«Если», 2010 № 11

Начало биографии Балларда предполагало какое угодно продолжение — в том числе и стезю писателя-фантаста. Во всяком случае, обыденным и типичным его детство не назовешь.

Начать с того, что родился будущий писатель в 1930 году далеко от исторической родины — в Шанхае, где его отец, дипломированный химик (а вовсе не дипломат, как ошибочно сообщалось во многих источниках), возглавлял местное отделение крупной манчестерской текстильной фирмы. Детство Джима прошло в определенной изоляции от внешнего мира — шанхайский Международный квартал представлял собой своего рода оазис западной («в основном американской», — вспоминал Баллард) жизни на окраине чуждого и непонятного человеческого муравейника. Учился мальчик в религиозной школе — что, как и следовало ожидать, на всю жизнь отбило у него любовь «к какой бы то ни было организованной религии».

Когда началась китайско-японская война, родители перебрались поближе к центру города — там меньше бомбили. А после Перл-Харбора Япония вступила в войну с американцами и их союзниками — англичанами, японские войска, успевшие оккупировать город, вошли и в Международный квартал, интернировав всех лиц англосаксонской национальности. Их направили в место, витиевато названное «Центром сосредоточения гражданского населения Луньхуа». Проще говоря — в лагерь.

Джим Баллард с родителями и младшей сестренкой занимали двухэтажный «Блок G», где в тесноте (но все же не в тюремных камерах!) проживало еще четыре десятка семей. Там, в лагерной школе, где преподавали такие же интернированные, будущий писатель завершил свое формальное среднее образование. Реальное — жизненное — ему преподали оккупанты-японцы, о методах и нравах которых читатель и зритель могут судить по автобиографическому роману-бестселлеру «Империя Солнца» и сильно упрощенному одноименному фильму Спилберга.

Считается, что именно эти травматические образы лагерного детства сформировали художественный мир Балларда-писателя. Хотя сам он в своих оценках был более взвешен: «У меня остались не скажу, что счастливые воспоминания о лагере, но, во всяком случае, и не беспросветно негативные… Я помню множество случаев проявления жестокости, непрерывных побоев, но мы, дети, умудрялись и в этом кошмаре выдумывать сотни игр!». А еще он на всю жизнь запомнил фантастический восход «второго солнца» над футбольным полем в лагере Луньхуа. Было это 9 августа 1945 года, и лишь спустя несколько дней 15-летний подросток узнал, что воочию наблюдал далекий отблеск ядерного гриба над Нагасаки.

Вернувшись в 1946 году вместе с сестрой и матерью на историческую родину (спустя два года обе снова отправились в Китай — к оставшемуся там мужу и отцу, а Джим стал жить в доме деда и бабки), Баллард закончил колледж в прославленном Кембридже. И там же поступил на медицинский факультет, выбрав в качестве будущей профессии психиатрию. Что неудивительно — с такими-то картинами детства, навсегда врезавшимися в память!

Впрочем, будущий психиатр во время учебы больше времени уделял собственной психике, чем лекциям и штудиям солидных научных трудов. Ибо в университете Баллард начал писать — пока еще не фантастику, а авангардистскую прозу, навеянную, по его собственным словам, «психоанализом и картинами художников-сюрреалистов». В мае 1951 года рассказ дебютанта «Яростный полдень» победил на университетском литературном конкурсе и был опубликован в студенческой газете. Воодушевленный первой победой автор решил, что медицинская практика не оставит времени на творчество, и, бросив Кембридж, поступил в Лондонский университет — на филологический. Но и там не задержался — к концу года нерадивого студента отчислили. Затем он недолго проработал в рекламном агентстве, потом книгоношей — разносил тяжеленные тома энциклопедий. И все это время продолжал писать, безуспешно пытаясь опубликоваться.

