Последняя цитадель Земли

Генри Каттнер, Кэтрин Люсиль Мур

Последняя цитадель Земли

ДАМА, КОРОЛЬ И МНОГО ДЖОКЕРОВ

В который раз приходится начинать с того, что история нашего знакомства с западной научной фантастикой сама по себе фантастична донельзя.

Стоило только в середине 1960-х годов появиться первым переводам мало кому известного тогда американца Генри Каттнера, как автор сразу же сделался любимцем отечественной читающей публики. Да и как было не поддаться обаянию создателя «уморных» историй (к счастью, и переведенных уморительно-смешно) про горе-изобретателя Галлагера или «крутую» семейку мутантов с кентуккийских холмов — Хогбенов! Отдельные пассажи из последнего цикла [1] — типа того, в котором объясняется, как пьяница папуля сначала навострился превращать в крови выпитое спиртное в сахар, а затем «обучил своих друзей, которых звать Ферментами (не иначе как иностранцы, судя по фамилии), превращать сахар обратно в алкоголь и потому умеет оставаться пьяным сколько душе угодно»,- быстро вошли в студенческий фольклор.

В те же времена состоялось знакомство с другими рассказами писателя, уже совсем не смешными. Взять хотя бы щемяще-траги- ческую новеллу «Лучшее время года», в которой праздные туристы- эстеты из будущего наслаждаются страданиями жителей прошлых времен, черпая в них творческое вдохновение; или изобретательный рассказ «Маскировка», герой которого, странный киборг-урод (человеческий мозг, включенный в систему управления космическим кораблем), одерживает победу над вполне «полноценными» (если иметь в виду физиологию) преступниками… И уже сформировавшийся было в нашем сознании образ «вечного пересмешника» приобрел какие-то новые измерения, стал сложнее и глубже.

Но все равно мы знали, что и это тоже — Генри Каттнер.

Упоминания в предисловиях и рецензиях знающих людей имени его супруги — и, как оказалось, соавтора — Кэтрин Мур — в сознании огромного большинства читавших рассказы Каттнера как-то не откладывались. Может быть, потому, что первые переводы Мур пришли к нам только в самое последнее время (а из нижеследующего текста станет ясно, почему так произошло), или же сыграло роль то же предубеждение, из-за которого большая часть произведений писательницы первоначально вышла в свет под «мужскими» псевдонимами. Ведь и у нас на протяжении десятилетий научная фантастика мыслилась делом прежде всего мужским!

Как бы то ни было, лишь совсем недавно мы узнали о писательнице по имени Кэтрин Мур. И о том, что в их семейном дуэте с Каттнером главная роль принадлежала, скорее всего, ей, а не супругу. И что большинство произведений Генри Каттнера, к которым мы успели привыкнуть как к классике — по крайней мере, юмористической фантастике,- выходили, оказывается, подписанные не его именем. И даже не ее — а именами каких-то Лоуренса О’Доннелла, Льюиса Пэджетта и еще двух десятков неведомых личностей, в свое время бивших рекорды популярности у американских читателей.

Утешает лишь то, что и на родине обоих писателей с этой чехардой распутались тоже далеко не сразу. И даже сегодня нередко встретишь оговорки, подобные той, что сделал и я, составляя библиографию к этой статье: сам черт теперь уж не разберет, что конкретно написал Каттнер, а что — Мур.

Короче, пора и нам начать разбираться со странной колодой, в которой и король, оказывается, слабее дамы, и за непобиваемыми «джокерами», если внимательнее приглядеться, выглядывают все те же король с дамой…

Начну с более сильной карты. В данном случае ею является писательница, во время оно вполне достойная титула первой дамы научной фантастики,- если бы читатели догадались, что за нейтральными инициалами «К. Л. Мур» (а именно так подписывалась под сольными рассказами жена Каттнера) скрывается женщина!

