Слушайте звезды! (сборник)

Не видя сопротивления, Майк решил продолжить разговор.

— Когда-нибудь этот человек, — заявил он, картинно поворачиваясь в сторону Гришина, — очень пожалеет о том, что обращался со мной, как с бездушной куклой. Судьба за все воздаст ему сторицей. О-о, как я буду смеяться!

— Вектор, — прорычал Гришин, не оборачиваясь. — Убери отсюда этого кретина!

— Еще неизвестно, кто из нас двоих глупее, — с достоинством отозвался Майк.

Гришин на секунду оторвался от пульта и, повернувшись вместе с креслом, вперил полный ненависти взгляд в приосанившегося робота.

— Ты!.. Ты!.. Вон отсюда! Вон, кому говорю! Шваль! Жестянка! Дегенерат!

Выплеснув свою ярость, Гришин снова развернулся к пульту. За окном все исчезло в огромной туче пыли, поднятой реактивной струей корабля. За бронированным стеклом бесновался дикий вихрь. Пыль взвивалась вверх и закручивалась столбами. Осколки камней, словно пущенные мощной пращой, барабанили в окно станции, отскакивая от стеклянной брони и разлетаясь во все стороны. В разрывах пылевого облака смутно проступали очертания стартовой арматуры. И посреди всей этой свистопляски бушевал огненный смерч, бросая багровые отблески на приземистые корпуса технических построек. Этот смерч столбом уходил в небо и там, на самой его вершине, на восьмидесятиметровой высоте, висел двухсотсемидесятитонный транспортный корабль, медленно опускаясь все ниже и ниже как бы вгоняя своей колоссальной тяжестью этот ревущий огненный столб в посадочную площадь космодрома. Высотомер монотонным голосом начал отсчет высоты. Семьдесят четыре метра… Шестьдесят шесть метров… Пятьдесят восемь… Сорок… Рев двигателей, приглушаемый изоляцией, постепенно перешел в свист, а затем и вовсе пропал, выйдя за границы слышимого. Окутанное клубами дыма и языками пламени, разогретое до темно-красного свечения тело корабля осторожно коснулось опорами почерневших от жара базальтовых плит, приостановилось на мгновение, а затем грузно просело, втянув в себя огненный язык. Наступила полная тишина.

Гришин вынул из заднего кармана носовой платок и вытер со лба пот.

— Уф-ф, ну и посадочка… Когда это чертово корыто остынет, сходи посмотри, что там с охлаждением.

Вектор хотел что-то ответить, но Майк его опередил.

— Бесполезно, — произнес он, гордо глядя в стену. — Даже если вы будете стоять передо мной на коленях и целовать мне пальцы ног, я все равно для вас ничего не сделаю.

— Откуда, черт возьми, у тебя пальцы ног! — взвился Гришин, выскакивая из своего кресла, точно из катапульты.

— Откуда у тебя пальцы ног, идиот!

— Я попросил бы вас выбирать выражения, — произнес робот с достоинством. — Меня коробит ваш тон.

— Ты слышал? — Гришин подскочил к Вектору и вцепился ему в плечо. — Ты слышал, что он сказал? Его коробит мой тон! А? Каково! Двести микросхем в жестяной коробке требуют от меня придворного политеса. Слышал ты что-либо подобное?

Сморщившись от боли, Вектор с трудом оторвал от себя руку Гришина, поставил на стол недопитый стаканчик с кофе и произнес:

— По-моему, кое в чем он прав. Тебе бы не следовало так с ним обращаться.

— А как мне, черт возьми, с ним обращаться, когда он постоянно несет всякую чушь!

— Своими криками ты его провоцируешь на имитацию обиды.

— Не только обижен, но и оскорблен до глубины души патологическим хамством этого человека, — произнес за спиной Гришина Майк. Гришин дернулся и вдруг обмяк.

— Господи, сколько еще это будет продолжаться? Сколько мне еще терпеть этого идиота? Почему он никогда не цепляется к тебе?

— Потому что я не даю ему для этого повода. Вектор снова взял в руки стаканчик и, повертев, отхлебнул.

— Он хочет видеть себя человеком среди людей, и я этому не противлюсь.

— Ты что же, хочешь сказать, что я должен…

: — Я хочу сказать, что со стороны мне это кажется даже забавным.

— А мне нет, черт возьми! По ночам мне мерещится, что он приходит ко мне в каюту.

