Менуэт святого Витта. Властелин пустоты

— Приятно услышать комплимент. Теперь укажи путь в Столицу, и мы уйдем.

— Столицы не существует!

— Напрасно лжешь. Подумай. Иначе может обернуться так, что — прости — мне придется убить тебя.

Хранительница расхохоталась.

— Убей, Зигмунд, убей. Это ты можешь. Убери камень со своей дороги. И попробуй найти в Хранилище упоминание о Столице.

Умнейший молчал. Леону хотелось закрыть глаза и заткнуть уши. Хранительница с распавшимися по плечам седыми космами походила на степную ведьму, какими матери пугают непослушных детей.

— Взгляни на своих приспешников, Зигмунд. Вот ведь жалкий народец. Мальчишки, неучи — а погляди, даже они отшатнулись. Неужели ты в самом деле на них рассчитывал? Человека не перекроить заново за несколько дней, ты просто не хочешь поверить в очевидное… Что ж, убей меня, если тебе позволят. Ты знаешь, что будет потом — тебе дадут убиться самому в горах или болотах. А может быть, тебя загонят в Междулесье, и ты высохнешь в мумию от жары и жажды. Выбирай.

Умнейший медленно покачал головой.

— Лет пятнадцать назад мне предлагали стать Хранителем в одной деревне на западе, а я отказался… Ты стареешь, Кларисса, и привыкла управлять дураками. Любой ум гибнет, не находя работы в полную меру своих сил. В прежние времена ты сообразила бы сразу, что я тебя не трону и пальцем. Я поступлю иначе… — Умнейший выхватил факел из рук Леона. — Ну как? Теперь ты, конечно, поняла, что я собираюсь сделать.

— Ты этого не сделаешь, — презрительно проронила Хранительница. — Я знаю.

— Почему же нет? — Умнейший пожал плечами. — Дощечки горят быстро, а пчелиная бумага еще быстрее. Достаточно прикоснуться огнем к любому свитку, и Хранилище уже не спасти. Подумай и пойми, что я это сделаю. Только не размышляй слишком долго — факел прогорает.

— Ты не сделаешь этого!

— Да?

Выдернув из кучи первый попавшийся свиток, старик быстро поднес к нему факел. На несколько секунд стало светлее, в неподвижно расширенных глазах Хранительницы жутко заплясало пламя. Мальчишки за спиной Леона забыли дышать.

То, что осталось от свитка, Умнейший швырнул на земляной пол и затоптал тлеющие обрывки.

— Это была модель, Кларисса. Показать на натуре?

— Гадина! — от хриплого стона Хранительницы Леон вздрогнул.

— Ты всегда находила для меня самые ласковые слова, — кротко согласился Умнейший. — Приятно узнать, что твоя квалификация не утеряна. Скажи еще словечко, тебе станет легче. А потом покажи нам путь.

Хранительница хрипло рассмеялась.

— Когда-нибудь ты умрешь скверной смертью, Зигмунд. Твоя душа не найдет покоя на Нимбе. И люди проклянут тебя!

— Возможно. Кстати, факел уже гаснет…

— Помнишь наше путешествие за Междулесье лет тридцать назад? Ту деревню, где ты впервые выиграл состязание мудрецов? Я тогда гордилась тобой, Зигмунд. От той деревни два перехода почти точно на север, через Голь Покатую. Уходи! Ищи там.

— А точнее?

— Точнее знает Нимб.

Умнейший покачал головой.

— Я не думаю, что ты соврала, но на всякий случай уясни себе, пожалуйста, одно: если по твоим указаниям мы не найдем Столицу, мы вернемся. И тогда Нимб тебе в помощь, Кларисса! Нынче времена меняются быстро, а беженцам твое упрямство совсем не понравится. Боюсь, как бы они не спалили Хранилище вместе с тобой.

— Что еще ты можешь добавить?

— Я не пугаю, я предупреждаю…

— Ты узнал то, о чем молчали поколения Хранительниц. Чего тебе еще надо от старой измученной женщины?

— Путь не близок…

Рот Хранительницы искривила усмешка.

