Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, вариа

„Перестаньте врать, Блок, — устало сказал Андрей. — Стыдно слушать…“ „Стыдно“ правится на „срамно“. И далее Воронин думает: „Попробуй мне только пол заблевать — я тебя, сукиного сына, одной промокашкой заставлю все убрать…“ Последнее слово правится на „подобрать“.

Фриц при допросе наносит Питеру Блоку „короткий удар в живот“. Затем Авторы изменяют „короткий“ на „режущий“.

В черновике Воронин определяет грабителя Копчика как „гнойный прыщ на теле общества“. Позже Авторы изменяют „гнойный прыщ“ на „фурункул [4]“.

У Гейгера во время допроса Копчика челюсть „далеко выдвинута вперед“. Затем Авторы находят более удачное описание: „свирепо выдвинута вперед“. Андрей, невольно любуясь Гейгером, замечает: „В нем уже почти ничего не осталось от надутого…“: „солдафона“ — в черновике, „молодого унтера“ — в поздних вариантах. И далее, вспоминая об исчезнувшей уже наглости Фрица, Андрей сначала называет ее „бессмысленной“, позже — „туповатой“.

Идя к шефу полиции, Воронин „ожидал втыка, крепкого начальственного фитиля“. „Крепкого“ изменяется на „шершавого“.

В перечислении ужасов в Здании присутствуют „черные провалы люков, дышащие неслыханным кладбищенским зловонием“. Авторы правят неточное „неслыханным“ на „ледяным“.

Папки с делами у следователя Воронина сначала „растрепанные“, затем — „разбухшие“.

Чачу а в разговоре с Ворониным называет русских „дураками“. Слово слишком заезженное, и Авторы правят: „идиёты“. И описание смеха Чачуа как „раскатистый хохот толстого кавказца“ правят на „раскатистый хохот страшно довольного кавказца“. Анекдот же про заварушку в Питере Андрей называет в черновике „нехитрым и глупым“, позже — „дурацким“.

Матильду Гусакову Воронин в сердцах (и мысленно) называет „старой стервой“, но называть так старушку… и Авторы правят: „старую корягу“.

Синагога, рядом с которым появлялось время от времени Красное Здание, была „исчерченной свастиками“. Исправлено на „изрисованной свастиками“. И кинотеатрик рядом — о нем упоминается, что он был оштрафован: в черновике — „за нелегальный показ порнографических фильмов“, в изданиях — „за показ порнографических фильмов в ночное время“. Но хоть так, хоть этак, все равно непонятно: а что, в дневное время можно? Или был там и легальный показ?

Один из военных, изображающих шахматные фигуры, в Красном Здании был украшен „массой орденов, значков, ромбов, нашивок“. Позже Авторы меняют „массой“ на „созвездиями“.

В Красном Здании жарко полыхал камин и слышалось „уютное потрескивание пылающих дров“. „Дров“ правится на „поленьев“.

Когда Воронин приходит в себя уже во время разговора с Кацманом и паном Ступальским, это описывалось в черновике так: „Словно соскользнула с него липкая полупрозрачная пленка кошмара…“ Авторы правят и получается: „Словно лопнула и растаяла эта липкая полупрозрачная пленка кошмара…“

При допросе Кацмана напряжение и степень возмущения у обоих достигает предела. „Что было в папке?!“ — кричит Андрей: „так, что у него даже что-то щелкнуло за ушами“ — в черновике; „изо всех сил“ — в исправленном варианте. В ответ на это: в черновике — „Изя тоже осатанел“, позже — „И тут Изя сорвался“.

Когда Давыдов гнал лошадь, он гикал: „усердно“ — в черновике, „отчаянно“ — в поздних вариантах.

Диван в редакции: в черновике — „потрепанный“, в других вариантах — „пыльный“.

Когда Наставник разговаривает с Ворониным о погасшем солнце, он отмечает: „Так что ретроспективно <…> эта тьма египетская будет рассматриваться уже как нормальная часть Эксперимента“. Потом Авторы заменяют „нормальная“ на „неотъемлемая, запрограммированная“.

Кацман, повествуя о том, как он оказался в редакции в период переворота, говорит о Гейгере: „Великий вождь открыл двери тюрем“. Но Кацману свойственна ирония, поэтому Авторы правят: „Великий вождь открыл двери узилищ!“

Воронин, уже господин советник, выходит из общего душа, „ступая на цыпочках“. Чтобы подчеркнуть появившуюся брезгливость персонажа, Авторы правят: „…ковыляя по грязноватому кафелю и брезгливо поджимая пальцы“. Чиновника, которого он встречает в раздевалке, Воронин мысленно характеризует: „Быдло“. Андрей уже вполне вошел в роль господина советника, он избранный, правитель. Но ведь этот чиновничек тоже из правителей, только мелкий, пустой, суетливый. И Авторы изменяют: „Недотыкомка [5]“. И снова, подчеркивая брезгливость „нового“ Андрея, „истоптанная“ песчаная аллейка правится на „заплеванная“. А когда в размышлениях Воронина упоминается Дания („Людей накормить от пуза! Да разве же это задача? В паршивой Дании это уже умеют делать много лет“), „паршивая“ правится на „задрипанную“.

