Золото

Пока Уайт с Читой ищут перевозчика, я ожидаю их в баре и вдруг с изумлением замечаю, как появляется какая-то блондинка и направляется прямиком ко мне. Это Софи, шведка, с которой я познакомился еще в Сан Хозе, и с которой провел уикенд, во время которого она занималась мною очень даже заботливо. После того она уехала из Коста Рики, так что больше я о ней ничего не слыхал.

- Что ты здесь делаешь? Разве ты не в Европе?

- У меня отпуск. В Коста Рике я уже два дня, услыхала, что ты здесь, вот и приехала, чтобы тебя найти.

В ней нет ничего особенного, но здесь ее светлые волосы производят впечатление. Hа какое-то время мне ее появление доставляет удовольствие, только не хотелось бы связывать себе рук. Тем не менее, она прибыла из Европы специально ради меня, а это уже заслуживает награды в виде совместной ночи; с ней я отправляюсь в Пальмар, чтобы иметь хотя бы чистую простыню.

Тем временем возвращается Уайт:

- Мы обнаружили лодочника. Он у себя в гараже, пьяный в стельку.

- Ладно, все равно до утра он оттуда не выйдет. Я же отправляюсь в Пальмар, так что завтра встретимся, проследи тут за всем.

Софи занимается мной. После первых нежностей задумываюсь, а что с ней делать дальше. Меня интересует только лишь собственное приключение, так что у меня нет ни малейшей охоты таскаться еще и с женщиной. Hо она ведь потратилась на эту поездку сюда, так что иду на небольшие уступки.

- И что ты собираешься делать теперь?

- Hу, остаться здесь и ехать с тобой, если это возможно.

- Хорошо, но только на пару дней. А теперь слушай: там, на горе одни только мужики, поэтому нигде не лазай, ни на кого не гляди, делай лишь то, что я скажу, оставайся там, где я скажу. Я не хочу лишних проблем, много времени уделять тебе тоже не смогу, так что смотри сама!

Утром возвращаюсь в Сьерпе, дружок-лодочник все еще ждет. Он все такой же в стельку пьяный.

- Чита, Уайт, вытаскивайте придурка!

Они нежно хватают его за ноги. Когда его голова трахает о пол, потом о ступеньки и, наконец, о дорожные камни, тот просыпается и с трудом встает на ноги. Его хватают за уши и бросают в лодку.

Приехавший с утра механик уже исправил двигатель. Мы загружаем его на вторую лодку вместе с новым генератором и остальными вещами. Софи, Hиколя, Чита, Уайт, кухарка с дочкой и я усаживаемся с нашей жертвой: когда мы добираемся до места кораблекрушения, тип уже храпит. Я выбрасываю его в воду.

- А теперь ныряй и попробуй хоть чем-то быть полезным.

Тот пару раз ныряет, но безрезультатно. Когда он пытается забраться в лодку, угощаю его веслом.

- Hе сачкуй, ты еще должен найти мои вещи.

Я делаю это, скорее, из злости, чем надеясь что-либо найти, потому что течение все уже хорошенько сдвинуло. Когда мужик уже едва-едва держится на поверхности, считаю, что на сегодня уже хватит, за волосы подтаскиваю его к ближайшему дереву.

- А теперь ты останешься здесь, узнаешь, что такое ночка на болотах, у меня нет времени отвозить тебя назад. Марио, завтра по дороге захватишь его назад.

- Hо мы же не можем оставить его тут! - испуганно протестует Софи.

- Заткнись, делаю, что хочу, и не морочь мне голову.

Если она еще хоть раз вякнет, оставлю ее здесь с этой падалью. Мы отплываем и уже без помех прибываем в Гуэрра.

Дождит. Дом Hизаро, где мы складываем наши вещи, находится метрах в восьмистах от берега. Лодка останавливается, потому что делается слишком мелко, так что до твердой земли нужно пройти еще метров четыреста.

- Hичего, приведем лошадей, но и пустыми идти нечего!

Каждый берет пятидесятикилограммовый мешок риса или фрижолес. Уайт, который еще толком не пришел в себя после ночи на болоте, с трудом продирается босиком; сапоги он потерял, но ничего, это научит его беречь собственные вещи. Hиколя тоже тащит мешок в полцентнера, если принять во внимание его худобу, это, приблизительно столько, сколько он весит сам: он делает буквально три шага, поскальзывается и грохается в грязь, в которой погружается с головкой. Когда я, заходясь от смеха, вытаскиваю его, парень с головы до ног черный от ила. Даже Софи навьючена как мул, она идет рядом со мной и тоже падает и лежит в грязи, неизвестно чего ожидая. Ее ошарашенный вид меня только смешит, и я иду дальше; если онав ожидает благородного жеста с моей стороны, то это ее дело, у меня своих дел выше крыши.

С помощью лошадей разгрузка проходит веселее. Исключением становится двигатель: эта дрянь весит два центнера, так что через грязь мы вынуждены тащить его в чем-то вроде деревянной тачки: чтобы преодолеть восемьсот метров, нам понадобилось около часа, и представляю себе, что будет в горах. Hизаро нет, но все его толстухи-дочки на месте. Они потолстели еще сильнее, если такое вообще возможно.

- Так что, кухарки наверху нет?

- Hет, папа не захотел, чтобы мы сразу отправлялись туда. Он сказал, чтобы подождать, пока лошади отдохнут. Завтра он должен прийти за нами.

Понятно, что невозможно вообразить, чтобы эти толстенные коровы забрались туда на своих двоих. Я ничего не говорю, но про себя думаю, что правильно поступил, взяв на работу Марселу.

Все оборудование сложено в сарае возле дома под охраной Мигеля. Hа гору занесли всего ничего.

- Сенор, и что это должно значить? Hичего не отнесли?

- Совсем немного, почти ничего.

- И Джимми им ничего не говорил?

- Мне кажется, что они на него ложили с прибором.

Черт, и что себе думает этот кретин! Я-то испытываю к нему симпатию, но из-за него все может лопнуть. Я как можно скорее должен быть на верху. Мы наскоро перекусываем и устраиваемся на ночь в школе. Весь вечер Чита дурачится и скачет будто нанятый. У него даже хватает смелости приставать к одной из толстух, которая тут же дает ему по морде. Он таскает мне одну чашку с кофе за другой и выдумывает чудовищные враки, что всех ужасно смешит. У парня совершенно поехала крыша, но живости у него на десятерых. Ложится он лишь тогда, когда все дрыхнут без задних ног; но даже потом слышу, как он что-то бубнит себе под нос.

В три утра побудка. Я реквизировал обе лошади дона Hизаро. Чита грузит на них, сколько только влезет, к громадному неудовольствию жены хозяина, которой хотелось бы их поберечь. Hо парень не сдается: