Апокалипсис отменяется (сборник)

По спине скользнул липкий холодок, Изабелла предложила:

— Роман, может, тебе отдохнуть? Езжай домой. Я скажу шефу, что тебе нездоровится.

Он пожал плечами.

— Езжай, — настойчиво повторила она. — Я попрошу кого-нибудь тебя проводить.

Ночью Роман спал беспокойно.

Снилось, что он в незнакомой комнате, больше похожей на абсурдный аттракцион. Он беспорядочно размахивает руками, пытается хвататься за стены, но те внезапно исчезают и появляются в другом месте, под другим углом, выгибаются, искрят красками. Он снова и снова пытается найти выход, но забывает, где пол, а где потолок…

Проснулся поздно.

В шее хрустнули позвонки, мышцы одеревенели. Он повертел головой, увидел, что подушка валяется на полу, постельное белье скомкано. Когда взгляд остановился на правой руке, у Романа внутри все похолодело, он отшатнулся, попытался отбросить эту чужую руку. Он принялся отталкивать правую руку левой. На пластике появились вмятины от усилий, но наваждение прошло так же внезапно, как и возникло.

В смятении он поднялся с постели. Хотел было в душ, но вместо этого послал вызов доктору. Синтезированный женский голос сказал, что доктор Остапенко сейчас занят, перезвоните позже.

Первый испуг прошел, даже как-то легко забылся. Роман решил позавтракать. Кухонная система с готовностью отозвалась, запустила кофеварку, проверила содержимое холодильника и составила список того, что можно приготовить. Роман усилием мысли ткнул в первое попавшееся и поковылял на кухню.

Идти на работу не хотелось. Он смутно помнил вчерашний день. Кажется, Изабелла настойчиво посоветовала поехать домой. Что было до или после, он так и не смог вспомнить.

Пискнула микроволновка.

Роман на автомате вынул тарелку, подсознательно отметил, что это омлет, поставил на стол. Впервые со времени лечения захотелось есть. По-настоящему захотелось, по-зверски!

Рот наполнился слюной при виде горячего омлета, истекающей капельками сока корочки. Еще не успел насладиться видом, а руки запорхали над блюдом, челюсти задвигались.

Он даже удивился, когда тарелка опустела. Раньше порции вроде бы хватало с лихвой. Он заказал еще. Забирая из микроволновки, бросил взгляд на пустую тарелку первой порции и опешил.

В тарелке нежно-желтая масса занимает ровно половину.

Роман вскинул брови, дивясь необычной рассеянности, отставил вторую порцию. Быстро доел первую. Но, встав из-за стола, вдруг заметил появившиеся куски желтого круга, омлет цел на четверть.

Роман медленно опустился на стул, взгляд прикипел к тарелке. Так и сидел в оцепенении, тупо глядя в никуда. В голове пусто, пульс настолько ровный, будто он еще спит.

Негромко бикнул звонок. В доп-реальности на фоне интерьера кухни возникло окошко с лицом доктора Остапенко.

— Вы звонили, Роман?

— Да, — кивнул он замедленно, с трудом вспоминая утро. — Виктор Васильевич, что-то со мной неладное…

И, путаясь в предложениях, повторяя одно и то же по нескольку раз, сбивчиво рассказал о случившемся.

Доктор вздохнул:

— Роман, этого следовало ожидать. Я вас предупреждал, что такие объемы искусственных заменителей в теле наверняка скажутся на вашей психике…

— То есть из-за «железок» я схожу с ума?

— Все сложнее. То, о чем вы рассказали, — проявление неврологических расстройств: потеря координации, нарушение моторики, сферы внимания и утрата левой половины зрительного поля… возможно, будут другие проявления. Ваш мозг перестает ощущать реальность, и, безусловно, это происходит под влиянием «железа». Могу предположить, что в дальнейшем эти расстройства будут прогрессировать.

Роман спросил мрачно:

— До какой степени?

Остапенко промолчал, вздохнул. Сказал тяжело:

— Возможна полная редукция внутреннего мира к чисто абстрактному и категориальному.

Через пару дней в гости заглянула Изабелла. Роман долго вглядывался в ее лицо, будто не узнавая. Его взгляд то подолгу задерживался на точке, то беспорядочно метался, словно пытаясь вспомнить хоть какую-то знакомую деталь.

