Лик зверя

У трапа ракетоплана я включил аварийный вызов. Клим сразу же открыл люк, и я быстро забрался в шлюзовой отсек. Выждав, пока окончится процедура специальной обработки, отвинтил шлем высшей защиты и, не снимая основного скафандра, прошел на центральный пост управления. Фехнер ждал меня здесь же и сразу вышел мне навстречу. На нем был надет обычный скафандр без шлема. Сейчас он выглядел взволнованным, хотя по радио его голос казался мне спокойным.

- Как на поверхности? - поинтересовался он, лихорадочно блестя глазами.

- Признаться, я ожидал лучшего, - буркнул я. - Ну, что тут у тебя случилось?

Я остановился около пульта управления, осматривая приборы.

- Сам не понимаю, в чем дело! - пожал плечами Фехнер, подходя ко мне. - Перед отлетом все было исправно, и вдруг такое...

Я склонился к информационному дисплею бортовой ФВМ, прочитал показания приборов. Запросил ФВМ о неисправности. Тут же пришел ответ, сообщавший, что в третьем отсеке двигательной установки обнаружена поломка. Причины аварии выясняются. Я выпрямился, вздохнул.

- Что будем делать? - спросил Клим, внимательно следивший за мной.

- Пока мне ясно только одно: самим нам двигатели не починить. Придется возвращаться на Орбитальную на моем аппарате.

- А как же мой корабль?

- Оставим здесь. Ничего не поделаешь. Аппарат неисправен, и на орбиту нам его уже не вывести.

Клим задумчиво почесал в затылке.

- Да ты не волнуйся! - успокоил я его. - На Базе мы все объясним. Факт поломки ведь налицо! Они пришлют ремонтников. К тому же, не плохо было бы снарядить сюда и хорошую исследовательскую экспедицию. После всего, что мы здесь с тобой увидели, думаю, она прилетит очень скоро. Но это решать уже Совету Экономики и Совету Звездоплавания. Ладно, собирайся! Пора возвращаться, а то ребята на орбите неизвестно что о нас подумают.

Фехнер пошел в шлюзовой отсек и вернулся через минуту, неся скафандр высшей защиты. Я помог ему влезть в него, проверил герметичность. Оглядев в последний раз пульт, Клим погасил свет в посту управления, и мы вышли с ним в переходной тамбур. Когда уже люк захлопнулся за нами и погасли прожекторы корабля, в душе у меня появилось чувство невосполнимой утраты при виде покинутого и словно умершего корабля. Не оглядываясь, мы быстро пошли прочь. Вскоре достигли моего ракетоплана и, забравшись внутрь, сразу же стартовали.

Вырвавшись из плена темной атмосферы и оставив далеко позади стремительно удаляющийся серпик неприветливой планеты, наш корабль устремился к далекому Солнцу, сопровождаемый двумя другими кораблями, в которых летели наши товарищи. Где-то там, на полпути к Земле, находилась наша заветная цель - рукотворный кусочек земного мира - громадная станция, вынесенная человечеством в эти холодные глубины космоса как форпост освоения новых неизведанных миров. Она стремительно неслась в пространстве по исполинскому кругу своей орбиты, готовая принять на свой борт отважных странников, возвращающихся с далеких звезд.

* * *

В эту ночь я почти не спал. Стоило закрыть глаза, и странные тяжелые видения начинали преследовать меня. Кошмары становились невыносимыми, и я в холодном поту вскакивал с постели.

В темноте, где-то под потолком каюты, шумел вентилятор, перегоняя потоки теплого и влажного воздуха. Я покосился вправо; различил контур стола и яркое пятно умывальника у огромного темного провала иллюминатора, за которым в чернеющей пустоте острыми иглами горели бесчисленные звезды. Некоторое время я смотрел в иллюминатор, отмечая по едва заметному движению звезд движение станции, на которой я находился, пока не появилось тошнотворное чувство головокружения. Пустота за стеклом - без границ, без направлений, без верха и низа - ощутимо давила на меня. Я будто проваливался в нее, с ужасом сознавая, что падаю в никуда и что падение это будет длиться вечно, как движение звезд за стенами станции. Сознание бесконечности Вселенной подавляло меня, уничтожало мое собственное "я", делая его незначимым и ничтожным. Я попытался представить себя сливающимся с этой массой звезд и почувствовал, что время останавливается и что я сам превращаюсь в "ничто", раздавливаемый этой вселенской громадой...

