История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.

Наш проводник. Нет. ОН стоял на самой кромке грязевого поля.

Он не повернулся лицом к нам, когда мы остановились за его спиной, Он вообще не шелохнулся. Помедлив, сказал только в обычной своей безразличной манере три слова. – Попейте воды, отдохните…(И я сразу ощутила, насколько запыхалась, взопрела – выдохлась, да и остальные выглядели порядком вымотанными.) - Помедлив, добавил, разъясняя, – Самое жестокое испытание, из неизбежного, предстоит нам здесь и сейчас. – И, наконец. – Позади вас дерево, с него виден весь Лишайник. – А что ему было на нас смотреть? Наверно, надоели мы ему уже до смерти – неумехи слабосильные.

Наши мальчики, не без охоты, запрыгнули на ближайшее дерево – благо, для них, труда это особого не составляло. Помогли вскарабкаться туда же и мне. Даже Ольга, немного помявшись внизу, позволила затащить себя наверх.

Солнце светило нам в спину, подсвечивая открывшееся пространство, помогая разглядеть его в подробностях.

Скудный пейзаж. Обычные скалы – таких и на нашей Земле вдоволь. А между ними, и верхушками фиолетовых побегов, узкой, несерьезной полосой, виднелась скучная, цементных оттенков, равнина. Вот только... воздух над ней волновался как-то странно: то уплотнялся, покрываясь рябью, то шел крапинами, пятнами – отдаленно похожим бывает марево над шоссе в жаркий день, только там воздух не теряет вдруг, без посторонней причины, временами прозрачность… и линии, которым положено быть прямыми, здесь таковыми не выглядели.

Хотя… Некоторое движение в этом мертвом царстве все-таки наблюдалось. Лес источал густые испарения. Хорошо различимая в косых лучах солнца, радужная взвесь срывалась с Его ветвей, под ровным напором ветра невысоко взмывала, и, пролетев сколько-то времени, внезапно помутнев и отяжелев, весомой дымкой оседала на цементную гладь, шаг за шагом обугливая ее асфальтовой чернотой.

Итак, мы наслаждались природой. А наш Друг забавлялся по-своему: Он трудился. Как всегда: быстр, точен, аккуратен. Изогнул к земле верхушки нескольких, росших тесной группой, деревцев; закрепил. Срубил самые кончики их верхушек. Подвесил наполняться, появившимися из растеньиц, струйками прозрачно-зеленого густого сока, свою солдатскую фляжку. Повторил то же самое для давно сухих фляжек наших мальчиков и моего литрового термоса. (Оленька, по наивности душевной, герметичной посудины с собой в поход не захватила.) Используя скотч, непроницаемо упаковал в целлофан все оружие. Педантично перебрал сани, проверяя целостность упаковок всего их содержимого. Осмотрел полиэтиленовое покрытие наших рюкзаков. Руками, нежно выкопал из грязи под ногами три Лесных росточка. Поместил каждый в три, вложенных один в другой, полиэтиленовых пакета. Уложил к каждому растеньицу несколько комочков почвы. Запаковал их, оставив внутри, на сколько можно больший запас воздуха. Поудобней упрятал эти чудеса в глубины саночек, проделав это телодвижение непривычно для себя медленно, бережно. За тем, закрыл, наполнившиеся к этому времени фляжки, закупорил термос. Полиэтиленовые пакеты, санки – нет, одну фляжку он оставил при себе (уложил в правый набедренный карман комбинезона).

Любопытно, именно тогда я поймала себя на одной забавной мысли. Он мне знаете кого напомнил? Терминатора от Арнольда Шварцнеггера. (Терминатора, перепрофилированного для возни в песочнице. Шутка.) И дело вовсе не в том, что наш Проводник был так же высок, плечист и вынослив. Его целеустремленность и бесстрастность... и некая отвлеченность от происходящего. Ощущение внутренней силы, незнакомой мне. Да ладно, хватим уж тут пытаться объяснить неуловимое для меня самой. Кино видели? Если умные, сами разберетесь. И довольно петь дифирамбы. [8]