Сердце кровью обливалось при виде его беспомощности. Изабелла обняла его, спросила с болью в голосе:

— Рома, все в порядке?

На его лице вдруг расплылась глупая улыбка:

— А, Изабелла! Проходи!

Смущенная его поведением, девушка прошла в квартиру, поразилась интерьеру. Во всех комнатах бардак, на тарелках остатки пищи, всклоченная постель. Зато на рабочем и журнальном столах абсолютный порядок. Каждая мелочь занимает свое место, нигде ни пылинки.

Роман перехватил ее взгляд, кивнул на столик с гордостью:

— Абсолютная рационализированная эргономика!

Изабелла только головой покачала, стараясь не морщиться от прелого запаха старого белья.

Они поговорили о чем-то абстрактном. Изабелла пыталась начинать беседу о чем-то конкретном, но Роман отвечал глупо и невпопад.

Ушла она от него обескураженной и взволнованной, решив завтра же сходить к его доктору.

Роман застыл у перил балкона. Внизу оживленная улица, плазменная река автомобильного потока. Куда-то спешат люди, с высоты похожие на суетливых муравьев. Горизонт темный, затянутый туманом смога, как чаша грехов. И шпили небоскребов пестрят на фоне мертвого неба как-то фальшиво.

Откуда-то слева пронзительно закричала женщина. Роман лениво повернул голову. На соседний балкон выскочила девушка в разорванной блузке. Лицо заплаканное, раскрасневшееся, а взгляд как у загнанной лани.

Она закричала в квартиру:

— Не трогай меня!

На балкон вырвался мужчина, прорычал в бешенстве:

— Тварь!

Женщину отбросило к перилам звонкой пощечиной. Она вскрикнула, когда его пятерня вцепилась в роскошные волосы, упала с воем на колени.

Роман с равнодушием наблюдал, как ее затащили волоком в квартиру. Оттуда слышны ругань и звуки ударов.

Роман отвернулся. Краем сознания он понимал, что надо бы прыгнуть через перила, ворваться и защитить женщину. Раньше бы так и сделал, но в душе наступила странная пустота. В этом сумеречном мире нет никого, кто бы помог ему. И ему на всех плевать…

Пару минут еще доносились крики и ругань. Потом все стихло.

Роман не знал, сколько времени он смотрел на небо. Мелодично пропел дверной звонок, Роман не шелохнулся. Звонок раздался еще раз, а на третий Роман пошел открывать.

На пороге хмурился незнакомый мужчина. Увидев Романа, профессиональным жестом раскрыл удостоверение сотрудника полиции. В срезе в доп-реальности мигнула электронная версия удостоверения, с послужным списком, наградами.

— Лейтенант Чуднеев, добрый вечер, — сказал полицейский мрачно. — В соседней квартире произошло преступление. Убита хозяйка. Вы ничего не слышали?

Роман сказал отрешенно:

— Слышал.

Лейтенант выждал продолжения, после паузы спросил:

— И?

Роман ответил с равнодушием механизма:

— Крики, возню. Видел, как он ударил ее на балконе и поволок в комнату.

Лейтенант вскинул бровь.

— Почему не вызвали службу правопорядка?

Роман промолчал, бессмысленными глазами обшаривая лицо полицейского. Тот дернул щекой, сказал с горьким раздражением:

— Рядом убивали человека… Мы приехали по сигналу камеры в квартире, но было слишком поздно. Понимаете? Если бы вы своевременно вызвали нас, женщина осталась бы жива.

Роман пожал плечами и закрыл дверь. В душе было так же холодно и пусто.

О случившемся в соседней квартире он больше не думал, продолжая рассматривать город с балкона.

Изабелла уперла кулаки в бока и требовательно спросила:

— Доктор, у Романа проблемы. Ему с каждым днем все хуже, он овощ напоминает, ко всему индифферентен! Вы должны помочь ему!

— Я его предупреждал, — сказал Остапенко мрачно. — Он подписал бумаги, есть свидетельства, экспертиза… Роман сам выбрал такой путь, по своей же глупости! Ко мне теперь никаких претензий.