Начало тьмы (СИ)

Хлопнув себя по коленям, Отари поднялся с нагретого за день камня, еще раз оглянулся — огней на равнине уже не видно. Оскальзываясь и шурша осыпаемой землей, начал спускаться вниз, время от времени подсвечивая впереди себя фонариком. Фонарик подарил Жюль — когда уже отъезжал на своем «комби». Вспомнил… Отари усмехнулся. Вернулся и вот — подарил. «Темно ведь, а тебе возвращаться…» — голос этнографа словно прозвучал в ушах. Не пропал бы… Отари специально предупредил, чтобы не лез глубоко — если все так, как ему кажется, то это было бы непростительным легкомыслием. И не забыл бы еще насчет заглушки… Нет, Жюль не похож на бездумного упрямца — это дает надежду, что все обойдется.

…Холмы заслонили равнину — Отари двигался, полагаясь скорее на чутье, чем на зрение. Путь до станции хорошо знаком — ноги сами ведут… Ило вспомнил, как уходил от стражей — стояла такая же тьма. Тогда он ушел. Теперь, похоже, возвращается…

Через полчаса он увидел оранжевые огни антенны. Выбравшись из лохматой травы, уверенно направился к чернеющему куполу. Идентификатор, послушно щелкнув, отключил защиту — Отари позаботился о том, чтобы задействовать охранную автоматику. И не раз его посещала мысль — а не отсидеться ли? Не будет же Бронтом взрывать собственную племянницу… Однако после обследования запасов эту мысль пришлось оставить — без пищи, а особенно без воды, долгой осады не выдержать. Инар получала продукты раз в неделю с главного склада, подступиться к которому не представлялось возможным, полностью же переходить на местные продукты Жюль не рекомендовал — в них много чего недоставало, но, что хуже всего, кое-чего было слишком много. Рисковать здоровьем Инар ради сомнительного успеха? Отари это и в голову не пришло. Честно говоря, он был сыт по горло своей ролью, и всякая необходимость приказывать вызывало у него чувство, похожее на тошноту.

…Аккуратно закрыв за собой дверь, координатор остановился. Повинуясь внутреннему голосу, в задумчивости открыл щиток блока охраны. Несколько секунд ушло на созерцание разноцветной схемы. Внезапно решившись, он намотал на руку пучок невесомых проводков и одним рывком выдернул их из гнезд, озарив внутренность тамбура зеленоватой вспышкой. Замок больше не закроется. Теперь пути назад нет…

Бесшумно скользнув вниз, открыл дверь — и чуть слышно выругался. Инар, прикорнув на своем кресле, сладко посапывала, положив на руки лохматую головушку. Осторожно просунув руки, он приподнял ее — голова, качнувшись, оторвалась от пульта. Что-то сонно пробормотав, девушка прикорнула у него на плече. Чувствуя, как в груди что-то тает от этой невесомой тяжести, он отнес ее в спальню и опустил на перину. Так же медленно, боясь оторвать взгляд от детски незащищенного лица, вытащил руки — они словно бы продолжали хранить сонное тепло ее тела. Неясное чувство, всегда ощущаемое им при виде Инар, теперь переполняло его — и невдомек было суровому служителю организации и порядка, что у этого чувства есть простое человеческое название — нежность. Вздохнув, он машинально, как это делал в интернате, ухаживая за младшими, снял с ее ног туфли на «пружинках» и укрыл легким одеялом. В задумчивости играя желваками, вышел и затворил за собой дверь. Потом, подумав, тщательно запер ее, и для верности еще задвинул тяжелой тумбочкой гигиента. Прислушался — все спокойно. Ну и славненько… А теперь, новый хозяин станции, за дело!

