прицепов.

- Нет. Проси у меня чего хочешь, но только не это!

- Чарли. Ты не можешь мне отказать. Я терплю их уже пять дней, особенно же одну малую, черную. Чарли, мы знаем друг друга уже три года, ты мой приятель и должен мне помочь. Я же никогда тебя ни о чем не просил.

- Так сильно тебя достали?

Взгляд, который он возносит к небу, говорит намного больше, чем самый подробный рассказ. Чтобы затерянный в пустыне араб пожелал избавиться от трех женщин, для этого те должны быть исключительными стервами. Но он не понял бы меня, если бы я отказался ему помочь, в то время, как сам он всегда устраивал мои делишки. Приходится согласиться.

И почему только этот тип должен приходить сюда и портить мне обед? Джеки тоже встает, и мы покидаем компанию. Нам было так хорошо, мы спокойно ели баранину, все было совершенно здорово. Мы наслаждались покоем. Нет, всегда что-то должно испортиться!

***

Размышляя над несправедливостями этой жизни, мы молча идем по песку.

Именно таким вот образом мы приближаемся к желтому 2CV этих долбаных и высушенных солнцем пиздюшек, которые, я в этом уверен, тут же влезут нам на голову.

У меня совершенно нет настроения разговаривать с ними. Мы молча приглядываемся, как они едят какую-то совершенно неаппетитную на вид бурду. Девицы чувствуют себя не в своей тарелке. Особенно пудель, который зыркает на нас исподлобья, в любую секунду готовый к сражению; именно она же первая и сдается:

- Чего хотите?

Мы, все так же молча, сворачиваем самокрутку и закуриваем. Они же размышляют, зачем мы к ним пришли.

- Сделайте мне кофе.

Изумление. Пуделек не может найти никакого достойного ответа. Рыжая готовит кофе. Я вытягиваю ноги поудобнее и прибавляю:

- Я люблю покрепче.

Появляется чашка с кофе. Выпиваю и говорю "спасибо". Девицы совершенно сбиты с толку. Единственное, что до них дошло, что меня злить не стоит.

- Я заберу вас.

Тут же поднимаю руку, чтобы остановить поток благодарностей. Я еще не закончил.

- Делаю я это вопреки самому себе. Этот парень не может видеть ваши рожи. Я ему должен услугу. Теперь мы в расчете. Это все.

Оцениваю ненавистные взгляды, посылаемые в мою сторону пуделем. Но это одно из удовольствий всей моей жизни - возбуждать ненависть к себе.

- Но я не желаю, чтобы вы спали с моими людьми.

Несмотря на неодобрение всех троих, продолжаю свою речь:

- Вы уродины, но мои люди в пустыне уже несколько недель. И это придает вашим задницам определенную ценность. У вас появляется власть. Поймите это, но не пользуйтесь ею. Оставьте моих людей в покое. Ясно?

В ответ ни слова, видимо, с ними никто и никогда так не разговаривал. Теперь, после предупреждения, можно перейти и к светским вопросам.