Лик зверя

Взглянув на наружный термометр, я пришел в еще большее изумление. Снаружи температура воздуха была почти равной нулю по шкале Цельсия, и это вместо предполагаемых минус двухсот тридцати! Несколькими минутами позже кристаллические "деревья" расступились, и мой ракетоплан оказался на свободном пространстве, зависнув на высоте ста метров над поверхностью планеты. Впрочем, самой поверхности по-прежнему не было видно: внизу густыми клубами стелились загадочные испарения ядовитого желтого цвета, полностью скрывавшие почву. Пришлось включить локатор и изометрическую проекцию, чтобы просмотреть черты рельефа внизу.

Где же Фехнер? По сигналу пеленга, его аппарат находился прямо подо мной. Я поискал лучом локатора, и тут же на пульте звякнул сигнальный звонок. На экране появилась яркая световая точка. Вот и аппарат Клима! Я включил аварийный вызов.

- Клим! Ты слышишь меня?

- Все нормально, Влад, - сразу же отозвался Фехнер. - Вижу тебя. Садись, только осторожнее! Почва здесь очень неустойчива.

- Знаешь, - сказал я, - похоже, мы с тобой стоим на пороге величайшего научного открытия! Что это за туман внизу?

- Какие-то газы, вырывающиеся из недр планеты, - пояснил Фехнер. - Здесь полно расщелин, из которых бьют целые газовые фонтаны. Зрелище просто фантастическое! Я не могу понять, что происходит, Влад? Всю жизнь я считал Эреб простым куском камня, покрытым метановым льдом. А тут такое творится!

- Я же тебе сказал, что мы с тобой можем перевернуть все представления об эволюции Солнечной системы. Может быть, когда-то очень давно, миллионы или миллиарды лет назад, Танат и Эреб были единой целостной системой, впоследствии присоединившейся к нашему Солнцу во время его путешествия по Галактике? Недаром же некоторые ученые склонны относить Танат к классу звезды - коричневого карлика.

- Да, но откуда такой нагрев поверхности? - изумился Клим. - Не хочешь же ты сказать, что его греет Танат?

- Не знаю. Сам пока не могу понять, в чем тут дело. Возможно, в этом как-то замешаны глубинные вулканические процессы или что-то другое... Послушай, эти газы внизу, они опасны?

- Думаю, да. Судя по анализатору, это какие-то сернисто-углеродные соединения. На всякий случай надень скафандр высшей защиты. Я буду ждать тебя. Как только подойдешь, дай сигнал, и я сразу же открою люк.

Я облетел пустошь, вернулся и завис над тем местом, где опустился ракетоплан Фехнера. Снизился до минимума и нажал кнопку на пульте. Тотчас на контрольном табло вспыхнул ряд зеленых огоньков, показывая, что от корпуса аппарата отскочили посадочные упоры. Не торопясь, осторожно я довел мощность двигателей вертикальной подвески до нуля. Всем телом ощутил, как машина грузно осела на грунт. Ну, вот и все! Но, к моему удивлению, аппарат продолжал оседать, медленно раскачиваясь на посадочных упорах.

Из предосторожности я проверил систему стабилизации: коленчатые упоры продолжали раздвигаться, уходя все глубже в рыхлую почву. Еще немного, и запас их длины кончится, и тогда аппарат ляжет корпусом на грунт. А что если осадка и тогда будет продолжаться? Ведь я не проверил упругость почвы перед спуском. Тогда ракетоплан засосет, как в трясину, и вырваться уже будет невозможно!

На лбу у меня выступил холодный пот. Нужно было срочно взлетать, пока еще можно это сделать. Я протянул руку к пульту управления, собираясь включить стартовые двигатели, но в этот момент оседание, наконец, прекратилось. Ракетоплан в последний раз качнулся на упорах и застыл, обретя несокрушимую устойчивость. Я вздохнул с облегчением, посмотрел на экраны, которые заволокло непроглядными ядовитыми испарениями.

- Клим! Выхожу наружу, - сообщил я, включив связь.

- Как посадка? - поинтересовался он.

- В норме, - признаться, я немного перенервничал, но сейчас не подал вида.

- Жду тебя! - сообщил Фехнер.

Я подумал: на поверхности сейчас нулевая видимость. Как мне его искать в этом тумане? Попросил:

- Не выключай радиолуч. Мне будет легче найти тебя.

