Туманность Иридии (СИ)

- Капитан, за время моего дежурства происшествий не было, вахта идёт спокойно, до окончания вахты ещё три часа, - растягивая гласные, произнёс Элвис. Карилис мысленно поморщился от манеры навигатора выдавать фразы, но потом вспомнил, сколько сейчас времени, и решил не придавать этому значения.

- Карла рядом? - спросил Ян. Из комма донеслись невнятные покашливания, будто Элвис подавился тем, что так упорно жевал.

- Нет, капитан, - в голосе навигатора послышалось удивление, что немало озадачило Яна. - А чего бы ей тут делать в такое время? Что-то случилось? - подобравшись и прекратив тянуть гласные в словах, спросил он. Ян не сразу нашёлся, что ответить. Он какое-то время листал протоколы наблюдений, стараясь отыскать тот, где видел минуту назад Карлу, должную находиться в рубке управления. Протокол больше не показывал наличие женщины поблизости от навигатора. И вообще никак не подтверждал её присутствия рядом в течение последних шести часов. Карилис протёр глаза.

- Капитан? - снова послышался голос Элвиса. Янис моргнул и медленно ответил:

- Нет. Сбой программы обнаружения, должно быть. Продолжай нести вахту, Элвис.

Ян отключился. Он какое-то время молча сидел в мягком кресле, тупо глядя мимо себя в стену напротив. Затем он налил себе ещё полстакана вина, снова прошёлся по каюте и задумчиво отпил из бокала, не чувствуя вкуса напитка.

- Хммм... - многозначительно выдал он, делая ещё один глоток. - Хммм... - снова повторил Карилис. Тело медленно, но верно расслаблялось, поддавшись алкоголю и общему недосыпу. Ян уже и забыл, для каких целей открывал бутылку вина, пытаясь решить странную загадку с отсутствием Карлы там, где ей показал Индиго, но доза спиртного брала своё.

Уже лёжа в кровати Ян запросил у искина место положение остальных пассажиров, находящихся на судне. Спасённая им женщина из лаборатории мирно спала в лазарете, люди Госсершвейна тоже отдыхали, как и сам подполковник. Аша пребывала в небольшом молитвенном закутке, оборудованном ею у себя в апартаментах, Лиам и его друг что-то делали в машинном отделение. Карилис поймал себя на мысли, что ему стоило бы заняться расшифровкой лабораторного журнала прямо с утра, но слипающиеся глаза не позволили додумать эти планы до конца. Оставив стакан на столе, Ян бросил на него последний взгляд и приказал системе управления погасить освещение, оставив только дежурный ночник у двери и рядом с оружейной стойкой.

Кому-то из них, ему или искину, очень хотелось, чтобы Миролич была в рубке. Тогда бы он пошёл туда, поговорил с ней о чём-то отвлечённом, выбрасывая из головы рваные мысли о кошмаре, пахнущие плесенью и гнилью. Индиго не давал повод подозревать себя в посторонних процессах, и иногда сбои программ были просто сбоями программ.

Иногда...

Страха не было. Сожаления, горечи, отчаяния, апатии - не было ничего. После того, как погиб Хамад, у Карилиса уже не оставалось больше якорей, способных удержать его человечность, призвать к соблюдению правил, пусть только тех, что были внутри него самого. Ян умер вместе со своим другом, чтобы переродиться в совершенно другого человека. И только лицо Линды, улыбающейся ему во снах, до сих пор затрагивало что-то в душе Карилиса, помогая не скатиться в кровавую яму окончательно.

Янис убивал, был серьёзно ранен, находил и терял друзей, продолжая помнить, кто он и зачем пришёл сюда. Хорошо, пусть не сам пришёл, но попал.

В одном из боев с пленным гиу он лишился нескольких кусков плоти, в которые попали отравленные иглы с морды этих ксеносуществ. Яну ломали кости, рвали мышцы, выбивали зубы и срезали куски мяса с тела. Но он выживал, и собирался выживать до тех пор, пока у него есть смысл возвращаться домой.

Выживших офицеров дипломатического судна, под командованием погибшего Фассима Родерика, показательно казнили ещё тогда, когда Ян находился в лазарете после тяжёлой контузии и многочисленных травм. Он пережил разгерметизацию отсека со спасательными капсулами, дрался, прикрывая отход пытавшихся спастись, потерял в пылу боя старпома, и нашёл его вновь на арене.