Нет! Так можно лишиться рассудка. Недаром же врачи запрещают подолгу смотреть на звезды, находясь на Орбитальной. Я протянул руку и передвинул небольшой рычажок в стене - стекло иллюминатора тут же стало непроницаемым. Я сел на койке, опустил босые ноги на пол. На столе около постели стоял стакан с соком. В горле у меня пересохло, и сейчас не мешало бы прополоскать его чем-нибудь. Я пошарил рукой по столу, в темноте едва не смахнув стакан на пол. Поднес его к губам и стал с жадностью пить. Сок был слегка кисловатым на вкус, но сейчас мне было все равно.

Вдруг в тишине ночной станции я совершенно отчетливо услышал слабый, приглушенный толстыми переборками человеческий вскрик. Я встрепенулся, поставил стакан с недопитым соком на стол. Прислушался. Казалось, звук исходит из этой космической пустыни за стеклом иллюминатора. Но впечатление это было обманчивым. Сейчас я понял, что странный шум доносился из вентиляционной решетки под потолком. Быстро встав с постели, подошел к стене, где была решетка, и приложил ухо к шероховатой поверхности, покрытой защитным слоем пенопластика нежного персикового цвета.

Теперь я совершенно отчетливо различил приглушенный шум какой-то возни, исходивший с нижней палубы, затем услышал звук бьющегося стекла. Судя по всему, там происходила какая-то борьба. Вдруг я сообразил, что прямо подо мной находится каюта Джино Карручи. Тревожное предчувствие заставило меня быстро одеться и выбежать из каюты.

Я прошел влево по проходу, в сторону радиостанции, и, приблизившись к круглой камере, от которой расходились в разные стороны широкие коридоры, ведшие в другие отсеки, сел в кабину лифта. Спустившись палубой ниже, вышел в такой же коридор с рядами нумерованных дверей. Остановился около двери каюты Карручи, прислушиваясь. На этот раз за дверью было все тихо. Осторожно взявшись за ручку, я открыл дверь и заглянул внутрь. Здесь было темно и пахло какими-то химическими реактивами, чем-то едким, похожим на хлор. Я сразу вспомнил, что Карручи увлекался химией.

- Джино! - тихо позвал я, но мне никто не ответил.

Может быть, он просто спит? Здорово же будет выглядеть мой ночной визит. Что если я действительно ошибся?

Ощупью я нашел на стене выключатель и зажег в каюте свет. В кресле перед иллюминатором, спиной к входу, неподвижно сидел Карручи. Он никак не отреагировал на мое появление, поэтому я подошел ближе. Голова Джино была откинута на высокую спинку кресла, а широко раскрытые, полные ужаса глаза устремлены в глубину космоса за окном. Нижняя часть его груди зияла огромной черной дырой, проделанной лучом излучателя. Обнажившееся мясо и внутренности обуглились и кровоточили грязной сукровицей. Пальцы его рук сжаты в кулаки и побелели.

Неприятный холодок разлился в моей груди. Передо мной было мертвое тело моего товарища, обезображенное разрядом излучателя. Первой мыслью было как-то помочь ему, вызвать сюда врачей, сделать что-нибудь. Я даже кинулся к аптечке, в надежде найти там капсулы с криораствором, но потом понял бесполезность этой попытки. Я опустился на незастеленную койку, пытаясь спокойно осознать случившееся. В узком зеркале на внут ренней стенке шкафа, стоявшего у самого входа, была видна часть каюты. Там что-то двигалось. Я резко обернулся в эту сторону, но сразу же понял, что это мое собственное отражение.

Что же здесь произошло? Никаких сомнений в том, что Карручи мертв, быть не может. На первый взгляд, случившееся можно охарактеризовать, как самоубийство. В общем-то, исходя из моей теории, это только укрепляет мои подозрения насчет Карручи. Если он действительно был агентом, то вполне мог почувствовать мой интерес к себе и расценить это, как провал своей миссии... Но подобное развитие событий слишком уж явно выводит меня на резидента. Что-то здесь не так. Уж очень знакомый почерк, однажды уже виденный мною. Кто-то явно пытается сбить меня с толку!