Лик в бездне(сборник фантастических романов)

От Дворца донесся дикий крик торжества.

Издалека, в направлении пещер, раздалось басовое жужжание. Жужжание перешло в пронзительный вой, от которого заболели уши. Затем, упав ниже порога слышимости, вой превратился в инфразвук, от которого помутились мысли, и каждым своим нервом человек оказался на грани безумия. Жужжание приближалось со скоростью пули, остановилось в вышине и замерло над Дворцом.

Это был сводивший с ума звук. Он мгновенно сделался выше, потом пошел вниз. И снова выше, ниже…

Внезапно все пространство между землей и пылавшим небом оказалось пронизано лучами тусклого красного света.

Они казались твердыми, эти лучи. Как раньше от жужжания рвался в клочья мозг, так теперь лучи разрывали глаза.

Но тогда Грейдон этого не знал. Он ничего не чувствовал. Сводящее с ума жужжание было для него только как бы доносившимся откуда–то из громадной выси гудением, ничем большим. Красные лучи тоже щадили его.

Не понимая, Грейдон смотрел, как выпал меч из рук Хаона, увидел, как он покатился, прижимая руки к глазам.

Он увидел, как появились в этом твердом, необъяснимом свете крылатые змеи, Посланники Матери, более не защищенные своим покровом невидимости.

У них были твердые тела, видимые в лучах твердого света. Они тоже были ослеплены и кувыркались, они сражались друг с другом и падали.

Большие и маленькие, распустив кольца плетью, крылатые змеи падали прямо в когти урдов, человеко–ящеров, не подверженных, как и Грейдон, действию этой невыносимой вибрации света и звука.

Во Дворце звук и свет — так, будто они там проявлялись сильнее, — создавали обстановку полного безумия. Это была такая мука, что людьми владела лишь одна мысль: вырваться наружу, бежать от гудящего, иссушающего луча.

Огромные двери распахнулись. Из них устремились эмеры и ю–атланчианцы. Мужчины и женщины кишели, выбрасывались из окон.

Людей вышвыривало из Дворца, как и обещал Повелитель Зла.

Сквозь жужжание прорезался какой–то отвратительный звук, какое–то адское шипение. Грейдон понял, что оно означает, еще до того, как увидел.

Это была охотничья свора динозавров.

В темно–красном свете заблестела изумрудная и сапфировая чешуя. Горели красные глаза. Из тени деревьев, протянувшихся между дворцовым лугом и городом, вынеслись динозавры. Впереди них верхом на Ксинли скакал Ластру. Он мчался, крича, к лестнице.

Грейдон стряхнул узы охватившего его паралича и поднял винтовку. Изрыгая ругательства, он посылал пулю за пулей в хозяина своры. Ни одна не задела Ластру.

Целый и невредимый, Ластру мчался вперед. По пятам за ним прыжками неслись Ксинли.

Из святая святых Женщины–Змеи с дворцовой крыши выбросило огромный серебряный шар. Вслед за ним быстро вылетели остальные шары и остановились.

Теперь шары парили высоко над равниной, образовав тысячефутовый круг.

Испуская светлый белый свет, они начали пульсировать. Пульсируя, они стали увеличиваться и превратились в маленькие раскаленные солнца. Корона каждого солнца испускала добела раскаленные лучи, пронизывающие угрюмо–красные лучи–полосы.

Внезапно жужжание прекратилось.

Прекратилась суматоха крылатых змей. Они снова исчезли, став невидимыми.

Кончилась пытка для мозга, нервов и глаз.

Теперь настала очередь Грейдона ощущать муку. Белое сияние иссушило его глаза и запустило сквозь них прямо в мозг причинившие страшную боль иглы. В этой муке Грейдон был не одинок: то же самое испытывали урды, ящеры и те люди Старой Расы, на которых был ошейник Нимира. От жужжания и красных лучей ошейник защищал Грейдона, но когда было пущено в ход оружие Женщины–Змеи, ошейник выдал его.

Страдание подчинило себе Грейдона.

Но до того как оно бросило его, корчившегося, с плотно прижатыми к глазам руками, лицом на землю, он увидел, как «конь» Ластру встал на дыбы, сбросил с головы поводья, от жесткой боли раскололо мундштук в челюстях и с пронзительным воплем, шатаясь, слепо помчался назад.