В 1953 году Баллард неожиданно решил послужить родине и записался в Королевские ВВС. Его почти двухлетнее пребывание на авиабазе в Канаде приметно тем, что именно там он открыл для себя НФ, натолкнувшись в местной библиотеке на подшивку соответствующих американских журналов. И там же в свободные от дежурств часы написал свой первый НФ-рассказ — «подражание всей той фантастике, которую я успел прочесть». Это был «Паспорт в вечность», опубликованный лишь десятилетие спустя.

После демобилизации Баллард вновь вернулся в Англию, женился и снял квартирку в лондонском пригороде Чизвике, где у молодых супругов спустя год родился первенец. А под конец того же счастливого 1956 года судьба преподнесла еще один, поистине рождественский подарок — в декабрьском номере НФ-журнала «New Worlds» вышел первый рассказ Балларда «Prima Belladonna».

Поступив в следующем году на работу младшим редактором в научный журнал «Chemistry and Industry», он продолжал писать — на сей раз исключительно фантастику. Хотя и не совсем обычную: «С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой… научную фантастику, основанную на настоящем». Под «настоящим» начинающий писатель понимал также нечто свое, особенное — мир сюрреальный, мир мифов, подсознательных образов и архетипов, мир, постигаемый не рационально, а интуитивно. Именно таковым мыслили окружающее представители европейского художественного авангарда, с которыми связал свою творческую судьбу и Джеймс Баллард. А то, что он выбрал для реализации своих художественных целей «конвенционную» (во всех смыслах) science fiction, ну что ж… каждый пишет, как он слышит.

Кстати, о конвенциях. Побывав на одной из них — своей первой и последней, состоявшейся в 1957 году в Лондоне, Баллард был настолько разочарован миром своих будущих читателей, что до конца года не смог выдавить из себя ни единого рассказа.

Но потом они продолжали выходить в «New Worlds». Более того, рассказы все больше нравились читателям — и приносили деньги, хоть и небольшие. В 1960-м уже ставший популярным писатель смог перебраться с семейством в более престижный лондонский пригород Шеппертон. Там он за две недели отпуска написал свой первый роман «Ветер ниоткуда». Книга вышла в январе 1962 года и успешно разошлась — настолько, что после этой публикации Баллард окончательно «завязал» с редакторской поденщиной.

Следующие без малого полвека он занимался только тем, что больше всего любил и умел делать: писал.

А вот о творчестве Балларда рассказывать намного тяжелее, чем о его биографии. Это один из самых странных авторов фантастической прозы — литературы по преимуществу рациональной и поддающейся рациональному же осмыслению. Баллард так и остался в ней редким исключением — неуловимым, зыбким, изменчивым. А в качестве читателя и любителя Балларда (не всего!) могу привести лишь часто возникавшую в голове эмоциональную оценку: «Здорово, но непонятно».

Творчество этого автора можно условно разделить на три неравных (по длительности) и художественно неравнозначных этапа. «Первый Баллард» — это мастер короткой формы, автор блестящих рассказов (в основном ранних). «Второй» — автор четырех романов-катастроф, вышедших в бурные шестидесятые. И наконец, абсолютно непохожий на первых двух «Баллард № 3» — неистовый экспериментатор-ниспровергатель, автор «конденсированных романов» и абсурдистской прозы последних десятилетий.

В чем Джеймс Баллард остался, пожалуй, непревзойденным мастером, так это в создании того самого баллардовского настроения, упомянутого выше. Не сюжет, не оригинальные идеи и не образы героев были сильной стороной Балларда-писателя, а созданная атмосфера, настроение, ощущение, подсознательные архетипы. Словом, все то, что сам он назвал «внутренним космосом» — альтернативой традиционно понимаемому материальному Космосу. Если на кого-то из отечественных читателей рассказы Балларда не произвели впечатления — это, скорее, проблемы перевода. В оригинале они действительно завораживают, обволакивают, рождают целые букеты ассоциаций и смутные ощущения прикосновения к заветной тайне, которая еще будет мучить и мучить.