История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.

Брызг!? Больше, кажется, не было задавленных страхом, измочаленных усталостью людей. Мы с воплями кинулись следом! К нему и вниз. Свалились как были, в чем были в эту очищающую, освежающую прохладу. В тепловатую воду лужи, скопившейся в небольшой каменной чаше, скорей всего после прошлого ночного дождя – дензифицирующая ванна для шестерых и их скарба – окунулись с головой. Мальчишки здесь же, в воде, избавились от опротивевших рюкзаков, оставив их кувыркаться здесь же – в воде. Плевать! Истощенные, выползли на берег, совали ненавистные маски. Распластались на прохладном камне под освежающим ветерком.

Он выкарабкался на сушу следом за нами, оставив сани, рюкзаки в воде.

А плевать! Плевать, что сани утонули в воде с верхом, а рюкзаки неприкаянно дрейфовали по ее поверхности. Черт с ними! Ну их!

Он выкарабкался следом?! Именно в то мгновение я почувствовала… Нет! – Я душой ощутила: что он… он вовсе не бог, не сверхсущество, а человек. Всего лишь человек – пусть сильней, выносливей, стремительней любого из нас, – но человек.

Я задремала, почти уснула, когда его голос вернуть меня к мирским тревогам. Найти пещеру для ночлега?! Нет, нет! Это невозможно! Вставать и, еще куда-то идти! Это выше наших сил! Лучше уж умереть тут, быть съеденным не сходя с места, чем через силу тащиться еще куда-то.

Тут я уснула. Немедленно провалилась в сон, и спала вполне спокойно и с чувством выполненного долга.

Глава 4

Перечитала прошлые три главы. По большей части – так себе. Не блещу.

Не сочень внятно, не правда ли? А местами так запутано, что дальше некуда. Но по-другому я не умею. – Увы! Как я говорила Вам уже раньше, я литераторша не настоящая, а по необходимости.

Постараюсь дальше не быть такой мелочной в подробностях... и подробной в мелочах.

Я проснулась оттого, что замерзла. Одежда, пропитанная потом, не грела, а ветер сильно посвежел. Да и солнце заметно клонилось к закату.

Тело ныло, тело горело, тело стонало. Мышцы ныли от непривычных нагрузок. Кожа, натертая просолившейся от пота тканью, горела. Но! Но, от жажды во рту пересохло до горечи. Но: бока, намятые камнем, протестовали все громче и громче. Но главное, услышанное только теперь, после жалоб тела: неподалеку что-то шумно двигалось, – совсем рядом, но вне моей видимости!

Хотелось бы сказать: «Я молниеносно взвилась на ноги» - но это-то и не так. Увы: я, кряхтя, приподнялась на локтях и, стеная, приняла сидячее положение. Этого, впрочем, оказалось достаточно, что бы обозреть всполошивший меня предмет. (Моя готовность к столкновению с неожиданным и опасным, просто очаровательна, – не правда ли?)

Незнакомец (а это был он) возился у вытащенных из воды, и уложенных рядышком – бок о бок, рюкзаков. Похоже, он разбирал нашу поклажу. Сани уже были пусты, а их бывший груз аккуратными рядами покоился подле их полозьев. В отдалении, в той стороне, откуда мы пришли и куда сейчас дул ветер, скособочились два, видимо подмокших в воде, тюка. В одном находилась еда, а в другом одежда – но наверняка утверждать не возьмусь. Рядом с ними валялся целлофановый пакет, помнится, в такие же наш Незнакомец укладывал саженцы Леса. На сколько я могла разглядеть, этот пакет был на треть заполнен чем-то сморщенным, почерневшим… местами совсем обугленным, а местами раскисшим в фиолетовую студенистую на вид, жижу. Хотя... в этой грязи еще угадывались останки Лесного растеньица. Как близка от нас была смерть!

Взгляд в сторону вещей аккуратно сложенных. Там, заботливо отставленные в сторонку, тихо покоилось два (не три!) полиэтиленовых пакета. Сквозь их прозрачные стенки ясно были видны пусть немножко потрепанные, пусть чуток привядшие и малость сморщенные, но вполне живые Росточки Леса.