Скажу прямо. – Он заговорил. Верно, опять собирался нас стращать – типа, обычная его манера поведения. Да ладно, как бы то ни было, ему следовало объяснить нам, что делать дальше. – На этом участке пути, ошибка, это смерть. Если останемся здесь – смерть верная. Там, впереди, у нас есть шанс выжить – если не ошибаться. Так что выбора у нас нет: надо идти. Сейчас мы на окраине Леса, а так же, на краю стабильной зоны, то есть, если удалимся отсюда вправо еще шагов на сто – рискуем навечно выпасть в какой-нибудь не тот, из параллельных миров Матушки Земли. Это к сведению. Далее – первое. Поле впереди радиоактивно. Здесь, на его периферии, фон не слишком велик, и все же, задерживаясь тут, мы рискуем прихватить порядочную дозу облучения. Еще больше мы наловим по пути, пересекая эти земли, и, следовательно, чтобы не заработать лучевой болезни, придется поторапливаться. И еще, будьте внимательны, обходите стороной любой обломок скалы, любой встречный камешек – они очень «горячи»: прикоснетесь, и наверняка получите лучевой ожог. Второе. Это территория Лишайника, одной жизнеспособной споры которого достаточно, что бы сделать из человека удобрение. И не помогут никакие лекарства, которых, к тому же, у нас нет. Следовательно, мы сможем идти вперед только в часы наивысшей атаки Леса на Лишайник, и только по земле, уже очищенной ферментами Леса от спор Лишайника. То есть, мы будем вынуждены передвигаться вперед в потоке выделяемых лесом противолишайниковых аэрозолей, но углубляться в центр этих испарений мы тоже не можем, так как в его состав так же включены вещества, угнетающие деятельность нашей нервной системы. То есть, нам доступна только периферийная, очень узкая, и не вполне безопасная полоса обработанного Лесом пространства, и, следовательно, нам придется идти точь-в-точь друг за другом, – вереницей. Третье. Плотность аэрозольного облака, концентрация в нем активных веществ, различна – нарастает к его центру, и наивысшая безусловно там, где Лес наиболее обширен, плотен, производителен. Ну а лишайник, на своих землях, распределен относительно равномерно. Отсюда вывод: пространство, зачищенное Лесом, треугольником вклинивается на земли Лишайника, а это означает, при условии, что мы будем придерживаться кромки обрабатываемой Лесом, зоны, что нам придется идти не напрямик, а круто забирая влево, тем самым сильно удлиняя наш путь. Что плохо. Но с другой стороны, радиоактивная и полная ядов пыль, поднятая при ходьбе нашими ногами, улетая вместе с ветром, не будет задевать в нашей цепочке никого из впереди идущих, – при соблюдении правильной дистанции между членами нашей группы, разумеется. Что хорошо… И последнее: самые убийственные составляющие противолишайниковой завесы слишком сложны по строению, слишком громоздки и тяжелы, и поэтому, при слабеющем ветре, они оседают на почву не долетев до еще занятых Лишайником, земель. В свою очередь, размножение и рост Лишайника настолько стремительны, что Он наступает, заселяет потерянные пространства так быстро, как быстро утихает ветер. Получается, нам необходимо так подгадать время нашего выступления, что бы оказаться у противоположного края пустыни Лишайника при максимально сильном попутном ветре. Вообще, повторяйте любое мое движение. Остановлюсь – стойте. Побегу – бегите. Ступайте за мной след в след. И соблюдайте дистанцию. Пять метров до впереди идущего – не меньше. Я, с санями, пойду первым. Следом ты и ты с рюкзаками, – кивнул Сашке и Вовке, – потом, налегке, ты, – указал пальцем в грудь Женьке. Девушки идут последними.

Ну вот. Все слова были сказаны. Он чуть отвернулся от нас, достал из правого набедренного кармана фляжку с Лесным соком. Открыл ее. Старательно промазал ее содержимым каждую застежку «молнию» своего костюма. Закрыл фляжку и уронил ее на песок к ногам. Вынул из левого нагрудного кармана перочинный нож, извлек лезвие. Оттуда же вытащил скотч. Тщательно, очень тщательно заклеил липкой лентой все, кроме левого нагрудного кармана, застежки. Тщательно, очень тщательно… И только тут я поняла, до меня дошло, что все это серьезно, – очень серьезно, смертельно серьезно.

Но не считайте нас ни легкомысленными глупцами (попросту - дураками), ни смельчаками бесстрашными. Просто наше чувственное восприятие, эмоциональная оценка окружающего были настолько размыты, обесцвечены давлением Леса, что… Знаете, бывает такое – снится тебе кошмар, но ты, во сне, знаешь, что ты спишь, что это только сон, и тебе совсем не страшно. Некое ощущение отчужденности, взгляд издалека. Но, кажется, где-то я вам это уже говорила.