Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Саймон сжал сильными пальцами его плечо.

- Ты не обманывал, Мигель, всего лишь умалчивал, а потому - забудем и обратимся к более важным делам. Пачанга, наш хозяин, - из ЦЕРУ? Из ведомства Сапгия? Если не хочешь, не отвечай.

Кивок.

- Он тебя завербовал?

Снова кивок.

- И ты согласился? Почему? По крови ты не русский и не украинец, но все же предок твой пострадал от громадян. Его преследовали, изгнали, могли убить.

- Могли, - шепнул Гилмор, - но это - прошлые дела. Я не русский и не украинец, брат Рикардо, я - потомок американских негров, хоть есть во мне кубинская и бразильская кровь. Но прежде всего я - человек. Просто человек. И я хотел бы помочь людям. Не пану Сапгию и пану Калюжному, не дону Хосе и дону Грегорио, а просто людям, неважно, какого цвета кожи и какой крови. Людям, что живут на Земле: будто тени, заключенные в преисподнюю. Но как помочь? Я не умею карать зло безжалостной рукой, я - не боец, не защитник, я не одарен твоей непреклонностью и силой. Однако я могу наблюдать и делать выводы, запоминать и писать, говорить и учить, а значит, могу постараться, чтобы зла и жестокости было поменьше, а понимания - больше. Понимание - это так важно, брат Рикардо! Понимание, сочувствие, помощь.

- И потому ты ищешь оружие, - сказал Саймон, - ты и остальные агенты Сапгия. Бомбы, газы, вирусы. Древнее оружие; которое можно было б переправить к крымским берегам, чтоб нанести удар по Хуралу. Но там ведь тоже люди, Мигель!

Гилмор покачал головой.

- Оружие я ищу для тебя. Не бомбы, не газы и вирусы, а то, что ты просил: ракеты. Управляемые снаряды, которые могли бы разрушить передатчик на Луне. Правда, вернувшись в Рио, я получил задание искать оружие, но что бы я ни нашел, ты узнаешь об этом первым, брат Рикардо. Хотя я почти уверен, что ничего не найду. И никто не найдет. Тут я согласен с покойным Хосе Трясунчиком. Майкл-Мигель сокрушенно вздохнул. - Триста лет - огромный срок. Все, что было на "Полтаве" и других кораблях, сделалось ржавчиной и прахом.

- Не все, - возразил Саймон, вспоминая антенну на башне Форта. - В двадцать первом веке умели строить намного лучше, чем сейчас. Особенно если дело касалось ракет и лазеров. - Проводив взглядом стайку попугаев, мелькнувших над дорогой, он повернулся к Гилмору: - Однако в Пустоши нет оружия, Мигель. Что же ты там делал?

- Наблюдал, запоминал, записывал. Иногда ЦЕРУ присылает своих агентов осенью, с попутными ветрами, на аэростатах, что приземляются в Канаде или на Лабрадоре. Оттуда их везут на кораблях "торпед" - далекая дорога, рискованная, и все, кто ею прошел, известны морякам Трясунчика, а пану Сапгию это не нравится. Весной и летом можно лететь сюда, на юг - только не в центральные провинции, не в горы и не в амазонскую сельву. Лучше Пустоши места нет холмистая равнина, людей немного и судоходная река, за нею - степи. Ну, ты сам видел. И тоже выбрал Пустошь.

Саймон усмехнулся:

- Значит, тебя отправили на рекогносцировку, А чтоб не возникло подозрений, был ты бит кнутом за малую вину и сослан в кибуц. Но ведь кибуцы есть не только в Пустоши, а? Могли ведь и на Огненную Землю сослать? Или нет?

- Все устроил Пачанга. Это несложно, брат Рикардо, если имеешь деньги и знаешь, кому их сунуть в департаменте Общественного здоровья. Главное, с виной не перебрать, чтоб врагом народа не объявили. Таких не бьют и не ссылают, а сажают в Форт до праздника. А потом - в яму, на перекладину или в Разлом.

- Я думал, что только гаучо вешают по праздникам, - сказал Саймон. - А еще вспоминается мне плакат в вашей Думе... Там было написано, что всех врагов народа отправляют в кибуцы. Для перевоспитания.

- Во-первых, не всякий год случается война, а народу нужны развлечения, рассудительно ответил Гилмор. - А во-вторых, брат Рикардо, не верь всем что написано. Так что же, просить Пачангу, чтобы нашел другое убежище?

* * *

В ту ночь Саймон долго ворочался на циновке, прислушиваясь к тихому дыханию Марии. Снизу, из дворика, где спали Проказа и Филин, доносился заливистый храп, но в пальмовой роще и бамбуковых зарослях царило молчание; только раз прозвучал короткий, оборвавшийся стоном обезьяний визг - видно, Каа удалось разжиться ужином. Ветер стих, небо было ясным, и лунный полумесяц висел над плоской кровлей, словно лезвие боевой секиры канида.

Некоторое время Саймон размышлял о девушке, доверчиво прильнувшей к нему, и о других своих спутниках, о Майкле-Мигеле, о Пашке и Филине, чей сон охранял затаившийся где-то во мраке зеленый змей. Помня об этом, Саймон мог бы считать их всех в безопасности, но-и это казалось странным - обычная уверенность покинула его. С внезапной остротой он ощутил себя человеком, не воином-тай, не Тенью Ветра и не агентом ЦРУ, а просто человеком, который ин- стинктивно страшится одиночества, нуждается в добром слове и поддержке, а потому окружает себя другими людьми. И эти люди были Ричарду Саймону небезразличны.

Однако не совершил ли он ошибки, разыскав и приблизив их? Ведь одиночество - тоже оружие, тоже сила; одинокий отвечает лишь за себя самого, и в опасном мире он - как скала без трещин, как цитадель без ворот и мостов над глубо- кими рвами. Он закован в непроницаемый панцирь и каждый свой шаг соразмеряет только с пользой дела; если он гибнет, то гибнет один, и сколь бы мучительной ни оказалась его смерть, он не страдает чужим страданием и не тревожится за близких. Но если близкие появились, он уже не одинок, зато уязвим. Тот, кто Имеет близких, уязвим всегда - через них, допущенных к сердцу, враг способен поразить его, растоптать, приневолить и уничтожить.

Жизнь принадлежит сильным, говорил Чочинга, однако для тайят быть сильным не означало быть одиноким. Спускаясь в лес, самое ценное и дорогое они оставляли в мирных землях и в них же возвращались, доказав свою храбрость, или умирали в спокойствии, зная, что самый жестокий враг не прикоснется к их женщинам и детям. Но люди сражались иначе, с коварством и изощренностью высокоразвитой расы; люди, чтобы сломить сильного, били слабых, и потому лишь одинокий был несокрушим. Разумеется, в той мере, в какой позволяли обстоятельства и случай.

Не сменить ли в самом деле убежище?