То, что надо!! Возле себя я обнаружила фляжку. Тяжеленькая, соблазнительно булькающая. Спасибо за заботу. ТАКАГО внимания от Него я и не чаяла. Вот уж от кого таки не ожидала!

Я лихорадочно отвинтила крышку, жадно припала губами к горлышку. На вкус – гадость, но жидкая гадость, и главное, удивительно быстро утоляющая жажду.

Итак, я попила воды и согрелась. То есть ветер, конечно, был все таким же стылым, и злобствовал не в меру. Но теперь я сидела – мое туловище выбралось из тени. А, оказавшись наполовину под теплыми солнечными лучами, я быстренько согрелась. Вставать не хотелось. Но этого от меня никто пока не требовал. За то, как раз появилось время подумать.

Во первых, пожалеть себя. Я выползла не на тот берег, на который следовало. Нет, нет, тогда все было в порядке: мне было не жарко и не холодно, а в самый раз. И ветром почти не пахло. Но теперь солнце естественным путем сместилось по небосклону и заметно опустилось к горизонту. Ветер тоже немного сменил направление и стал холодней. И вот: я оказалась в тени и под открыто злобствующим ветром. Тем временем, остальная компания, укрытая от сбесившегося воздуха самородным каменным заборчиком, и устроившись на самом (в данный момент) солнцепеке, все еще мило спала. Прелестно.

Решено: сменим дистанцию, – и дело с концом. А если серьезно… Итак: наш Незнакомец не Сверхсущество, не Бог, а человек. Лишь человек – пусть сильнее, выносливее, стремительнее любого из нас, – но человек, и по-человечески уязвим… и способен ошибаться. Я поняла это, и мне в дальнейшем, придется жить и действовать исходя из этого понимания.

Интересно. После нескольких глотков пойла из фляжки, моему телу жить стало не так хреново, в голове прояснилось, и сил вроде прибавилось. А чего бы это так – вдруг? Что-то вроде стимулятора? Допинг? Любопытно: когда, как, чем, и на сколько многим за это придется расплачиваться?

И еще. Я внезапно проголодалась. Это естественно. Проголодалась, – еще бы! Ведь мы не ели часов с десяти вечера, а это: ночь, утренняя беготня, двухчасовые сборы, дорога по Лесу и подготовка переходу через пустыню – еще час с четвертью, потом почти двухчасовая пытка в пустыне Лишайников и мой здоровый трехчасовой сон – прилично набегает. И не удивительно, что мне аж живот подводило от голодных судорог. Занятно другое: все это долгое время я не чувствовала голода… и жажды, и боли, и усталости тоже. Помню, мы пили воду, но лишь однажды, когда Он на этом настоял.

Странно все это. И неприятно. (А наши пустынные мытарства не заняли и двух часов!)

Конечно, в моей голове мелькнули еще кое-какие идейки, но развиться в полноценные мысли им не дали. Увидев, что я стала способна шевелиться, Незнакомец оторвался от работы – не более, чем на столько времени, что бы достать из кармана и кинуть мне перочинный нож. – На, выберись из комбинезона. Только сильно его не режь – еще понадобится. – Ободряющее заявление! – Твоя одежда в том тюке… И буди остальных, когда проснутся, передай им фляжку, из которой пила сама. – А потом продолжил потрошить рюкзаки. Что же, к этой его сдержанной (невежливой) манере общения с окружающими я уже попривыкла [13].

Брезент комбинезона легко расползся под руками. Я пристально вгляделась в его поверхность. Такое ощущение, что за два часа в пустыне, он постарел на два десятилетия: резина покрылась сплошным рисунком мелких трещинок, ее поверхность почернела, начала легко отслаиваться тонкими жесткими чешуйками; тканевая подложка пожелтела, обветшала. Двадцать лет за два часа…

С купанием, переодеванием в чистое, стиркой грязного я управилась раньше остальных. А поскольку новых команд от нашего Незнакомца не поступало, я решила немножко полюбопытствовать, и принялась обозревать окрестности.

Мы обретались на дне неглубокой (два моих роста) чашеобразной впадины... метров десять в поперечнике, – достаточные условия, что бы, кроме неба, не видеть ничего.