Прежде всего он уничтожил следы своего пребывания здесь — кровать, разобранная на составные части, заняла свое место в кладовке, так же как и часть медицинской аппаратуры — в конце концов, могут быть у Инар свои причуды? Тщательно обыскав каморку, он собрал все свои вещички и спустил на кучу мусора робота-уборщика. Кажется, все… Осмотрев сияющую чистотой и пустотой каморку, он подавил невольный вздох. Первая по настоящему своя комната… До того приходилось жить только в общежитиях. На Земле они не очень отличаются от прочих — гостиницы не в счет. Как попало набив вещами сумку, координатор чуть было не положил туда же отчет Кутюрфа — опомнившись, поискал шкафчик для документов и аккуратно положил листки туда, навалив сверху еще какие-то папки. О причудах Инар уже упоминалось…

…До рассвета времени хватило — для определения даты мрога он сделал несколько параллельных расчетов, используя тенденциограф. Коэффициент g, привязанный к различным процессам, вел себя безукоризненно. Голоса туземцев — что же, совпадение уже произошло? Нет, оставалось еще как минимум пять дней. Хорошо. Переключился на другой график — частота празднеств… Скорость физиологических изменений… Экстраполяция увеличения хроносдвига и возможные характеристики вещества, выведенные с помощью уже известных формул проакустики… Напоследок еще и соотнесение с археологическими данными. После двух часов яростной работы Отари с некоторым недоумевающим торжеством смотрел на результат, выскочивший на экране после усреднения: «4,9–7,2 плонийских суток». В горячке работы он как-то не подумал, что конкретно он вычисляет. Что начнется, когда подойдет этот срок? И что подразумевают под этим сами экспериментаторы? «Не поздновато ли спохватился…» — усмехнулся себе Ило. Главное, что знает он и чего не знают они — что бы ни началось, это начнется война. Маленькие миролюбивые плонийцы, так боящиеся океана — как же он сразу не понял, для чего предназначены их хрупкие тела?! Нервные окончания волос — излучатели и приемники психоизлучения… Загадочные канальцы в коже — в них вода… Пока. В океане они обретут свой истинный облик, соединившись в одно целое с послушными их воле массами воды… Вернее, того, что было когда-то водой. И, как назло, самая интересная часть их жизни останется никому не известной. Отари отмахнулся от назойливых сожалений — до любопытства ли сейчас! Жизнь десяти тысяч человек висит на волоске, а он… Хотя вот, Бронтома, например, ему что-то не очень хочется спасать. Да и прочих фанатиков Евгенички — вполне понятное чувство генетической парии к генетической элите. Но есть и другие — их он должен предупредить. Отари неуверенно обежал глазами пульт управления — сейчас он мог бы связаться с любым человеком или роботом… Но только здесь, на Плоне. Жаль… До Земли его голос не дойдет — нет, не из-за слабости сигнала или несовершенства аппаратуры. Просто слушать его будут те, кто и обрекал новоиспеченного координатора на позорный провал. Лучшее, что можно сделать — послать сигнал бедствия с просьбой об эвакуации. Тогда максимум дней через десять-пятнадцать над планетой зависнет ближайший корабль Патруля, а там, худо ли бедно, могут уместиться до двух тысяч человек… Возможно, в зоне приема окажутся еще несколько кораблей. Оставшихся на планете, предварительно накачав наркотиками до полного обалдения, придется временно разместить на острове — в центральной части, откуда не видно океана. Что ж, можно начинать — и Отари, внимательно приглядываясь к экранам малознакомых приборов, начал осторожно настраивать генератор. Перед этим он отключил все каналы связи — это заставит руководителей обратить на него внимание.

…Внимание не заставило себя долго ждать — через двадцать минут после начала вахты сигналы вызовов мигали уже десятками, но Ило пока не обращал на них внимания, как опытный рыбак на дрожание поплавка — так, мелочь теребит. Настроив несколько каналов на ближайшие населенные миры, он заканчивал программирование импульсов, когда впервые клюнула крупная рыбина — на осветившемся экране появилось чье-то недовольное заспанное лицо и издало невнятный звук. Начальник связи одной из баз догадался переключиться на ближайший из трех спутников и достал-таки станцию. Подрегулировав звук, Отари сделал его более разборчивым, стали различимы отдельные фразы: «…нарушение режима обмена… кто позволил! …самоуправство, каковое…» и так далее — тоже, видимо, по заданной программе. Ило посмотрел на часы — Инар должна была уже проснуться. Что-то ее не слышно… Экран замельтешил и погас — спутник вышел из зоны приема. Черт бы побрал эти спутники! Впрочем, прямо над станцией висел стационарный. Но воспользоваться им могли лишь несколько человек в экспедиции — они-то ему и нужны.