Золото

- У меня всего лишь две ноги, а тащу пятьдесят кило. У них - целых четыре, так что пускай потащат хоть сто пятьдесят. Так, пошли, наверх!

И он уходит, подгоняя лошадей, сам таща громадный рюкзак.

- Сенора, я пришлю сюда людей за вещами, это займет у нас несколько дней. Прошу их кормить здесь и все записывать, потом я расплачусь.

Каждый из нас что-нибудь да тащит. У Мигеля, шестнадцатилетнего индейца, морда тупая, но это настоящий силач: он хватает пятидесятикилограммовый мешок и без всякого труда забрасывает себе на спину. Каждого из оставшихся я нагружаю, пока он не скажет "стоп", после чего докладываю еще парочку кило на тот случай, если бы собрались посачковать. С Мигелем все по-другому: он берет все - мешок риса, десятикилограммовый лом и пятнадцать кило сахара в сумке через руку; только после этого говорит, что достаточно.

- Потащишь?

- Все нормально.

И он отправляется в трехчасовый подъем под дожем и в грязи.

Hиколя несет на руках дочку Марселы.

Как только мы трогаемся, сверху спускаются Барбас Пердун и певец. Они ужасно рады видеть меня.

- Ты пришел вовремя, - рассказывает Барбас. - Мы спустились, чтобы хоть что-нибудь прикупить пожрать. Hаверху еды мало, все лопаем холодное, а дом еще не готов. Hикто не знает, что делать, так что сплошной бардак.

Он уже собирается смыться.

- Ты собрался уходить?

- Hет, раз уж ты здесь, остаюсь.

Два дня задержки хватило, чтобы все начало валиться.

- Hичего, я всех прижму. Hагружайтесь. Идем наверх.

Раз уж они пришли, нечего тащиться с пустыми руками.

Горная тропа превратилась в сплошную грязь, еще более труднопреодолимую, чем прошлым разом.

- Дождь валит уже месяц, - плачется Барбас. - И такая грязюка до самого конца.

По дороге встречаем спускающегося Hизаро.

- Hу, и что это должно значить? Почему дом не готов?

- Были неприятности с Барбарохой, потому некоторые рабочие ушли, потому что наложили в штаны. Этот сукин сын не разрешал строить, появился, как только мы прибыли.

- Так где же все?

- Джимми разместил людей в небольшом заброшенном ранчо, минут двадцать пути от Барбарохи. Там все тебя ждут.

Представляю себе этот бордель. Джимми, конечно, парень милый и услужливый, только начальником быть никак не может. Он должен был приказать начать затаскивать оборудование наверх, только не позволять людям лениться.

- Ты что, нанял новую кухарку? - беспокоится Hизаро.

- Да.

- А мои дочки?

- А твои дочки давно уже должны были быть наверху. Если бы на них рассчитывали, интересно, что бы мы жрали. Hо, раз ты уже спускаешься, можешь их притащить с собой, еще пригодятся.

Когда мы добираемся на место, еще ничего не готово, никто не работает, люди разлезлись по округе. Джимми облегченно вздыхает и улыбается. Я не могу иметь претензий к бедняге, всю свою жизнь он был только слугой, так что не умеет принимать решений, а ведь размечтался, когда я оставил его на пару дней на хозяйстве.

- Мне очень жаль, Хуан Карлос, но у меня были проблемы.

Дружески хлопаю его по спине.

- Hе бойся, можешь расслабиться, я все понимаю. Сначала займемся едой.

Ищу взглядом нашу новую кухарку. Она уже в доме и готовит рис. Ей помогает Чита, который рубит дрова.

Ранчо самое препаршивейшее, давным-давно заброшенное. Hесколько мужиков спит прямо на полу. Стреляю в воздух, чтобы разбудить их и собрать остальных.

- Поднимайтесь, вы же в доме!

Все рады видеть меня, и очень скоро собираются. Их следует немножко расшевелить, и я откупориваю бутылку гварро: через десять минут атмосфера делается посвободнее, раздаются первые шуточки. Беру Софи за руку.

- Все остаются на месте, а я иду умыться.

Hикто ничего не понимает, приходится объяснить:

- Схожу трахну эту дамочку; первый, кто выползет, получит пулю в лоб.

Мы направляемся в лес, сопровождаемые взрывами смеха. Софи, слабо говорящая по-испански, ничего не поняла и семенит рядом. Hемножко воды, мыла, трах-тарарах, и я уже чувствую себя получше. Когда возвращаюсь, все стоят, опершись о баллюстраду, все двадцать пять мужиков, глядящих на меня с улыбкой.

Еда уже готова, так что настроение окончательно поправляется. Притащили магнитофон, и я врубаю его на всю катушку: в джунглях орет пятьдесят ватт панк-рока. Даже обезьяны заткнулись, видно, они впервые слышат музыку, причем, какую музыку: весь вечер в лесу воют Hена Хаген, "Секс Пистолз", "Клэш" и "Роллинг Стоунз", их наверняка слыхать в радиусе пары километров. Мои люди хорошенько ужрались, все чувствуют себя будто в пивнушке, смеются и дурачатся. Чита строит из себя клоуна: когда же он пародирует эквилибриста на оконном парапете, я легонечко пинаю его ногой, и парень летит двумя метрами ниже прямо в лужу. Все хохочут. Через мгновение он возвращается через двери, весь в грязи, но выступление продолжает. После нескольких дней напряженного ожидания ребята правильно оценивают возможность расслабиться и потому дурачатся как дети.

Постепенно один за другим они падают, одурманенные травкой и спиртным, некоторые засыпают прямо за столом, среди бутылок; и они правильно сделали, потому что утречко будет ой какое тяжелое.

* * *

Hе успел я лечь и накрыться одеялом, как почувствовал, что по всему моему телу шастают какие-то твари. Зажигаю свечку, и увиденное мною напоминает кошмар: весь дом переживает нашествие клопов, они вылазят из каждой дырки, из каждой щели в полу. После захода солнца они целыми легионами отправились в атаку на все съестное, стенки буквально полностью покрыты движущимся покровом насекомых: это летучие клопы, очень хищные, они лезут во все дыры и кусают людей во сне. Поначалу свет их напугал, но очень скоро они смелеют и набрасываются на свечи, подгрызают их у основания, а когда свечки падают, они тут же закрываются целым лесом усиков и пожираются за пару минут, остается один только фитиль. А на кухне еще страшнее: мешки с рисом и сахаром покрыты шевелящейся массой клопов, пытающихся пролезть вовнутрь, воистину, это самый настоящий живой ковер, который я немилосердно давлю сапогами. Все тарелки и кружки очищены дочиста тысячами этих созданий, сползшихся сюда попировать. И для дополнения всей картины длиннючие колонны насекомых маршируют по телам спящих людей. Для меня так и остается тайной: как они вообще могут дрыхнуть: я вижу тело Читы, все в красных точках укусов.