Добавляют Авторы выразительности и библейских ассоциаций, описывая Город. В черновике: „Неоглядная сине-зеленая пустота к западу и неоглядная желтая вертикальная твердь с узенькой полоской-уступом, на котором тянулся город, — к востоку“. Исправленный вариант: „К западу — неоглядная сине-зеленая пустота — не море, не небо даже — именно пустота синевато-зеленоватого цвета. Сине-зеленое Ничто. К востоку — неоглядная, вертикально вздымающаяся желтая твердь с узкой полоской уступа, по которому тянулся Город. Желтая Стена. Желтая абсолютная Твердь. Бесконечная Пустота к западу и бесконечная Твердь к востоку“.

После драки среди рядовых членов экспедиции разгоряченный Воронин тупо разглядывает „свои трясущиеся пальцы“. Авторы правят — „подрагивающие“.

Воронин думает о вызвавшихся идти в поход добровольцах: „…авантюристы, сорви-головы“. „Сорви-головы“ Авторы изменяют на „сарынь на кичку“.

Речь Воронина перед статуями сразу писалась Авторами тщательно, поэтому подверглась она только стилистической правке с заменой „простых“ слов на „трибунные“: „гладкую бабу“ — на „роскошную особу“, „целыми толпами“ — на „побатальонно“, „засранцы“ — на „задрипы“, „говно“ — на „дерьмо“, „падла“ — на „тварюга“, „господа“ — на „сударики мои“, „восстановить“ — на „реализовать“ и др. Разве что только „премия Каллинги“ была в черновике „фабрикой имени Ногина“ и в рассуждении, кем был этот, чьим именем назвали, предположения были другими: не писатель и спекулянт шерстью, а полководец и живописец. И совсем маленькая вставочка, после слов „Ведь если всех вас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит“: „Ойло союзное забудешь, сколько стоит. Вот увлекся я тут с вами и забыл. Помню, что два рубля с чем-то кило… А вещь, между прочим, вкусная, не то что вы. Вроде коз-халвы. С орехами. Едали?“

Убирают Авторы повторы в описании. „Ларечник ходил вокруг своего разгромленного ларька, кряхтел, почесывал спину и, судя по выражению лица, явно что-то такое прикидывал“. „Судя по выражению лица“ и „явно“ выражают одно и то же: допущение оценивающего действия ларечника, поэтому первое убирается.

Убирают Авторы и канцеляриты, не присущие ни рассказывающему Давыдову, ни описывающему этот рассказ Воронину.

Вместо „Бородач <…> снисходительно на него поглядывал и давал пояснения. Гон, оказывается, имел место у краснух…“ — „Бородач <…> снисходительно пояснял, что гон на болотах бывает, брат, у краснух…“ И опять правят канцелярит у Воронина. Приглашая Давыдова в гости, Андрей говорит: „Если меня не будет, обратитесь к дворнику…“ „Обратитесь“ правится на „загляните“. И еще, когда Воронин думает о Давыдове, „его уход в Эксперимент больше похож на бегство от трудностей“ — на „в Эксперимент он, конечно, не пошел, а от трудностей убежал…“

Но особенно показательно выглядит правка Авторами глаголов. Глагол в повествовании (в остром повествовании, предназначенном для широкого читателя) имеет едва ли не главную роль — он как бы увлекает читателя, несет его по сюжету, поэтому с подбором глаголов Авторы особенно тщательны. Вот лишь некоторые. „Окрысился“ заменяется на „огрызнулся“, „ударился“ — на „ахнулся“, „прекратились“ (вопли) — на „утихли“, „потрогал“ (ударенное ухо) — на „ощупал“, „спит“ — на „дрыхнет“, „неоднократно заговаривал“ — на „не раз распространялся“, „показалось“ — на „померещилось“, „хочется спросить“ — на „тянет спросить“, „стукнул“ (кулаком) — на „ахнул“, „пытаясь“ (ухватить из пачки сигарету) — на „силясь“, „душила“ (одышка) — на „мучила“, „боретесь“ — на „сражаетесь“, „подняло“ — на „вознесло“, „охватило“ (ощущение вины) — на „пронзило“, „выглядывала“ (нижняя часть шофера из двигателя автомобиля) — на „выпячивалась“, „догадались“ — на „сообразили“, „рявкнул“ — на „гаркнул“, „вытащил“ — на „извлек“, „зашелестел“ — на „зашуршал“, „проорал“ — на „завопил“, „озираясь“ — на „вертя головой“, „ткнул“ — на „пнул“.