Кэтрин Мур, пережившая мужа на тридцать лет, и по сей день остается для многих неразрешимой загадкой. Загадочен, обманчив был ее облик при жизни: роковая красавица, вечно погруженная в себя и скрывающая какие-то жгучие тайны, и в то же время — возглавивший крупный банк собранный, прагматичный бизнесмен! Не до конца прояснена ее истинная роль в семейно-творческом дуэте с Каттнером, хотя, как я уже сказал, более вероятным представляется, что именно Мур играла в нем первую скрипку. Наконец, отнюдь не все легко объяснить и в ее собственном творчестве, которое начиналось конечно же куда более ярко и мощно, нежели мужнино, и которое словно ножом отрезало после безвременной кончины Каттнера.

Еще больше напускала тени на плетень легендарная сдержанность Мур в общении с интервьюерами и критиками. В Америке, где всякий пишущий с молоком матери впитывает жизненно необходимый принцип «реклама — двигатель торговли», к журналистам, ко всякой предоставившейся возможности высветиться, рассказать о себе — относятся бережно и трепетно. Однако даже в известном фотоальбоме Пэтти Перре «Лица научной фантастики», где портреты известных авторов жанра сопровождены их вольными комментариями, у Кэтрин Мур не нашлось других «автобиографических» слов, кроме этих — откровенно иронически-пренебрежительных:

«Я родилась под кочаном капусты.

И еще я нахожу запах бензина восхитительным.

Вот и все, что я могу вам рассказать о важнейших фактах моей жизни. Однако меня конечно же неправильно поймут, если в данной книжке против моей фотографии будет красоваться лишь чистая страница. Так что мне не остается ничего другого, как поведать вам о чем-то еще. Да вот, к примеру: поговорим о моем творчестве!»

Сказано кокетливо и внешне беззаботно — будто досадливая отмашка: кому, мол, интересны эти подробности…

Между тем они-то как раз и интересны. Биография Мур вовсе не являла собой пример обыденности, жизни «как у всех».

На самом деле Кэтрин Люсиль Мур родилась 24 января 1911 года в Индианаполисе (штат Индиана). Ее предки, происходившие из Шотландии, Ирландии и Уэльса, осели в Новом Свете еще до Американской революции. Чуть позже к этому мощному англо-саксонскому генофонду подметались капельки южной галльской крови, поэтому неудивительно обилие в произведениях Мур французских имен и названий. Дед по материнской линии был методистским священником, а дед по отцовской — практикующим врачом; сам же отец девочки работал чертежником и конструктором, и в той же сфере деятельности преуспел ее старший брат.

Детство будущей писательницы омрачила тяжелая болезнь, на долгие периоды «исключавшая» Кэтрин из школы; родителям пришлось даже нанять ей домашнего репетитора — они боялись, что дочь не сможет сдать выпускных экзаменов. А той, месяцами оторванной от сверстников, ничего другого не оставалось, как с головой уткнуться в книги. И она читала, читала запоем все, что попадалось под руку.

Потом здоровье чудесным образом поправилось, и девушка поступила в местный Университет штата Индиана. Именно там она впервые и не без тайного удовлетворения обнаружила, что на нее засматриваются студенты (а их подруги украдкой бросают ревнивые косые взгляды). Впрочем, иначе и быть не могло: ослепительно яркая брюнетка, да к тому же умница и с характером,- чего еще нужно! И для молодой Кэтрин Мур потянулась череда приглашений на танцы и на ужины в местный дешевый китайский ресторанчик (на большее ухажеры-студенты не могли «взойти»). А вот что действительно странно, так это то, как она ухитрялась при этом не забросить учебу, а напротив — неизменно занимать на курсе высшие места по успеваемости.

И тогда, и позже в Кэтрин Мур странным образом мирно уживались две личности, равно — хотя и по-разному — привлекательные. Форрест Эккерман, ее близкий друг на протяжении десятилетий, одно время — агент и единожды — соавтор, вспоминал: «Екатерина Великая, королева журнала «Уийрд Тэйлз», была едина в двух лицах: строгая, вечно погруженная в себя и несущая на себе печать загадки зрелая женщина, и — милая, обезоруживающе открытая девушка-подросток»…