— Можешь не продолжать, Зигмунд. Не беспокойся. Я отдала бы тебе даже последнее, чтобы ты убрался из Города как можно скорее и дальше вместе со своим стрелком.

— И с нами! — крикнул Тирсис.

— И с глупыми мальчишками…

«Но без меня», — захотелось сказать Леону. Он понимал, что не скажет этого. Поздно возражать. Бессмысленно.

— Прости меня, — повернулся к нему Умнейший. — Ты, кажется, хотел остаться…

Леон только махнул рукой.

Глава 8

В драконьей семье не без урода. Случается, драконы-карлики появляются на свет сами собой, и считается, что встреча с ними в лесу приносит несчастье. Гораздо чаще драконьих недомерков фабрикует человек. Для этого годится в принципе любой слизнивец, однако морочники отбирают драконьих личинок по каким-то неясным, только им известным признакам.

Лишь невежа станет выведывать секреты чужого ремесла из пустого любопытства. Леон знал только то, что когда из куколок выводятся маленькие дракончики, их сажают на особую диету, и морочники не отходят от них ни на шаг. В результате вырастают дракончики ростом с невысокого человека, а если брать рост по холке, то и того ниже.

Морочник — профессия редкая, почти не встречающаяся в деревнях. Хороший шептун без особого труда лишит дракона воли, принудив его делать то, что нужно человеку. Драконья тупость вошла в поговорку, сам по себе дракон годен исключительно на мясо и шкуру, и лишь морочник может навести на тупое животное мороку, заставив его вообразить, что он не дракон, а кто-то еще. Странным образом при этом возрастает сообразительность зверя и его способность понимать команды. Карликовые дракончики, вообразившие, что призвание их жизни — бегать под седлом, могут мчаться без устали от восхода до заката и охотно слушаются узды.

Щуплый мальчишка-морочник оказался словоохотливым и рассказал, что сам он занимается морокою с трех лет и среди местных морочников считается одним из лучших, уже обогнал отца, но до покойного деда, по правде сказать, ему далеко, — дед умел всё и однажды даже заставил дракона поверить, что он не дракон, а человек, но кончилось это трагически: гнусно подмигнув, дракон тут же сожрал деда и дал деру в лес, так что пришлось снаряжать специальную облаву для уничтожения людоеда. Должно быть, дед что-то напутал либо взял для морочной модели совсем уж негодящего человека, осталось только вопросом — где он такого нашел. Позднее многие пытались повторить дедов шедевр на карликовых дракончиках, однако в результате самых самоотверженных усилий получались либо коварные и злобные бестии, либо мирные дебилы, абсолютно ни к чему не пригодные, и в конце концов Хранительница распорядилась прекратить ненужное баловство.

— А птицей он возомнить себя может? — сгорая от любопытства, перебил мальчишку Кирейн.

— Может, но не полетит. Только зря умрет от огорчения.

— Жаль, — вздохнул Кирейн. — Полетали бы.

Бегущего совиного страуса (а стоячими их никто никогда не видел) не успеешь и разглядеть, как его уже и след простыл. Не то чтобы их кто-то гонял или они гонялись за кем-то — просто они всю жизнь на бегу и даже яйца не высиживают, а выбегивают, прижимая их к животу и темпом бега регулируя температуру инкубации. Об этом знает каждый охотник. Единственное, чего Леон никак не мог предположить, так это того, что у дракончика, вообразившего себя страусом, окажется такой тряский галоп. Леон только-только собрался сообщить об этом Умнейшему, как тут же пребольно прикусил язык и решил, что разумнее будет помалкивать. Ветер свистел в ушах.

За все время, пока они готовились к походу, Кларисса так и не показалась на глаза, чему Леон нисколько не удивился, зато по ее распоряжению на место сборов принесли несколько корзин и плетеных коробов, наполненных всевозможной снедью, немного Тихой Радости и с десяток оплетенных особым способом тыквенных фляг с ручками для приторочивания к седлам.

— Пустые… — разочарованно протянул Кирейн, взглянув издали.

Леон попробовал на вес — фляги действительно были пусты.

— Словам не веришь, да? — горько сказал Кирейн. — Что ж я, совсем не чую, что ли. А вон в той вчера еще была Тихая Радость, да кто-то выпил…