Грейдон увидел, как выбросило из седла Ластру. С присущей ему быстротой пантеры Ластру вскочил на ноги и побрел, шатаясь, спрятав лицо в ладонях. Еще Грейдон увидел, как здесь и там бежали человеко–ящеры и падали под ударами крылатых змей.

На Ксинли и урдов устремились защитники Дворца. Они насмерть били палицами человеко–ящеров, мечами подрезали подколенные сухожилия динозаврам и били их копьями в уязвимое место на горле, истребляя обезумевшую свору Ластру.

Устремившись на врага, Хаон забыл о Грейдоне. Он прыжками взбирался на баррикаду. Он был уже на полпути к ее вершине, когда обернулся, чтобы взглянуть на Грейдона. Лишь мгновение колебался Хаон, раздираемый беспокойством о Грейдоне и ненавистью к Ластру. Спрыгнув обратно, он схватил Грейдона и, подняв, понес его во Дворец.

Ветер, в котором был холод космического пространства, дыхнул на них.

При первом же его дуновении мука Грейдона кончилась. Он вывернулся из объятий Хаона. Они застыли, глядя на сиявшие шары. Сверкание шаров потускнело.

Их обволакивала тонкая пленка тьмы.

Постепенно пленка делалась все плотнее.

Шары исчезли.

Вместе они вскарабкались на баррикаду. Невдалеке от нижней площадки, избавившийся, как и Грейдон, от пытки, стоял и пристально глядел на них Ластру. С его меча капала кровь. У его ног лежало тело одетого в голубое воина.

По всему лугу в смертельной схватке сплелись воины, эмеры и урды. От охотничьей своры ничего не осталось.

Исчезли и гигантские Ксинли.

Грейдон поднял винтовку и неторопливо прицелился. Но прежде чем он успел нажать на спуск, Хаон выбил винтовку из его рук.

— Я должен убить его! Не ты! — кричал он.

С мечом в руке он побежал вниз, туда, где его ждал повелитель динозавров. Губы Ластру оттянулись назад, обнажая зубы, окрашенный кровью меч был наготове.

Темно–красное небо запульсировало. Появилась одна пульсация, вторая, третья — как будто небо превратилось в громадное сердце. Из него падали чудовищными летучими мышами черные тени.

Все пронзительнее веяло холодом.

Мгновение Грейдон смотрел на этот ужасный град. Тени, казалось, возникали прямо под сводом окутанного туманом красного неба. Тени не имели ни формы, ни очертаний, но были густо–черными, будто вырванные из мантии глубочайшей ночи.

Над всей равниной были падающие тени, летящие на человеко–ящеров, эмеров, воинов.

Грейдон услышал лязг меча по мечу и увидел Хаона и Ластру, коловших и рубивших друг друга своими мечами.

Между ним и Хаоном и Ластру кружилась в схватке кучка индейцев и урдов. На них упала тень, окутала их, скрыв от глаз, и снова, вращаясь, взвилась вверх. Грейдон посмотрел на маленькую группу людей и человеко–ящеров, только что скрытую тенью.

Они уже не сражались. Они неподвижно замерли, покачнулись и упали. Он сбежал по ступенькам и остановился возле них.

Трава была черной, будто ее сожгли.

Грейдон дотронулся до неподвижных тел. Они были твердыми и холодными, как лед. Он коснулся земли. От нее тоже веяло холодом.

Грейдон смотрел на Хаона. Широким размахом меч Хаона опустился на правое запястье Ластру. Меч ударил и наполовину отсек руку. Повелитель динозавров взвыл и, отпрыгнув назад, перехватил оружие, прежде чем оно упало, в левую руку. Не обращая внимания на рану, он ринулся на Хаона.

Хаон уклонился от нападения, отступил в сторону, а когда Ластру развернулся, ударил его мечом в живот и быстрым движением рванул лезвие вверх, распоров ему тело до самой груди.

Повелитель динозавров выронил меч.

С ненавистью глядя на своего убийцу, он прижал руки к животу чуть ниже солнечного сплетения. Кровь била струей сквозь пальцы. Ластру опустился на колени и упал ничком.

Вращаясь, вниз беззвучно неслась Тень. Она окутала и живых и мертвых.

Грейдон услышал чей–то крик. Голос был незнакомый. Он понял, что кричит он сам, и кинулся вперед.

Тень приподнялась, отпрянула, будто отталкиваемая Грейдоном, и, вращаясь, улетела на небо. Хаон неподвижно стоял, глядя сверху вниз на своего врага.