- Хорошо. Луч оставляю.

Сеанс связи был окончен. Я влез в скафандр высшей защиты, проверил исправность приборов и вышел в шлюзовой отсек, предварительно переключив на автоматику открытие и закрытие выходного люка. Некоторое время пришлось стоять в тесном переходном тамбуре. В полумраке на боковом зеркале для визуального осмотра, обязательного перед выходом на поверхность, я увидел свое темное отражение.

Скафандр, снабженный дополнительной защитой из молекулярно перестроенного металла, приобретшего необычайную гибкость и прочность, чуть ли не вдвое увеличивал объем моего тела и поблескивал наружным серебристым защитным слоем. Шлем полностью скрывал мою голову, оставляя для ориентации в пространстве только узкую смотровую щель.

Наконец, под потолком тамбура загорелась красная лампа, и крышка люка со звоном отскочила в сторону. Сразу же мощно загудел воздушный поток биологической экранировки. Я осторожно выглянул наружу и ощутил невольное волнение. Еще бы! Ведь не каждому человеку в наше время доводилось ступать на поверхность чужой планеты в роли первопроходца. Внизу, метрах в трех от края люка, виднелась бугристая почва красно-коричневого цвета. Кругом стелились клубы желтых испарений. Прожекторы ракетоплана не в силах были пробить своими лучами их пелену. Я не видел ракетоплана Фехнера, который был где-то совсем рядом. Протянул руку назад, нащупывая бухту спусковой лестницы, сбросил ее вниз. Звякнули алюминиевые ступеньки. Подтянувшись и встав на первую ступеньку ногой, я навалился на лестницу, проверяя крепление. Все было в порядке, и я стал спускаться вниз. Выходной люк сразу же захлопнулся.

Добравшись до последней ступеньки, я на всякий случай тронул почву ногой. Мало ли, вдруг здесь действительно болото? Но почва подо мной была твердой. Я встал на нее обеими ногами и прислушался. Радиолуч по-прежнему посылал пеленг, отдаваясь в наушниках мерным попискиванием. Пеленг этот шел откуда-то справа. Счетчик расстояния показывал, что до источника меньше двухсот метров. Я повернул в ту сторону. Сквозь пелену испарений было видно, как в отдалении, прямо из почвы, бьют струи ядовито-желтого газа.

Сделав несколько шагов, я сразу понял, что кажущаяся устойчивость почвы на самом деле обманчива. С каждым новым шагом я проваливался в бурую массу, все больше увязая в ней ногами. Увидел впереди непонятные силуэты. Остановился, приглядываясь. Я не сразу сообразил, что странные игольчатые контуры появились только на стекле моего шлема. В следующее мгновение всю смотровую щель затянуло паутиной коррозийных образований. Потеряв ориентацию в пространстве, я принялся протирать стекло перчаткой скафандра. Взглянул на свои руки: серебристый металл покрывали пятна бурой плесени, увеличивавшиеся с каждой секундой. На стекле шлема вновь появился белесый налет.

- Вот гадость! - воскликнул я.

- Что случилось? - взволнованный голос Фехнера сразу же отозвался в моих наушниках.

- Это какая-то кислота! Газообразная кислота! Она разъедает скафандр. Это невероятно!

- Включи биологическую экранировку! Слышишь, Влад?

- Да, да! Сейчас!

Поток биологического экрана оградил меня неприступной стеной, и я двинулся дальше. Почва не налипала на ботинки скафандра: масса ее, казавшаяся вязкой, на самом деле обладала некоторой упругостью. Правда, несколько раз прямо из-под моих ног били струи газа, и тогда мне приходилось отступать назад и обходить стороной опасное место. Наконец, я смог различить впереди смутный абрис корабля, припавшего к поверхности планеты. Прожекторы его были включены и высвечивали край подножья огромного кристаллического "дерева", верхушка которого терялась где-то в клочьях тумана.

Я приблизился к ракетоплану, осмотрел беспорядочное скопление "корней", каждый из которых был толщиной со ствол векового земного дерева. Чернеющие провалы между ними казались входами в таинственные пещеры. Я осветил фонарем один из них. Огромное углубление уходило далеко под основание "дерева". Мне даже показалось, что там появилось какое-то движение, но это ощущение быстро прошло.