Карилис умирал и воскресал, не желая сдаваться, глядя на Линду в своих снах, чтобы вновь и вновь просыпаться, сжимая в кулаке ветхую постель гладиатора, положенную ему, как завоевавшему право на неё. Тело Яна покрылось сеткой шрамов, волосы пришлось сбрить трофейным ножом, чтобы не давать противнику шанса схватиться за них и перерезать горло. Из таких же трофеев Ян смастерил себе хоть какую-то защиту на предплечья и бедра, обзавёлся длинными перчатками из толстой кожи и выходил на арену в таком же кожаном воротнике. Он получил шанс опробовать на практике всё то, чему успел научить его Хамад во время их совместных тренировок. Учёба в академии Комитета тоже приносила свои плоды. Карилис дрался, пил, спал, ел, отвоёвывая себе место во главе стола. Он научился просыпаться от каждого шороха, что ни раз спасло ему жизнь.

И все эти полтора года Ян грезил только одним: шансом на побег. Не проходило и дня, чтобы он не строил планы, один безумнее другого. Не проходило ночи, чтобы он не видел во сне Линду или воплощение своих замыслов. И каждый раз, едва золотистые шары вспыхивали над грязным песком арены, он думал о том дне, когда всё это кончится.

И такой день настал.

Янис Карилис, абсолютный чемпион сезона, впервые занявший этот пост за всю карьеру гладиатора, должен был отправиться с полусотней подобных себе неудачников на стационарную орбиту, где всех собирались переправить на судно прибывшей делегации со всех планет ксеноформов. Общий сбор должен был состояться с участием различных правителей разрозненных и отдалённых планет, разбросанных по всему периметру Конгломерата. Огромный флагман висел над Гефеей, то и дело принимая внутрь себя небольшие корветы, эсминцы и лёгкие курьерские суда, отличающиеся только размерами и, иногда, раскраской. Внутреннее устройство судов чуждой для Яна расы он сумел кое-как узнать по перекрёстным ссылкам и обрывочной информации заключённых, видевших то или иное приспособление, деталь или функцию, пребывая внутри какого-либо корабля. Инженеры, техники, биологи, десантники, командиры, рабочие и служащие, которые собрались на одной арене, предоставляли Карилису всю информацию, едва узнавая о том, кто он такой. Над тем, что в плену чужой расы находится представитель Комитета, все реагировали по-разному. Одни откровенно смеялись, другие впадали в апатию и депрессию от осознания силы противника, третьи только многозначительно качали головой, хмурясь и сжимая зубы. Равнодушных не было.

Карилиса и ещё с десяток самых лучших бойцов вывели первыми и разместили в верхнем трюме, рядом с отсеком, где находилась стоянка лёгких судов прибывших гостей. Площадка с транспортом располагалась ниже яруса с заключёнными, и до неё можно было добраться по вентиляционной шахте. Теперь оставалось дождаться удобного случая или попытаться спровоцировать его самому. Ян догадывался, что сегодняшнее представление должно отличаться от всех остальных. Наверняка, бойцам дадут какое-то оружие, и это будут явно не те глупые лезвия, палки или дубины с гвоздями, которыми иногда приходилось пользоваться Карилису. Сегодня должно быть нечто особенное.

Он воспользовался своим преимуществом, нанося подлый удар снизу вверх из положения лёжа. Тело закутанного в облегающий комбинезон ксеноформа с человеческим лицом дёрнулось, но устояло на ногах. Ян вырвал у противника длинный волновой меч, довершая начатое дело. Гибрид упал на колени, а потом медленно завалился на бок, даже не пытаясь зажать страшную рану руками. Тёмная, почти чёрная кровь окрасила арену с белоснежным песком, поднятым специально для этого представления с самых глубин Гефеи. Янис быстро сорвал с мертвеца два дисковых пистолета, и бросился в еле заметную дверцу, ведущую прочь с арены. Оба охранника упали, получив каждый по диску в живот, когда Ян только двинулся в сторону выхода. Трибуны заволновались, заколыхались в своих прозрачных аквариумах, но сами сделать ничего не могли. Зато по обеим сторонам от каждого стеклянного сектора потекли сплошные ручейки охранников с энергетическим и дисковым оружием, открыв огонь по беглецу. Остальные гладиаторы, почуяв запах свободы, неожиданно ринулись им наперерез, стремясь положить как можно больше противников, пока не падали замертво сами. Белый песок Гефеи стал буро-красным, превращаясь в кровавую кашу под ногами. Комья грязи летели в лица врагов, вздымались вверх от ударов тел, засыпались в лёгкую обувь и забирались под одежду гладиаторов. Люди кричали на своём языке, в последний раз выражая все скопившиеся за долгие месяцы эмоции. Крик, рождённый в самой глубине души, в утробе тел, в гортанном призыве на битву их предков, вырывался наружу с такой дикой силой, что ему невозможно было противопоставить постоянное молчание ксеноформов.