— Не просите, Гришин, этого не будет, — произнес Майк, направляясь в сторону двери. — Мое воспитание никогда не позволит мне остаться ночью в одной комнате с мужчиной. — Помолчав, Майк неуверенно добавил:

— Кажется, мы еще не состоим с вами в браке? Гришин застонал и, схватив у Вектора стаканчик, залпом выпил остатки кофе.

— Если он будет продолжать в том же духе, к вечеру я рехнусь.

— Потерпи еще пару дней, — предложил Вектор. — Послезавтра прилетит смена.

— Не хотите ли угостить меня рюмочкой коньяка? Майк неслышно подошел сзади и уставился на Вектора со своей неизменно идиотской улыбкой.

— Не будете ли вы так любезны предложить мне стул? Вектор заерзал в кресле под злорадным взглядом Гришина.

— Майк, пойдите проверьте мой скафандр. Через тридцать минут я выхожу на поле.

— Я вижу, здесь со мной не желают разговаривать. В нутре у Майка что-то щелкнуло и, повернувшись, он направился к двери. Взявшись за ручку, он обернулся и многозначительно произнес:

— Вы еще пожалеете об этом, когда будете нести мой хладный труп.

После этого он открыл дверь и скрылся в длинном коридоре.

— Слышал? Хладный труп! Где он только такого набрался?

Гришин налил в стаканчик еще кофе из кофейника и залпом выпил.

— Иногда мне действительно кажется, что он того…

— Что «того»?

Открыв шкаф, Вектор в задумчивости грыз ноготь, выбирая, какой из восьми теплозащитных костюмов надеть под скафандр.

— «Того» в смысле дурак, или «того» в смысле наоборот?

— Как это у тебя все просто! «Дурак», «наоборот»… А если и наоборот?

— Тогда почему ты его называешь кретином?

— А что, по-твоему это не кретинизм: «Гришин, принесите конфетку», «не предложите ли мне рюмочку коньяку?» А как он на меня смотрит! Ты заметил, как он на меня смотрит? Эта постоянная гнусная ухмылка…

— Ты повторяешься, друг мой. Вчера вечером ты говорил то же самое.

— И говорил! И еще раз повторю: он идиот. Или прикидывается идиотом!

— По-моему, ты преувеличиваешь. Майк — всего-навсего машина сложная, универсальная, но — машина. А машина не в состоянии притворяться. Она либо работает, либо нет.

— Значит, ты считаешь, что с ним все в порядке?

— Более-менее…

— Что значит «более-менее»? Он же над нами открыто издевается. Я тридцать лет проработал в космосе, но ни разу не слышал, чтобы робот строил хаханьки космонавтам. «Вам не кажется, что он сегодня слишком раздражен?» Тьфу! Мерзавец!

— Все?

— Нет!

— Что еще?

— Этот болван, этот кретин, этот кусок гнутого железа назвал меня сегодня слабоумным!

— Ну и что, тебя это оскорбило?

— Нет, меня это обрадовало. Я прямо-таки прыгал от счастья. Если бы он вдобавок обложил меня покрепче, я бы, наверное, вообще рехнулся от радости.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Я предлагаю выключить этого зануду. На два оставшиеся дня. Всего на два дня, а, Вектор? Хоть два дня я поживу спокойно.

— Ты сердишься, Гришин, значит ты не прав. А что касается Майка, то отключать его я тебе категорически запрещаю. Как бортинженер я несу ответственность за техническое обеспечение станции. Поведение Майка не несет угрозы нашему здоровью, все его выкрутасы безвредны, а вот его исключение из системы техобслуживания может повлечь за собой непредсказуемые последствия. Майк отвечает за определенный объем работ, который он один в состоянии выполнить в максимально короткое время. Пока он работает, я могу спать спокойно, зная, что любая утечка будет обнаружена и устранена в течение максимум пятнадцати минут.

— Чушь! Все чушь! Можно переналадить любого другого робота.

— Да, всего-навсего, каких-то шестнадцать часов работы. За это время достаточно крохотного метеорита величиной со спичечную головку, чтобы Шустер и Григорянц нашли здесь два синих трупа.

Вектор пожал плечами.

— Ну, ладно, Гришин. Будь умницей. Я пошел. Включи связь. Когда я одену скафандр, я хочу постоянно слышать твой ангельский голос. Надеюсь, ты мне будешь сообщать все, что произойдет здесь в мое отсутствие.