Посох Заката (Два цвета вечности - 1)

- Это что еще такое?! - сердито спросила девушка из шара. - Ты зачем хватал меня за задницу?!

Наружу из шара протянулась тонкая девичья рука. Протянулась - и с размаху, влепила Тенгере звонкую пощечину. Узревшие это демоны завопили от ужаса и удивления: говорящий магический шар - сам по себе явление необычное, а шар, из которого руки вылазят, тем более.

Однако Тенгере оказался на высоте. Недаром, видать, Зикер с ним возился. Мгновенно он перехватил руку, успел поцеловать - про это тоже мальчишки трепали, но почему-то поступить именно так показалось ему правильным - потом аккуратно упихал руку в шар, отпустил, убедился что она исчезла, погасил видение, выключил шар... вздохнул.

Сказать, что он тяжело вздохнул, значит ничего не сказать. Огромность потери мешалась с огромностью облегчения... какая там удача, кто о ней помнит, кто о ней думает!.. тому, кто заглянул на небо и посмотрел в бездну... наверное, это только так казалось, наверное, на самом деле все было куда проще, наверное... тому, с кем происходит такое, этого все равно не объяснить...

Дверь кабинета с грохотом упала вовнутрь, и на пороге воздвигся взбешенный мастер Зикер.

- Вы что творите, неслухи?!! - грянул он громовым голосом, и стеклянные колбы в углу кабинета задребезжали мелким жалобным звоном.

- Что же вы, негодяи, творите? - тихо и жалобно повторил он, опускаясь на пол. Несчастные колбы затрепетали еще сильней.

Тенгере поднял испуганно опущенные глаза и вздрогнул: в глазах Учителя стояли слезы.

- Бедный мальчик... - растерянно сказал Учитель. - Как же теперь...

С угрожающим звоном одна за другой лопались колбы. Стеклянное крошево сухим дождем падало на пол. Каждая лопнувшая колба казалась Тенгере оглушительной пощечиной. Наотмашь. Учитель никогда его не бил. И сейчас не будет. А лучше бы побил. " Но я же не виноват!" Хотелось кричать, оправдываться... Но как оправдаешься, если не обвиняют? Как оправдаешься, если на тебя смотрят... вот так. С ужасом и жалостью... "Но я же не виноват!" А колбы лопались, лопались одна за другой, и Тенгере начинал понимать - что-то случилось. Что-то ужасное. Непоправимое. Учитель никогда не боялся. Ничего. Никогда.

Что же я такое натворил?! Что?!

Далеко-далеко слышался грохот копыт и протяжное пение рога. Тенгере не знал зачем оно, отчего... но ему вдруг стало немного легче.

Военный Комендант города Денгера, скрестив ноги, сидел на собственном рабочем столе. На коленях у него лежал древний родовой меч. Вокруг него, кто на стульях, а кто и попросту на полу, расположился весь его комендантский взвод. Ну... скажем так - почти весь. Разведчики. Вся его боевая команда. Вот нескольких посторонних вояк, тех не было. Бывшие разведчики внимательно смотрели на своего командира. Он и позвал их, как командир. Не комендант командир. Как раньше. "Стало быть, дело серьезное," - думал каждый. Случайных людей не было. Лишних слов не требовалось. "Стало быть, дело серьезное," - читалось на лицах.

Дело и было серьезным.

Недаром же всякие важные бумаги комендатуры с устрашающими надписями и угрожающими печатями валялись на полу, словно ненужный хлам, а господин Комендант города Денгера восседал на столе в своей любимой привычной позе командира разведчиков. Поза говорила о большом привале. За большим привалом обычно следует большой поход. А перед каждым большим походом - большой совет. Так было всегда с тех пор, как зазвенели мечи и засвистели стрелы. Так было всегда с того момента, как первый разведчик ушел в свой первый рейд. Так будет и сейчас. Весь облик господина Коменданта - нет, теперь уже командира - говорил об этом. И бывалые вояки радостно ухмылялись уголками губ, расправляя плечи.

- Что, командир, кажись, свежим ветром подуло? - в один голос поинтересовались братья-близнецы Данелаи, великие мастера метать ножи и подражать птичьим голосам. В тех краях, откуда они были родом, близнецам давали одно имя на двоих. Это были особые имена, существовавшие только во множественном числе - как ножницы, часы, штаны. Имя-ножницы - так называли такие имена: ведь ножницы существуют только потому, что состоят из двух половинок. Братья-близнецы считались как бы одним человеком.

- Подуло, - кивнул командир. - Вот только свежим ли?

- А что такое, командир? - спросил Рыжий Хэк, отчаянный рубака и лучший аналитик отряда. "Как странно," - подумал командир. - "Вот я опять уже воспринимаю их как СВОЙ отряд. Как немного надо..."

- Да вот сдается мне, что свежесть этого ветра даже не на годы - на века меряется, - сказал он.

- Опять какие-нибудь мерзопакостные древние тайны, - прокомментировал Рыжий Хэк.

- Можно сказать и так, - ответил командир.

- Как с той башней? - спросил Уме Болих, отличный плотник, неутомимый ходок и просто отличный парень.

- Хуже. Гораздо хуже, - вздохнул командир.

- Тогда рассказывай, - потребовал Рыжий Хэк.

- Расскажу, - кивнул командир. - Только... это тогда я мог приказывать. Вы были моей боевой группой, я - вашим командиром...

- А сейчас мы - комендантский взвод. Вроде как гражданские, усмехнулся Орн Тарнай, парень несговорчивый и горячий, такие на войне долго не живут, а в разведке таких и вовсе не бывает - а ведь выжил же как-то! И воевал хорошо. Сколько раз именно его несговорчивость спасала их? - Вы об этом, командир? Вас смущает то, что наша жизнь уже вам как бы и не принадлежит? Вы опасаетесь, что мы можем не захотеть того, что вы нам предложите, а приказывать вы не хотите. Не считаете себя вправе приказать? Так ведь? - продолжал Орн Тарнай. - Ну да, у меня плохо сгибается нога, часто болит голова и все такое, остальные могут сказать о себе тоже самое, но даже и теперь мы опаснее любой роты этих салаг. И уж конечно, никто из нас не откажется от того, что вы нам предложите. Потому что это предложите вы.

- То, что я скажу, поставит вас перед выбором, - медленно промолвил командир. - Быть может, самым страшным выбором в вашей жизни. Сейчас еще можно выйти из этого кабинета. Те, кто останутся, будут обречены остаться со мной. На том пути, что я выбрал. Остаться до конца. Остаться или умереть потому что я не могу себе позволить живых свидетелей. Только соучастники и трупы. Впрочем, у тех кто пойдет со мной, и вообще маловато шансов на жизнь. Так что... думайте. Возможно, выйти за дверь значит... уцелеть.